Эпоха с середины XIV до середины/конца XV в. имела в жизни Европы свои особые черты — согласно господствующей в исторической традиции точке зрения, она завершает Средневековье и готовит переход к Новому времени, — и вместе с тем эта эпоха не лишена консервативных тенденций, уже наметившихся до этого. Центробежные и центростремительные процессы, при сохранении известной инерции, изменили свою направленность: если раньше источниками и опорами интеграции служили католическая и имперская идеи, то теперь их подрывает формирование национально-территориальных монархий, причем на обочине этого процесса остаются именно оплоты церкви и империи — Италия и Германия. (В дальнейшем, в эпоху Реформации, происходит и церковный раскол по линии Север-Юг.) Основу новой европейской интеграции, начинающей вовлекать в свою орбиту и географическую периферию Европы, в том числе Россию, наряду с прочими экономическими и культурными факторами составляет необходимость противостоять османской опасности (после развала Византии) и культурный переворот, изменивший мировосприятие средневековых европейцев и известный под названием Возрождение (Ренессанс).
Место Ренессанса в средневековой истории Запада
Если в основе средневековых хронологий и периодизаций лежали религиозные (от сотворения мира, от Рождества, Хиджра) или политико-династические представления (мировые монархии), то Ренессанс ввел используемую до сих пор историко-культурную (в самом широком смысле) трехчастную периодизацию — Античность, Средние века, Новое время. Любопытно, что понятие «эпоха Возрождения» не получило такого же универсального использования, как вышеназванные. Видимо, это связано с тем, что Ренессанс проявился преимущественно в виде феномена культуры в узком смысле, затронувшего искусство, литературу и общественную мысль и в гораздо меньшей степени политические и экономические структуры. Тем не менее мы имеем дело с редким во всемирной истории случаем, когда преимущественно культурное течение дало или может претендовать на то, чтобы дать свое имя целой эпохе.
При этом феномен Возрождения остается спорным почти во всех его чертах: был ли это исключительно европейский или даже итальянский феномен, т. е. зародился он в одном месте и оттуда распространялся или закономерно возник вследствие общих исторических причин в разных странах (и даже возникал в разных цивилизационных сообществах), — отсюда отшумевшие споры о русском и восточном Возрождениях. Ограничивать ли это явление только периодом перехода от Средневековья к Новому времени, или культурные возрождения возникают и в иные переходные эпохи (например, Каролингское возрождение)?
Каковы хронологические рамки этого периода? Некоторые историки возводят его начало чуть ли не к XII в., хотя наиболее распространенной является датировка серединой XIV в., а также рамки внутренней периодизации Возрождения, которое принято делить на Раннее (плюс иногда Предвозрождение — Проторенессанс), Развитое и Высокое, или Позднее. Поскольку ренессансные течения существовали и развивались неодновременно в разных странах и в разных отраслях культуры и искусства, создать общую периодизацию затруднительно; в Западной Европе эти течения оказывали заметное влияние иногда до середины XVII в., а в других регионах Европы и намного позже.
Наконец, каково отношение Возрождения к Средним векам и Новому времени: включать ли его полностью в рамки этих эпох, противопоставлять им или считать самостоятельным периодом — на этот счет историки разных школ придерживались иногда противоположных мнений. Видимо, зыбкость суждений об эпохе Возрождения связана с тем, что ее предмет принадлежит к субъективной, изменчивой и, как правило, неосязаемой сфере художественного и гуманитарного творчества. Как бы то ни было, бесспорно, что XIV–XV вв. (и почти весь XVI) в Западной Европе проходят под знаком Ренессанса и так или иначе отмечены его влиянием.
Ренессанс, разумеется, достаточно условное историческое понятие, за которым стоит преимущественно духовная реальность — мир вкусов, предпочтений, стилей, убеждений, традиций и приемов. Они воплотились в конкретных художественных и публицистических произведениях, в постройках, наверное, также в событиях и поступках людей той эпохи. Но даже в сравнении с такими общими и дискуссионными понятиями, как «феодальный» и «капиталистический», за которыми стоят представления о более или менее определенных принципах построения хозяйственных и властных отношений, понятие «ренессансности» как узкокультурное проигрывает с точки зрения его объективной обоснованности.
Сам феномен Возрождения мы связываем в первую очередь с резко усилившейся к середине XIV в. модой на греко-римскую древность (но верно и то, что целиком она никогда не угасала, а с начала XIII в. постепенно нарастала). При этом происходит некоторая переориентация с «прикладных» дисциплин на филологию и изобразительное искусство.
«Чем, думаешь, заняты правоведы, чем — врачи? Юстиниана и Эскулапа они уж знать не знают, воплей клиентов и больных не слышат: оглохли, ошеломленные громкими именами Гомера и Вергилия, и под шум аонийского источника бродят по рощам киррейских долин… Плотники, суконщики, земледельцы, забросив плуги и прочие орудия своих искусств, бредят музами и Аполлоном».
Ф. Петрарка. Из Писем о делах повседневных / Пер. В. Бибихина.
Фактически был выдвинут тезис о восстановлении античного образа жизни как более привлекательного и «правильного» по сравнению с сегодняшним и вчерашним. Речь шла не просто о подражании неким утраченным и вновь обретенным традициям или образцам — античная культура была осмыслена как самостоятельная, особая, другая, противостоящая иным эпохам — отсюда впоследствии и развилось представление о «Среднем веке» — периоде забвения и упадка, а также о современности (modernitas), с которой стала связываться не только идея возврата и восстановления, но и понимание ее самоценности и своеобразия. Именно тогда начался (или получил решающий толчок) грандиозный процесс перемены знака в европейском и затем, под его натиском, в общечеловеческом самосознании — прощание с ценностью старины, подражания, данности и завершенности мира, и старт погони за новым.
Этот процесс начался не с каких-то технических изобретений и открытий, даже не с открытия новых земель (скорее оно было следствием перемены установок) и не с увеличения прибавочного продукта, часть которого, поступая на рынок, содействовала развитию денежного оборота, торговли и банковского дела, купеческого самосознания и предприимчивости индивида, а там, как предполагается, и осознанию его самоценности. Наверное, все эти вещи взаимосвязаны и должны рассматриваться в данном контексте; трудно сегодня утверждать и то, что с эпохой Возрождения наступил новый этап самореализации мирового духа или что идеи ее гениев, которыми она была так богата, составили дух времени и повернули человечество на новый путь. Важно лишь сказать, что расщепление культурного сознания (так можно охарактеризовать ощущение гуманистами своей принадлежности одновременно к двум разным культурным эпохам), каковы бы ни были его конечные и глубоко скрытые причины, имело очень далеко идущие последствия.
Этот до конца не сразу понятый порыв вести диалог с прошлым — диалог, по сути, с иных позиций, это отрицание определенных культурных установок ради других (сначала ради подражания) сломали, говоря банальным языком, лед традиции, развязали умственные путы, извлекли на свет идеал «свободы», которому суждено было сыграть важнейшую роль в дальнейшей истории, хотя за протекшие века этот идеал несколько потускнел и породил много новых вопросов.
Указанный переворот произошел в гуманитарной сфере, он был связан с переосмыслением понятия человека и соответственно его взаимоотношений с себе подобными, с Богом, с представителями других народов, рас и сословий. Он был связан также со средствами самовыражения человека — с языком и филологией — миром символов культуры и способов их использования в искусстве, политике и всех сферах жизни.
В целом Возрождение представляет собой переходный этап в истории одного культурного мира («старого»), когда темп перемен в разных сферах его жизни значительно ускорился и появились, под видом возврата к забытому первоначальному, некоторые новые явления. Процессы, происходившие в головах, безусловно, протекали во взаимозависимости с теми изменениями, которые наблюдались во всех отраслях жизни общества, в том числе и с самыми медленными структурными изменениями в его отношениях с окружающей средой, в демографической картине и в экономике.
Сдвиги в европейской экономики
Жизнь Европы во второй половине XIV–XV в. можно воспринимать под знаком своего рода «сейсмических» сдвигов в ее базовых основах, сдвигов, имеющих квазифизическую природу. Это изменение геополитической карты, связанное с падением Византии и выдвижением претензий Османской империи на гегемонию в Средиземноморье, смещение торговых путей, связывавших Европу и Восток со времен Античности до конца эпохи Крестовых походов, и активизация мореплавания, которая привела к лавине географических открытий, так называемому открытию Нового мира, сопровождавшемуся бурной миссионерской деятельностью Католической церкви. Это демографическое обновление и рост европейского населения после разрушительной эпидемии Черной смерти в середине XIV в., сократившей его почти вдвое. Все это происходило на фоне расширения рыночных обменов, формирования механизмов кредита и денежного обращения, увеличения населения городов и их политической роли, развития обслуживающих отраслей, не связанных непосредственно с сельским хозяйством.
Изменилось отношение к деньгам и понимание их природы. В Средние века ростовщичество было резко осуждаемо не только в связи с библейскими заветами, но и потому, что приращение денег казалось противоестественным, поскольку представляло собой «торговлю временем», а время принадлежало только Богу.
В эпоху Возрождения время стало ощущаться как почти материальная ценность (например, в «Книгах о семье» Л.Б. Альберти), и то, что деньги приносят прибыль «сами по себе», стало выглядеть естественно. Но несмотря на развитие кредитно-финансовых отношений, риски банков были чрезвычайно велики, и взимаемые ими проценты иногда не уступали ростовщическим (30-100 % годовых). В банковском деле, как и во многих других отраслях, первенствовали итальянские города. Само слово «банк» итальянское, обозначающее прилавок менялы (banco). В XV в. в обращение входят переводные векселя, облегчающие проведение безналичных операций, вырабатывается система бухгалтерского учета («Трактат о вычислениях и записях» Луки Пачоли, 1494 г.). Предшественницей будущих фондовых бирж стала ярмарка в Лионе. Но тон на ней задавали итальянские купцы. Первая товарная биржа была основана в 1406 г. в Брюгге, главном ярмарочном центре на Севере Европы, а во второй половине века она переместилась в Антверпен. Само понятие предположительно возводится к латинскому слову bursa («кошелек») и производным от него. Во второй половине XV в. появляются специальные кредитные учреждения для неимущих, в которых можно было получить, оставив залог, сумму под небольшие проценты. Начало им положили францисканские монахи, ссылаясь на благотворительные цели, и они носили название Monti di pieta, в приблизительном переводе: «фонды, или кассы милосердия», в дальнейшем — ломбарды.
Финансовые капиталы, измерявшиеся в рассматриваемый период миллионами золотых денежных единиц, вырастали благодаря расширению обменных, рыночных процессов, увеличению объемов производства и торговли. В Западной Европе в XIV в. сформировались два основных центра экономического притяжения: средиземноморский с преобладанием морских республик Венеции и Генуи и северный, где первоначально главенствовал Брюгге. Основное преимущество южного центра составляла высокодоходная торговля с Востоком, до XVI в. почти монополизированная итальянскими городами. Они ввозили пряности, прежде всего перец, который ценился наравне с деньгами, а также шелковые ткани и предметы роскоши. На Востоке пользовались спросом европейские сукна и серебро. Фактории итальянских купцов были также центрами торговли рабами, которые поступали через Крым иногда десятками тысяч.
Северный торговый путь проходил через Балтийское море, по нему из восточных стран Европы поступали главным образом продукты сельского хозяйства и промыслов (хлеб, скот, лес, меха, воск), а в обратную сторону везли готовые товары, ткани, вино, металл и металлоизделия. К началу XV в. эту торговлю монополизировали ганзейские города. Прибыль от нее была в несколько раз меньше по сравнению с левантинской и потому средиземноморские гребные суда (галеи) были здесь не рентабельны, так как требовали большой команды. Зато ганзейские парусные «когги» стали основой для совершенствования парусной оснастки, подготовив «морскую революцию». Торговые компании представляли собой различные виды товариществ, иногда исключительно на семейной основе, иногда с привлечением сторонних капиталов. Крупнейшие компании, занимавшиеся сухопутной торговлей, в XV в. были также итальянскими и немецкими (Великое Равенсбургское товарищество, основанное в 1380 г., объединяло более 100 семей). Крупные торговые города, как правило, первенствовали и в экономическом развитии в целом.
Передовой отраслью этого периода являлась текстильная промышленность, центрами которой были города Фландрии, работавшие на английской шерсти, и Италии, прежде всего Флоренция. В текстильном производстве раньше всего возникают элементы мануфактуры, основанной на разделении функций изготовления и сбыта (рассеянная мануфактура, когда торговец снабжал ремесленников сырьем и забирал у них готовый товар), а также на специализации по стадиям производства.
Рост экономики сопровождался и был связан с прогрессом всесторонней специализации: в отдельных городах, провинциях и регионах Европы культивировались определенные отрасли хозяйства. В Северной Европе, в частности, производились более грубые сукна, в Италии — дорогие ткани, здесь также находились центры кораблестроения и металлообработки (Милан и его окрестности). Металлургические центры были привязаны к месторождениям: в Англии добывались олово и свинец; медь, серебро и золото в Германии и Чехии, железо в Германии и Швеции. В это время в большинстве европейских стран утвердился принцип горной регалии, т. е. права верховной власти распоряжаться недрами (в Германии им обладали курфюрсты). Регалия обычно предполагала и горную свободу, возможность заниматься добычей для всех желающих при условии уплаты подати (примерно 1/10 продукции) и других сборов. Горное дело и металлургия были отраслями, где в первую очередь внедрялись новые технологии. Шахты стали глубже, для взрывных работ использовался порох, для обогащения руд — флотация, т. е. разделение измельченных частиц руды в водной среде. В XIV–XV вв., благодаря распространению высоких сыродутных печей (Blauofen) увеличивается производство чугуна и изделий из него, в том числе пушечных ядер, а затем, поскольку железо начинают получать не прямо из руды, а переделом из чугуна, в конце этого периода появляются доменные печи (Hochofen) с непрерывным процессом плавки. Важнейшими отраслями-потребителями новых продуктов и технологий были военная, в связи с развитием огнестрельного оружия, и кораблестроение. В Италии появились многомачтовые корабли, способные совершать океанские плавания. Крупное производство требовало применения довольно сложных механизмов с приводом от мускульной или конной тяги, а также от водяного колеса. Для очистки каналов и мелиорации проектировались землеройные машины.
Библия Иоганна Гутенберга. Середина XV в.
Книгопечатание
Использование бумаги способствовало возникновению книгопечатания, уже известного к тому времени на Дальнем Востоке, но не получившего широкого распространения. Его начало в Европе связывается с именем Иоганна Гутенберга (ок. 1400–1468), хотя печатание с металлических и деревянных (ксилография) досок практиковалось и ранее. Гутенберг примерно в начале 40-х годов изобрел новый способ набора с помощью шрифта в виде литых металлических литер с обратным начертанием букв и пресса для печатания текстов, набранных с помощью этих литер. К середине XV в. относится издание двух первых Библий, изготовленных таким способом, а к концу столетия насчитывалось уже порядка тысячи типографских предприятий (больше всего в Италии и Германии), опубликовавших от 30 до 40 тыс. названий книг.
Перемены в духовной жизни
Появление новых изобретений и технологий предвещало новые времена, но оно явилось, в свою очередь, порождением меняющегося отношения человека к миру, переноса внимания на более близкие, конкретные цели. Европейские народы в этот момент набрели на своем пути на формулу гармонического отношения к природе, не основанного на разрыве, господстве или подчинении. Конечно, такое состояние умов, на какое-то время ставшее главенствующим благодаря усилиям тогдашних интеллектуалов, явилось закономерным результатом многих исторических, географических и культурно-хозяйственных обстоятельств. Но вместе с тем оно было и счастливой находкой.
Объяснять глубинные перемены, происходившие и в хозяйственной, и в политической, и в социальной жизни Западной Европы на рубеже так называемого раннего Нового времени только культурными и духовными феноменами представляется, наверное, неправильным. Но именно они придавали этой эпохе своеобразие как в самых ярких и внешних (художественных) ее проявлениях, так и в более отдаленных от узкокультурной сферы новациях, оказавших воздействие на государственную и общественную жизнь. Речь идет не только о Возрождении, но и о тех течениях, которые как бы противостояли ему, представляя традиционную средневековую культуру и одновременно по-своему отвечали на новые запросы. Подобным образом позднее в ответ на церковную Реформу началась Контрреформация.
Конец XIV и XV в. в Европе ознаменовались очередными всплесками и оживленными проявлениями религиозного чувства. Широко распространяются религиозные братства, особенно среди горожан, в рамках католицизма зарождаются новые, не всегда ортодоксальные течения, вызывающие подозрение у церкви. В Италии — это терциарное движение, затронувшее светскую среду, отразившееся в деятельности Савонаролы и его последователей, в Северной Европе — движение «нового благочестия». Кроме того, элементы рационализма, т. е. стремления строить картину мира и человеческую деятельность на умопостигаемом знании и опыте, вступили в данную эпоху в своеобразное сочетание с традиционными представлениями о прямой связи духа и материи, об антропоморфности природы. Отсюда увлечение магией, астрологией и алхимией, начало охоты на ведьм и введение с конца XV в. в повседневную практику «ведовских» процессов.
Нужно иметь в виду, что культурный поворот не был столь уж радикальным, по крайней мере внешне он происходил в рамках готовых и традиционных форм духовного быта. И осмыслен он был как таковой гораздо позже, приписываемая ренессансному духу светская направленность не получила идеологического оформления, расхождение с церковью имело характер хорошо знакомой Средневековью внутренней критики (испорченности Рима) или проявлялось в смене профессионального обличья интеллектуалов. Гуманизм рождался как продукт творчества литераторов и отчасти художников, работавших при дворах государей и заложивших основы светского образования, под предлогом восстановления подлинного, высокого латинско-греческого стиля древней словесности. При этом многие из них (гуманистов) имели духовный сан и делали карьеру при римской курии, а художники выполняли заказы пап. Появлялись светские школы, такие как «дом радости» Витторино да Фельтре в Мантуе (1425 г.) и его учителя Гварино да Верона в Ферраре, где воспитывались отпрыски преимущественно благородных семей, но продолжить образование можно было в университете, причем вершиной науки оставалось богословие. Новая живопись разрабатывала старые сюжеты, и только постепенно все большее распространение получает светский портрет (скульптурные изображения, развивающиеся из надгробных памятников в Италии и Франции, живописные в Нидерландах). Обмирщению культуры способствовало книгопечатание, в свою очередь порожденное распространяющейся тягой к разнообразным знаниям. Высшим идеалом оставалось отвлеченное знание, почти тождественное блаженному незнанию, но практические науки постепенно приобретают права гражданства. При этом представления о сокровенной природе знания и его мистических или магических способностях сохраняются, и, возможно, в силу этого постепенно меняется статус художника. Аристотелизм, столь авторитетный в Средние века, отводил художнику роль копииста, ремесленника, рабски подражавшего природе. Распространение идей Платона способствовало тому, что из простого ремесленника и цехового мастера художник превращается в творца, свободного артиста, причастного к миру идей. Живопись, особенно благодаря популярности неоплатонизма, понимается как одно из средств познания.
Эволюция гуманистического течения была достаточно противоречивой. В частности, в Италии, с одной стороны, продолжилась великая народная традиция Данте в лице Петрарки и Боккаччо, а позднее Макиавелли и Ариосто, а с другой — латинская литература остановилась на канонах подражания античной классике, которые в дальнейшем превратились в малоподвижные формы, не оказывающие активного влияния на движение культуры и науки. Но эти исторические обстоятельства не должны заслонять главной сути studia humana (что в переводе на современный язык можно передать как изучение человеческой культуры). За обращением к Античности скрывался всплеск интереса к земным занятиям человека, к его возможностям (состязанию доблести с судьбой), к его жизнеустройству в согласии с собственной и окружающей природой. От тезиса подражания природе следующий шаг вел к ее практическому изучению, к соединению практического и теоретического знания. Такое соединение воплотилось в присущем Ренессансу художественном освоении мира. Внимание художников сосредоточилось на внешних формах и проявлениях природы вещей и человека, начались эксперименты с перспективой, изучение человеческого тела, поиски секретов красоты. Исследование формул пропорции и гармонии привело к сопоставлению и «соперничеству» живописи, скульптуры и архитектуры (оно выразилось, в частности, в трактатах на тему о том, какое из искусств совершеннее).
«Ренессансное государство» и социальное государство
Явления, наблюдаемые уже в XIV–XV вв. в области государственного устройства, настолько характерны, что ими иногда обозначают историческую эпоху — эпоху перехода от территориальных к национальным государствам, формирования принципов абсолютизма. Хотя существуют термины «ренессансный государь» и «ренессансная монархия», о собственно ренессансных политических формах говорить трудно. Ренессансный государь — это, как правило, политик, получивший гуманистическое образование, меценат, усвоивший дух и идеологию эпохи, независимый и нередко беспринципный правитель.
Идеалы гражданской доблести и республиканизма, пропагандировавшиеся гуманистами в подражание Античности, особенно на первом этапе, пока еще не произошло преобразование коммун в синьории, были в дальнейшем оттеснены на второй план придворной культурой, вдохновлявшейся позднеантичными образцами восхваления монарха, его щедрости и утонченности, часто в причудливом сочетании разных ипостасей — отца отечества, гаранта общественного блага (rei publicae) и императора. Новшества затронули военную сферу, системы сбора налогов, отправления правосудия, взаимоотношения разных групп подданных с государем и между собой.
Для Средних веков была характерна иерархичность и раздробленность центров власти при сохранении высших, отчасти номинальных суверенитетов (папы и императора). К концу Средних веков намечается тенденция «локальной централизации», сосредоточения полноты власти в одних руках в рамках территориальных или будущих национальных образований (Франция, Англия, Испания). В соответствии с этим происходит унификация процедур сбора налогов, денежных и судебных систем, реформирование армий. Государственную службу исполняют не столько вассалы, сколько государевы слуги (отсюда слово «министр», первоначально его основное значение — «слуга», «служитель»), чиновники, не обязательно благородного происхождения, но непременно образованные.
Возникает не только потребность в светском образовании, но и осознание необходимости разделить земное и небесное, разграничить сферы политического управления и религиозного культа. В самом зародыше находится феномен бюрократии, власти чиновников.
В XIV в. на смену феодальным ополчениям приходят наемники, профессиональные военные, служащие за плату. Их отряды, формируемые кондотьерами, возникают прежде всего в Италии, но служат в них очень часто иноземцы: немцы и бургундцы, каталонцы и шотландцы. В XV в. наемничество становится национальным ремеслом швейцарцев. Этот феномен был по сути переходным на пути к созданию профессиональных и национальных армий. Последнему способствовало и распространение огнестрельного оружия, в конечном счете покончившего с «танками» Средних веков — тяжеловооруженной рыцарской конницей, хотя существенное вытеснение рыцарских отрядов — gente d’armi, gendarmes — происходит лишь к концу XVI в., с повсеместным распространением полевой артиллерии.
Своеобразно развитие рыночных отношений в политической жизни этого времени. Интернациональное наемничество и рыцарство соседствует с регулярными ополчениями, ростовщичество с зачатками кредитно-банковских систем, причем государи принимают самое активное участие в их развитии, будучи крупнейшими заемщиками и одновременно носителями регулятивных функций. В силу того, что они обеспечивали функционирование финансово-распределительной системы в целом: чеканку и качество монеты, сбор налогов, который часто отдавался на откуп кредиторам для погашения займов, общий судебно-правовой контроль — создавались предпосылки для будущего формирования национальных финансово-кредитных систем. Вместе с тем государи нередко нарушали свои обязательства. Любопытно, что довольно распространенными оставались сделки по купле-продаже целых административных территорий в качестве средства приращения владений и решения политических споров. Все это можно было бы характеризовать как сочетание старого и нового, «феодальных» и зачаточно «капиталистических» технологий власти, если бы не крайняя условность этих понятий.
В рассматриваемый период обозначились особенности регионов Западной Европы, повлиявшие на ее не только политическое, но и экономическое и культурное развитие. Южная, особенно средиземноморская, Европа была страной быстро растущих городов, сначала городских республик, затем просто небольших государств, политическое равновесие между которыми поддерживалось с помощью дипломатии и локальных военных конфликтов, иногда почти бескровных, в ходе которых использовались в основном лишь наемные войска. Для растущих национальных монархий, не только боровшихся за свою независимость, но и претендовавших на чужие территории, этого было мало. На судьбы Италии (отчасти и Испании) и Германии повлияла их близость и тесная связь со старыми средневековыми источниками универсальной власти, папством и Священной Римской империей. В дальнейшем к этому прибавились конфессиональный раскол, перемещение главных торговых путей в сторону Атлантики, колониальные захваты и войны. Если уместно говорить о типологическом единстве европейской истории, то во второй половине XIV–XV в. перспективное направление развития показала Италия, где новые культурно-хозяйственные технологии принесли свои первые плоды. (Имеется в виду характерная прежде всего для Италии совокупность политико-экономических и социальных явлений — влияние античных традиций, городская демократия, освобождение крестьян, оживленные производственные, торговые, финансовые и культурные процессы.) Но в конце рассматриваемого периода Италия становится постоянной ареной продолжительных споров своих соседей и постепенно утрачивает роль важнейшего экономического, культурного, да и конфессионального центра Западной Европы.
Наряду с централизацией власти в политической жизни увеличивалась роль представительных учреждений, которые условно можно разделить на два типа. В городских республиках представительство граждан было традиционным и выражалось в сложных системах выборных органов управления, взаимно контролировавших друг друга. Эти органы в той или иной форме продолжали существовать и при установлении олигархических или единоличных режимов власти. Второй тип представляли судебные и сословные учреждения (парламенты, штаты, кортесы, сеймы и т. д.), которые иногда вступали в конфликты с главами национальных монархий, иногда поддерживали их в борьбе с сепаратизмом крупных сеньоров, но в целом становились политической опорой для тех социальных групп, которые могли претендовать на участие во власти в силу своего растущего веса в обществе.
Говоря о странах Западной Европы XIV–XV вв., большинство историков так или иначе связывает их развитие с появлением элементов нового общественного строя, «капитализма», и возникновением новых социальных групп, прежде всего «буржуазии» (или предбуржуазии в виде бюргерства) и наемных работников. Эти привычные сегодня понятия, связанные с развитием рыночной экономики, ростом производства, городов, разделением труда, имущественным расслоением, постепенным перераспределением власти в пользу финансово-промышленных дельцов и т. д., отражают некоторые, но далеко не все существенные черты происходившей долгосрочной эволюции. Какие бы схемы мы ни положили в основу ее описания (модернизация, промышленный переворот, становление абсолютизма и последующая борьба за «демократию», распад традиционных обществ и переход к обезличенному гражданскому конгломерату индивидов, нарастание индивидуализма и свободы в разных проявлениях), очевидно, что все они, во-первых, неполны и, следовательно, неточны и, во-вторых, что многие черты, характерные для средневековой жизни, преобладали не только в этот период, но и на протяжении еще не менее трех столетий.
Большинство европейского населения по-прежнему составляли крестьяне, которые делились, при всей пестроте местных градаций, на три основные группы: лично свободные и владеющие землей на правах относительно устойчивой собственности (например, в Англии фригольдеры, копигольдеры, затем йомены; во Франции — цензитарии), лично зависимые и несущие повинности в связи с принадлежностью земли сеньорам (вилланы) и сервы, почти лишенные каких бы то ни было прав. Это деление условно, так как границы между группами не были четкими; к тому же в позднее Средневековье распространились такие явления, как коммутация ренты, т. е. переход от барщины к выплате повинностей продуктами, а затем и деньгами, а также выкуп крестьянами своих наделов и освобождение их от личной зависимости за деньги или в связи с политическими переменами. (В частности, итальянские города еще в XIII в. принимали законы об освобождении крестьян на подвластных им территориях.) В целом можно сказать, что распространение рыночных отношений в сельском хозяйстве некоторых стран, например, Италии, вело к формированию двух больших классов: землевладельцев и наемных работников.
После кризиса середины XIV в., когда эпидемия чумы унесла от трети до половины населения Европы (видимо, не менее 10 млн человек), начался медленный подъем, сопровождавшийся дефицитом рабочих рук. Численность населения достигла своего прежнего уровня примерно через полтора века после «Черной смерти», и только к концу этого периода образовался некоторый избыток рабочей силы. Спрос на наемный труд возрастал в городах, хотя его несколько ограничивала господствующая в производстве цеховая система. Цехи не только занимались регламентацией различных сторон деятельности ремесленников и сбыта их продуктов, но зачастую выступали в роли религиозных братств, имели также собственную политическую и даже военную организацию. В ходе открытых столкновений со старым патрициатом, владевшим землей, недвижимостью и торговыми компаниями, выходцы из цеховых структур получали свою долю в управлении городом. Но лишь полноправные граждане входили в состав бюргерского сословия (собственно слово «бюргер» — немецкий вариант французского «буржуа», в первоначальном значении «горожанин» или «гражданин»).
В городе фактически сложилась социальная иерархия, напоминающая отношения в сфере землевладения: на верхней ступени находились обладающие собственностью торговые и финансовые олигархи, внизу — наемные рабочие, пополняющие ряды бродяг и нищих (в Средние века фактически официально признанное сословие, с существованием которого власти иногда, например, в Англии, начинают борьбу). Неравенство отчасти сглаживалось благодаря корпоративному устройству общества, особенно в городах, где корпоративизм охватывает не только сословную и профессиональную сферы, но распространяется в форме организации различных товариществ, устраиваемых вскладчину — религиозных, благотворительных, увеселительных. Принцип коллективной ответственности не только признавался, но и использовался, например при сборе налогов.
Благородное сословие сохраняло свои главенствующие позиции в обществе, которые размывались, однако, в силу сокращения свободных земельных ресурсов и развития рыночных отношений. В таких традиционных сферах, как военное дело, отправление религиозного культа и даже государственное управление, дворян все больше теснят выходцы из «разночинных» семей. Институт монашества, отчасти поглощавший избыток населения и способствовавший сглаживанию социальных конфликтов, начинает утрачивать свой абсолютный в Средние века престиж. Это выразилось в спорах о допустимости собственности в среде нищенствующих орденов и в посягательствах властей на монастырские земли.
Западная Европа в XV в.
Большинство перечисленных явлений свидетельствует о зарождении новых элементов в малоподвижных структурах сословно и иерархически организованного общества. Но в целом, по своим социальным, как и всем другим параметрам, XV в. в Западной Европе представлял эпоху полноценного Средневековья, когда свойственные ему характеристики становятся выраженными наиболее ярко, а чуждые ему по природе процессы только заявляют о себе в форме отдаленных симптомов.
Италия
Италия в XIV–XV вв. была наиболее динамически развивающимся религиозным, экономическим и культурным центром Западной Европы. Исследователи, представляющие экономическую историю как сосуществование и развитие так называемых миров-экономик, считают центром европейского экономического мира этого периода Венецию, которая была средоточием торговли между Востоком и Западом. В Италии бурно развивалось банковское дело, текстильная промышленность выходила за узкие рамки цехового ремесла. Политическое влияние двух сил, претендовавших на главенство не только в регионе, но и во всем католическом мире, т. е. папства и императоров, к концу XIV в. заметно уменьшилось, так что страна представляла собой конгломерат из ряда больших и маленьких фактически самостоятельных государств. В Италии никогда не угасала память об античном прошлом, в котором сочетались имперские и республиканские институты. В городских республиках бурлила не только хозяйственная, но и политическая жизнь. К столкновениям городов между собой, к бесконечным распрям знатных фамилий, знати и «народа» (пополо) в целом, а также гвельфов и гибеллинов (см. о них в гл. «Расцвет Запада») в рассматриваемое время прибавились социальные конфликты между олигархией, «старшими» и «младшими» цехами, «добрым» (в распространенном буквальном переводе «жирным» — popolo grasso) и «худым, тощим» народом (городскими низами — popolo minuto). Раньше эти конфликты разрешались с помощью назначаемых императорами или просто приглашаемых извне, как бы по контракту, правителей (подеста), но теперь почти повсеместно происходит переход от коммуны к синьории, иными словами, устанавливается единоличная и передаваемая по наследству, фактически монархическая власть. Таким образом, многие из итальянских республик по-своему прошли тот же путь, что в свое время и Римская республика, с той разницей, что они не сделали больших территориальных приобретений, но накопили множество богатств и превратились в культурную мекку Европы. Сложился идеал ренессансного государя — ценителя искусств, образованного и мудрого правителя, покровителя наук. Вместе с тем современники упрекали итальянских государей в чрезмерном пристрастии к роскоши, в изнеженности, распущенности и отсутствии воинской доблести. Военное ремесло стало уделом наемников, так что военный потенциал напрямую зависел от глубины кошелька. Результатом стал начавшийся в конце XV в. раздел Италии между более крупными и сильными в военном отношении соседними державами.
Одним из важнейших итальянских государств в XIV в. стала Флорентийская республика, которая, собственно, и являлась главным рассадником идей и художественных веяний Возрождения. Первый век Ренессанса был для его столицы эпохой самых разнообразных потрясений: едва утихли смуты, связанные с борьбой гвельфов и гибеллинов, затем «белых» и «черных» гвельфов и, наконец, в среде этих последних, как разразилось грандиозное наводнение 1333 г. Затем наступил финансовый кризис 40-х годов XIV в., сопровождавшийся разорением множества средних и мелких вкладчиков, а также политический кризис, закончившийся недолгим правлением герцога Афинского (1343 г.), приглашенного в качестве посредника, чтобы уладить конфликт между богатой цеховой верхушкой и ее разномастными противниками. Вскоре после изгнания своекорыстного герцога город потерял чуть ли не до двух третей населения во время эпидемии «Черной смерти» (в том числе из-за бегства жителей от чумы), а 70-е годы были отмечены новыми внешними и внутренними столкновениями.
В 1375–1378 гг. Флоренция пребывала в состоянии войны с находившимися еще в Авиньоне папами (получившей название войны «Восьми святых» по имени специально созданного для ее ведения органа — Совета Восьми). Война еще больше усложнила внутреннюю обстановку в городе, где власть концентрировалась в руках членов старших цехов, занимавших большинство выборных должностей в правительстве. В особенно невыгодном положении находились наемные работники, остававшиеся за пределами цеха, и ученики, статус которых постепенно снижался. В 1378 г. произошло восстание «чомпи» (чесальщиков шерсти при одном из главнейших цехов — делла Лана), одно из первых известных политических выступлений наемных рабочих. К чомпи примкнули другие недовольные, в частности члены младших цехов и соперничающих групп знати. Прежде чем восстание было подавлено, чомпи удалось захватить власть и добиться учреждения трех новых цехов «народа Божьего». Впрочем, через четыре года эти цехи были упразднены, а получившей перевес семье Альбицци удалось изгнать своих влиятельных противников.
Ф. Брунеллески. Купол собора Санта-Мария дель Фьоре. 1420–1436. Флоренция
На рубеже веков Флоренция выдержала противостояние с миланским герцогом Джаном Галеаццо Висконти и в 1406 г. одержала верх над своей соперницей в Тоскане Пизой. В процессе усиливающейся концентрации власти контроль над выбором должностных лиц захватил глава одной из семей новой олигархии Козимо Медичи. Противникам удалось ненадолго изгнать его (1433 г.), но Козимо вскоре вернулся и фактически стал правителем города. При нем сохранялись все республиканские учреждения, он, как и его преемники, особенно внук Лоренцо Великолепный (1449–1494), стремился быть мудрым правителем и поощрял развитие философии и искусств. Лоренцо Медичи пришлось пережить заговор Пацци в 1478 г., когда погиб его брат, а сам он получил ранение, а также начавшуюся после этого войну с папой и Неаполем, которую он завершил, лично отправившись для переговоров к королю Фердинанду I. Вообще Лоренцо стремился разрешать споры миром и предупреждать их. Заключая политические союзы, он способствовал созданию в Италии системы равновесия сил, препятствовавшей возгоранию серьезных конфликтов и вовлечению в них соседних держав.
В правление Медичи гуманистическая традиция достигла своего апогея. Еще в XIV в. на высшие должности во Флоренции стали назначаться известные ученые: канцлерами были писатели и филологи Колюччо Салютати (1331–1406) и Леонардо Бруни (1370–1444). Лоренцо Медичи, который сам был поэтом и писателем, всячески содействовал, как и его дед, деятельности Платоновской академии, философского сообщества, в центре которого стоял почитатель и переводчик Платона и неоплатоников Марсилио Фичино (1433–1499). Вошедший в моду платонизм был продолжением начавшегося еще при Петрарке увлечения античной литературой и латинским языком, а затем и греческим, благодаря нахлынувшим в Италию ученым византийцам. В спорах о взаимоотношениях латыни и народного языка «вольгаре» в 30-е годы XV в. участвовали известные гуманисты Бруни, Флавио Бьондо (1392–1463) и Леон Баттиста Альберти (1404–1472) (все они в разное время служили также при папском дворе).
Альберти, отличавшийся ренессансной разносторонностью, был также теоретиком архитектуры; наряду с Филиппо Брунеллески (автором купола кафедрального собора Флоренции Санта-Мария-дель-Фьоре) и другими художниками он экспериментировал с линейной перспективой и, обращаясь к античному искусству, пытался найти идеальные формы, основанные на заложенной в природе гармонии. Флорентийская живопись XV в. (Мазаччо, Паоло Уччелло) была вписана в контекст этих общих культурных поисков, устремленных к познанию природы и подражанию ей, часто в рамках традиционных сюжетов и канонов (например, работы доминиканца Фра Анджелико, отца и сына Липпи), но всегда в тесной связи с новыми веяниями. Развивается гражданская скульптура, возникает жанр скульптурного портрета (Донателло, Верроккьо). В окружении Медичи художники и поэты (Сандро Боттичелли, Анджело Полициано) под влиянием платонических учений о красоте и любви как средствах познания и преобразования мира, культивировавшихся Фичино и Пико делла Мирандола, узаконивают новые темы и сюжеты, взятые из античной мифологии.
Наиболее сильными и независимыми из итальянских городских республик были соперничавшие между собой Венеция и Генуя. В середине XIV в. они вели ожесточенную борьбу за колонии на Черном море и в Сирии (война св. Саввы), в 1379 г. генуэзцам удалось захватить соседнюю с Венецией Кьоджу, однако Туринский мир 1381 г. закрепил относительное равновесие сил. Внутреннее устройство республик было схожим, особенно после утверждения в Генуе с 1339 г. выборной должности дожей. Основу военной силы составлял флот, к которому присоединялись наемные войска, а также дворянская кавалерия и гражданское ополчение; в рассматриваемое время в обеих республиках важнейший род войск составляют арбалетчики. В Венеции власть олигархии становится почти незыблемой благодаря замыканию Большого совета и всесторонне продуманной системе управления и безопасности, контролируемой такими органами, как Совет десяти, который фактически руководил текущей политикой.
Геную, напротив, сотрясали постоянные внутренние конфликты между низами и олигархией в целом, и между знатнейшими семьями города, принадлежавшими к партиям так называемых гвельфов и гибеллинов, а также «каппеллацци» — новой городской элиты. В результате республика утрачивает самостоятельность и находится, с небольшими перерывами, под влиянием или фактическим управлением сначала Милана, потом французов (1396–1409) и снова герцогов Миланских. Как и Венеция, Генуя понесла большой урон в результате турецкой экспансии. Тяжелым ударом для нее оказалось падение Константинополя, где имелся большой генуэзский квартал Галата; его жители упорно обороняли византийскую столицу. В 1463 г. генуэзцы лишились своих владений на Кипре, а в 1475 г. — своего оплота в Крыму г. Кафа.
Венеции удалось не только сохранить независимость, но и значительно расширить свои владения. К концу XV в. она контролировала значительную часть побережья Адриатики, многие острова Ионического и Эгейского архипелагов, в том числе Крит (Кандию) и ряд областей Греции. В 1489 г. последняя королева Кипра Катерина Корнаро передала этот остров республике св. Марка. Натиск османов и неустойчивое равновесие в Италии побудили венецианцев к завоеваниям на континенте, которые прибавили к прибрежным и островным территориям Венеции (Терра-да-Мар) сухопутные (Терра-ферму). В начале XV в. под власть республики подпали ее крупные соседи Падуя, Виченца, Верона, еще недавно угрожавшая ей при Скалигерах, и (намного раньше) Тревизо.
В борьбе с другим крупнейшим государством Северной Италии, Миланским герцогством, Венеция завоевывает часть Ломбардии с городами Брешия и Бергамо (1433 г.); мир в Лоди 1454 г. закрепляет за ними эти приобретения. В 1482–1484 гг. происходит столкновение с Феррарой и ее союзниками — королем Неаполитанским, городами Болоньей, Мантуей и Урбино, получившее название Соляной войны (поводом послужило нарушение венецианской монополии на торговлю солью). В результате венецианцы завладевают принадлежавшим Ферраре г. Ровиго.
Наряду с Венецией на роль главного города Северной Италии претендовала столица Ломбардии Милан. Первым герцогом Миланским в ряду синьоров Висконти стал Джан Галеаццо (1347–1402), который купил свой титул в 1395 г. у германского императора Вацлава IV. Джан Галеаццо пришел к власти в 1385 г., свергнув своего дядю Бернабо, и, таким образом, соединил в своих руках все огромные семейные владения, до тех пор остававшиеся предметом раздоров. При Джане Галеаццо Милан находился на пике своего могущества, герцог вел войны со всеми соседями, включая Флоренцию, и дело шло к созданию нового королевства, когда он скоропостижно скончался от чумы. Свою дочь Валентину герцог выдал замуж за племянника французского короля, что сто лет спустя послужило Франции основанием для претензий на обладание Миланом. В правление Джана Галеаццо были заложены грандиозные памятники поздней готики: картезианский монастырь в Павии (Чертоза-ди-Павия) и миланский кафедральный собор Рождества Санта Марии.
После смерти герцога и десятилетнего периода распрей на престол взошел его младший сын Филиппо Мария, продолживший политику отца. В 1447 г. он умер бездетным, и в Милане на несколько лет восстановился режим коммуны, названной Амброзианской республикой (от имени патрона города — св. Амброзия). В ходе продолжавшейся войны с Венецией кондотьер коммуны Франческо Сфорца (1401–1466), женатый на дочери предпоследнего Висконти, воспользовался слабостью режима и в 1450 г. установил собственную синьорию, положив начало новой династии. Заключенный в 1454 г. мир в Лоди, сопровождавшийся созданием общеитальянского союза против захвативших Константинополь турок, открыл период относительного спокойствия. Герцоги Сфорца в ренессансном духе покровительствовали искусству, при них произошла перестройка герцогского замка (Кастелло Сфорцеско), в которой участвовали знаменитые архитекторы Филарете и Браманте, а также находившийся при дворе Леонардо да Винчи. Последним в династии Сфорца стал сын Франческо Лодовико, по прозвищу Моро (Мавр), который отстранил от власти своего племянника Джан Галеаццо; в конце концов интриги Моро способствовали началу Итальянских войн.
На юге Италии очагом раздоров по-прежнему оставалось королевство Неаполитанское, борьбу за престол которого вели представители двух ветвей Анжуйской династии, местной и венгерской, а также претенденты из Франции. Эта борьба осложнялась расколом в церкви, поскольку королевство было ее вассальной территорией, так что папы и антипапы наделяли коронами соперников из противоположных лагерей. Приемный сын и наследник неаполитанской королевы Джованны I Карл Дураццо сместил ее и в 1382 г. организовал ее убийство, а через два года сам был убит заговорщиками в Буде из-за своих притязаний на венгерский трон. Его сменил сначала сын Владислав I (1376–1414), который не только упрочил свою власть, но и значительно расширил неаполитанские владения в Южной и даже Средней Италии, а затем дочь Джованна II (1373–1435). Последняя лавировала между герцогами Анжуйскими Людовиком III и Рене, с одной стороны, и призванным ею же и усыновленным королем Арагона, Сицилии и Сардинии Альфонсом V (1396–1458) — с другой. Альфонс, прозванный Великодушным, в 1442 г. занял Неаполь и провозгласил себя королем Обеих Сицилий. Он был просвещенным государем, основал первый университет в Сицилии, принимал меры по развитию скотоводства и текстильных промыслов. Король был большим почитателем античной истории, при его дворе Лоренцо Валла написал свой знаменитый трактат о подложности Константинова дара папам.
Альфонсу на неаполитанском троне наследовал его внебрачный сын Фердинанд I, или Ферранте (1423–1494), которому пришлось снова столкнуться с нападениями анжуйцев, а также с заговорами баронов, жестоко подавленными. Ему, как и его отцу, оказывал помощь албанский князь Скандербег, известный успешной борьбой с османами. Ферранте присоединил к королевству княжество Таранто, отошедшее к нему как приданое жены; он активно участвовал во всех итальянских политических спорах. При неаполитанском дворе по-прежнему поощрялись занятия литературой; на латыни писал Джованни Понтано, который дал свое имя Понтанианской академии, а на народном языке (варианте тосканского) — Якопо Саннадзаро, автор пасторальной поэмы «Аркадия».
Культура Возрождения складывалась в особой атмосфере Италии второй половины XIV–XV в. с ее раздробленностью на ряд мелких и не совсем автономных, но амбициозных государств, таких как Феррара, Мантуя, Урбино, Сиена, Пиза и других. Урбинские герцоги Монтефельтро, как и многие другие итальянские князья, служили кондотьерами более могущественным государям, но особенно прославились покровительством искусствам. Федериго да Монтефельтро построил в Урбино великолепный дворец, в котором собрал одну из крупнейших библиотек своего времени и богатую художественную коллекцию, в которую внесли свой вклад Пьеро делла Франческа, Паоло Уччелло и другие; выходцем из Урбино был Рафаэль Санти. Богато украшали свои резиденции и виллы («делицие», места отдохновения) герцоги Феррары и Модены Эсте, знаменитую Камеру дельи Спози во дворце маркизов Мантуанских Гонзага расписал А. Мантенья.
Церковь и папство
Важнейшим политическим и духовным центром Италии оставался Рим, куда в 1377 г. из Авиньона окончательно перебрался папа Григорий XI. Немало усилий для этого приложила канонизированная впоследствии Екатерина Сиенская и другие итальянцы. (А также, впрочем, святая Биргитта Шведская, которая в своих откровениях провозглашала, что папа должен перебраться из Авиньона в Рим.) Вместе с тем сохраняла свое влияние и профранцузская партия, благодаря действиям которой наряду с папой-итальянцем Урбаном VI (1378–1389) был избран антипапа Климент VII, вернувшийся в Авиньон. Так было положено начало церковному расколу, подкрепленному политическими разногласиями европейских государств: союзники Франции поддерживали авиньонского папу, а англичане итальянского. Нарастало всеобщее недовольство своекорыстием пап, которое вошло в правило. При курии процветал непотизм, т. е. раздача выгодных мест родне понтифика, продажа должностей (симония), замещение многих вакансий одними и теми же людьми и удержание свободных вакансий, доходы с которых поступали папскому двору. Все это осложняло традиционно непростые взаимоотношения руководителей церкви с местными властями и с теми силами внутри нее самой, которые хотели ограничить власть пап и поставить над ними высший авторитет вселенских соборов (движение «концилиаризма»).
Поскольку после смерти Урбана и Климента противоборствующие кардиналы продолжали избирать очередных пап от каждого лагеря, последней возможностью примирения оказался созыв собора. В 1409 г. Пизанский собор избрал единого кандидата, но соперники не признали его и в результате в церкви имелось уже три папы. Порядок должен был навести следующий Вселенский собор Католической церкви, открывшийся под эгидой германского императора Сигизмунда I в 1414 г. в Констанце. Здесь «пизанский» папа Иоанн XXIII был вынужден отречься от своего звания, римский папа Григорий XII внял призыву сделать это на определенных условиях добровольно, а авиньонский папа Бенедикт XIII продолжал настаивать на своих правах до самой смерти (1423 г.), но утратил поддержку. Новоизбранный Мартин V (Колонна, 1417–1431) успешно пользовался разногласиями участников собора, чтобы отвести нависшую над верховенством пап угрозу. Он обосновался в Риме, который за годы отсутствия глав церкви пришел в запустение и сделался предметом постоянных раздоров между местными баронами и пришлыми авантюристами. Папе удалось навести порядок и приступить к восстановлению римских построек, а также к возвращению территорий Папской области под власть церкви.
Одним из средств, направленных на поддержание церковного единства, стала борьба с течениями, объявленными еретическими. В XIV в. неортодоксальные идеи в связи с догматами о пресуществлении и о предопределении к спасению высказывал английский каноник Джон Уиклиф. Его последователи критиковали обмирщение церкви и отвергали некоторые таинства. Взгляды Уиклифа через чехов, обучавшихся в Оксфорде, проникли в Чехию и нашли там благодатную почву. Национальные и предреформационные мотивы этого учения получили выражение в Пражском университете в лице Яна Гуса (см. также с. 717). Констанцский собор объявил еретическими учения Уиклифа, Гуса и парижского теолога Жана Пти, проповедовавшего законность убийства правителя-тирана. (Эти решения имели во многом политическую подоплеку.) В Констанце было принято решение созывать соборы регулярно, что для пап представляло большое неудобство. В 1423–1424 гг. собор в Сиене ограничился осуждением еретиков и схизматиков, следующий собор 1431 г. в Базеле начался конфликтом с новым папой Евгением IV. Последний пытался распустить его, а затем под разными предлогами переводить в другие места. В 1437 г. базельские реформаторы окончательно отказались подчиняться Евгению, и это привело к новому рецидиву раскола: они избрали своего папу, герцога Амедея Савойского под именем Феликса V. В конечном счете возобладала заинтересованность европейских властителей в единой централизованной организации Католической церкви, и в 1449 г. оставшиеся участники Базельского собора объявили о самороспуске, а Феликс отрекся от тиары.
Воспользовавшись церковными неурядицами, некоторые государи добились от пап уступок в отношении самостоятельности национальных церквей. Прежде всего это относится к Франции: Прагматическая санкция 1438 г. Карла VII несколько ограничила вмешательство римского престола в дела французской церкви и распределение ее доходов. По Венскому конкордату 1448 г. с германским императором папство получило больше выгод, сохранив, в частности, право вето при выборе епископов и право на денежные поступления.
Одним из главных объединяющих факторов для Европы XV в. служила общая для христианского мира опасность, связанная с расширением Османской державы. Под угрозой оказалось существование Византии, и в 30-е годы ее правители стали склоняться к идее объединения Восточной и Западной церквей при условии оказания помощи со стороны католических держав. Вопрос об унии послужил папе поводом для переноса Вселенского собора из Базеля в Феррару (1438 г.), куда было удобнее добираться византийскому императору, патриарху и духовным лицам, а затем, из-за эпидемии чумы, во Флоренцию, которая служила некоторое время резиденцией Евгения IV, после того как он рассорился с римлянами. 6 июля 1439 г. участники собора подписали декрет «Laetantur coeli», формально провозгласивший унию. Представители Православной церкви признали главенство папы и правомочность догматов латинян, в частности filioque (об истечении Св. Духа «и от отца, и от сына») и о чистилище, но, в свою очередь, сохранили собственную обрядность и право богослужения на национальных языках. Усилия папы по организации крестового похода не увенчались успехом: собранное для помощи венгерскому королю Владиславу III войско было разбито турками-османами при Варне в 1444 г. Отсутствие реальных результатов унии привело к тому, что православное духовенство отвергло ее, и после падения Константинополя унии придерживались только те греки, которые укрылись на итальянских территориях.
Преемники Евгения IV на папском престоле, в частности Николай V (1447–1455), постоянно объявляли о сборе средств для нового крестового похода, выделяя на него долю церковных доходов, но объединению сил мешали разногласия как между европейскими государствами (Столетняя война и внутриитальянские конфликты), так и между католиками и православными. Николай V был первым в полном смысле ренессансным папой, выходцем из среды гуманистических интеллектуалов, хотя их приток в курию и покровительство новым литературным и художественным течениям начались еще при Мартине V и особенно усилились при Евгении IV. Следующий папа, испанец Калликст III (Борджиа), немало сделал в части возвышения своей семьи; его успехи в борьбе с турками ограничились организацией собственного небольшого военного флота. Самым выдающимся понтификом-гуманистом был Пий II (Энеа Сильвио Пикколомини, 1458–1464), литератор, сделавший карьеру при дворе папы и императора. Он также пытался собрать силы для крестового похода и даже написал послание к султану, призывающее его перейти в христианскую веру. Пий умер, так и не дождавшись отплытия крестоносного флота в Константинополь.
Последующие папы с Павла II и до завершающего XV столетие Александра VI столь же мало преуспели в борьбе с османской опасностью. Их главные усилия постепенно сосредоточились на укреплении собственной власти, прежде всего на расширении владений папского престола в Италии и на обогащении собственных кланов. Наиболее активно действовали в этом направлении Сикст IV (Делла Ровере), который был замешан в заговоре против флорентийских Медичи и вступал в конфликты с другими североитальянскими государствами из-за владений в Романье, а также Иннокентий VIII, устраивавший династические браки своих побочных детей с правящими семьями Италии. Стремление не отставать от светских властителей в роскоши и величии побуждало пап тратить большие средства на строительство, приглашать в Рим лучших художников, архитекторов и скульпторов Италии и Европы, покровительствовать гуманистам. Последние в это время наполняют курию, классическое образование становится нормой, в творчестве филологов-гуманистов, подражающих античной культуре, папы не усматривают угрозы для церкви и своей власти.
Возобладавшая тенденция к обмирщению, подкрепляемая укоренившимся в культуре духом Ренессанса, заставляет забыть о радикальных реформах, речь о которых шла в эпоху раскола. В то же время принимаются некоторые меры запретительного и карательного характера, призванные укрепить авторитет церкви и веру. Вводится церковная цензура, при Сиксте IV испанскому королю было дано разрешение учредить в Кастилии особую инквизицию главным образом для борьбы с сомнительными новообращенными христианами. Эту меру поддержал Иннокентий VIII, который помимо прочего своей буллой 1484 г. положил начало широким преследованиям ведьм в Германии, а затем и в других странах Европы.
Священная Римская империя
С середины XIV в. интересы императоров все больше сосредоточиваются на германских делах и династических владениях, хотя формально они остаются выборными, как и папы, светскими главами западнохристианского мира. Императоры Люксембургского дома, начиная с Карла IV, владели Чехией, Моравией, Венгрией (с Сигизмунда), Силезией и Бранденбургом. Германские короли, которые по традиции становились и императорами Священной империи, фактически были первыми среди равных им по степени внутренней автономии владетельных князей. Главная роль среди последних принадлежала курфюрстам, которые вели войны между собой, с императором, дворянами и городами и управляли собственными территориальными государствами. Германия, с одной стороны, находилась в состоянии войны всех против всех, а с другой — в ней существовали те же объединительные тенденции, что и в иных странах, им способствовали земские движения (земский мир, земское самоуправление, представительство земских сословий).
Демографический кризис и другие неблагоприятные явления второй половины XIV в. привели к расхождению путей развития сельского хозяйства в разных частях страны: на севере и северо-востоке возобладали крупные поместья с широким использованием подневольного труда, на западе и юге распространились более гибкие формы отношений между крестьянами и собственниками земли (денежные выплаты, аренда). Вообще пестрота политической карты Германии соответствовала экономическому своеобразию ее отдельных областей, за которым следовало и культурное.
На севере находились богатые и самостоятельные ганзейские города, торговавшие с Восточной Европой и Прибалтикой, запад и юг были теснее связаны торговыми отношениями с Францией и Италией, здесь сильнее сказывалось влияние крупнейших династических домов. Города в той или иной мере пользовались самоуправлением, выступая важнейшим источником денежного дохода для князей. Города воевали со своими феодальными патронами и с мелким дворянством, грабившим купцов. Внутри самих немецких городов разворачивалась борьба между патрициатом и набирающими силу цеховыми структурами. Наибольшим самоуправлением пользовались имперские города (Нюрнберг, Франкфурт-на-Майне, Аугсбург), представители которых заняли заметное место в сословных учреждениях. Для поддержания мира и независимости города заключали между собой союзы, крупнейшим из которых в XIV в. был Швабский союз.
Швейцарский союз шести (затем восьми и десяти) земель к концу рассматриваемого периода завоевал фактическую независимость от империи. Швейцарская конфедерация разбила войска Габсбургов в 1386 г. при Земпахе и в 1388 г. при Нефельсе. В войнах французского короля Людовика XI с герцогом Бургундии они выступали на стороне первого, так как бургундцы пытались подчинить себе конфедератов. Среди кантонов главную роль стали играть городские: Берн, Люцерн и Цюрих, а жители сельских кантонов, благодаря успехам швейцарского оружия, все чаще заключали договоры о военной службе по найму с правителями Франции, Италии и других стран Европы. Еще одним популярным родом войск к концу XV в. становится также немецкая наемная пехота — ландскнехты.
Структура местного управления послужила основой для складывания общегерманских учреждений. Административную власть: судебную, фискальную и полицейскую — сосредоточили в своих руках специальные чиновники, располагавшие соответствующим аппаратом — амтманны в северных и центральных землях и фогты в южных, располагавшие соответствующим аппаратом. В княжествах созывались ландтаги из представителей дворянства, духовенства и горожан, а также действовали земельные уложения. В деревне сохранялось общинное самоуправление. Наряду с обсуждением церковной реформы на протяжении XV в. шел разговор о реформировании имперского управления. Предложения о принятии общих для страны законов высказывались в памфлете «Реформация императора Сигизмунда» (1439 г.), идеи об усилении власти императора и об усовершенствовании системы его выборов развивал немецкий кардинал и философ Николай Кузанский (1433 г.).
Для обсуждения общеимперских вопросов (сбора налогов, войн) в XIV–XV вв. созывались нерегулярные собрания высших сановников, хофтаги (придворные сеймы). Только в конце этого периода появились общегосударственные учреждения, имперские сеймы, с представительством из трех коллегий: курфюрстов, имперских чинов (прелатов и знати) и имперских городов. На Вормсском рейхстаге 1495 г. вся страна была поделена на округа, имевшие свои органы управления, учрежден Высший имперский суд (Reichskammergericht) для решения споров между государственными субъектами и провозглашен Вечный земский мир. Существовали и другие, региональные, органы поддержания мира, в частности организованный по инициативе императора в 1488 г. новый Швабский союз городов, дворян и князей.
Список крупнейших властителей Германии в XIV–XV вв. не оставался неизменным, напротив, шел процесс перераспределения и укрупнения владений важнейших княжеских домов. Их консолидации способствовало внедрение в практику к концу этого периода принципа майората — неделимости родовых земель и передачи их старшим наследникам. В Средней Германии господствовал дом Веттинов, происходивший от маркграфов Мейсенских. В 1422 г. Веттины, владевшие также ландграфством Тюрингией, получили титул курфюрстов и герцогов Саксонских, а в 1486 г. разделились на две ветви: Альбертинскую герцогов Саксонских с центром в Дрездене и курфюршескую Эрнестинскую, имевшую столицей Виттенберг, будущее гнездо протестантизма.
В северных землях закрепился род Гогенцоллернов, ведущая линия которых происходила из бургграфства Нюрнберг во Франконии (на юго-востоке Германии). В 1415 г. бургграф Фридрих VI (I), которому за несколько лет до этого император Сигизмунд поручил навести порядок в Бранденбурге, добился получения титула курфюрста. Его сын Альбрехт Ахилл в 1473 г. издал закон о разделе наследства: к старшей ветви переходили земли курфюршества Бранденбург, младшая сохранила за собой франконские владения. Потомки курфюрстов стали в дальнейшем герцогами и королями Пруссии.
На юге и на западе Германии наибольшим влиянием пользовался род Виттельсбахов, представители которого, наряду с Люксембургами и Габсбургами, претендовали на императорский трон. Виттельсбахи с 1329 г. также делились на две ветви. В XV в. в семье доминировала старшая (пфальцская) ветвь, владевшая территориями в Баварии севернее Дуная (Нордгау), позднее названными Верхним Пфальцем, и по обеим сторонам Рейна — Нижним Пфальцем. Пфальцграфы Рейнские носили титул имперских стольников (трухзесов) и имперских викариев в Южной Германии. Младшая ветвь наследовала звание герцогов Баварских и владела в различные периоды описываемого времени (кроме отдельных частей Баварии, поделенных между ее членами), также провинциями Бранденбургом (1343–1373), Тиролем (до 1363 г.), Голландией и Эно (Геннегау, до 1404 г.). В дальнейшем рейнская ветвь приняла протестантизм, а баварские Виттельсбахи, отстоявшие свое наследство в войне с пфальцскими родственниками в начале XVI в. и объединившие всю Баварию под своей властью, склонились к поддержке католицизма и императоров Габсбургов.
Габсбурги в лице Альбрехта II сменили на императорском престоле Люксембургов в 1437 г. благодаря тому, что этот австрийский герцог был зятем императора Сигизмунда Люксембургского. С этого времени императорский титул остается в руках австрийских Габсбургов, род которых с 1379 г. делился на две ветви: альбертинскую, управлявшую большей частью собственно Австрии, и леопольдинскую, которой принадлежали Штирия, Каринтия, Крайна и Тироль. К сыну Альбрехта II, малолетнему Ладиславу Постуму (1440–1457) перешли короны Австрии, Венгрии и Чехии, но реальную власть оспаривали опекун Ладислава Фридрих III, избранный германским королем, и местные претенденты. Фридрих представлял леопольдинскую линию, его длительное 54-летнее правление стало временем междоусобной борьбы во всех владениях, принадлежавших Габсбургам. Их австрийские земли к концу царствования Фридриху удалось объединить в своих руках.
В Австрии Фридриху пришлось воевать с дворянством и с собственным младшим братом Альбрехтом, отчего ему часто доводилось скитаться с места на место, в 60-е годы XV в. главными противниками императора становятся османы и венгры. В 1485 г. значительную долю владений Фридриха захватил венгерский король Матьяш Хуньяди, который вошел и в Вену. Император смог вернуться туда только после смерти последнего в 1490 г. От прежних владений Габсбургов в Швейцарии Фридриху пришлось отказаться окончательно. Тем не менее итог его правления оказался скорее положительным. В 1452 г. состоялась церемония его коронации (это была последняя коронация германского императора в Риме, но только к концу столетия заходит речь о принадлежности империи собственно «германской нации»), в 1453 г. Фридрих утвердил составленную еще в XIV в. «Великую привилегию» (Privilegium Maius), согласно которой австрийский монарх получал особый титул эрцгерцога.
Наиболее успешной оказалась матримониальная политика Фридриха III. В августе 1477 г. был заключен брак между сыном императора Максимилианом и богатейшей наследницей Европы Марией Бургундской, дочерью герцога Карла Смелого (или Безрассудного — le Temeraire). Сам герцог незадолго до этого (в январе) погиб в битве при Нанси, отстаивая свои права на часть огромных владений, собранных к этому времени бургундскими государями в центральной зоне Западной Европы.
Держава «великих герцогов Запада»: Бургундия и Нидерланды
Бургундское герцогство до 70-х годов XV в. занимало довольно прочные и независимые позиции. Фактическим основателем его могущества стал четвертый сын французского короля Иоанна II Доброго Филипп II Храбрый (1342–1404), который в 1363 г. получил герцогский титул. Благодаря женитьбе на дочери графа Фландрского Маргарите он унаследовал помимо Франш-Конте (графства Бургундского) земли Фландрии, графства Артуа, Невер, Ретель и часть современных Нидерландов. Филипп и его сын Иоанн Бесстрашный принимали самое непосредственное участие в управлении Францией, которая страдала от междоусобиц и продолжающейся Столетней войны с Англией. Но порой бургундские герцоги вступали в союз с англичанами и использовали слабость центральной власти для расширения своих владений. Отец Карла Смелого Филипп III Добрый (герцог в 1419–1467 гг., внук Филиппа Храброго) присоединил к ним путем завоеваний и наследственных приобретений Люксембург, Намюр, Антверпен, Брабант, графства Голландию и Зеландию, Геннегау (Эно) и стал называть себя «великим герцогом Запада».
Города Фландрии издавна отстаивали свою независимость в борьбе с французской короной, и бургундские герцоги вынуждены были с этим считаться, признавая в них элементы самоуправления. Сохраняя штаты отдельных провинций, Филипп Добрый в 1464 г. учредил и Генеральные штаты Нидерландов по образцу других сословных учреждений своего времени. Здешние города, прежде всего Антверпен, Брюгге и Амстердам, являлись крупнейшими центрами торговли, мореплавания, сукноделия и зарождающегося банковского дела. Через них из восточной части Европы ввозилось зерно, которого не хватало и в самих Нидерландах, так как значительная доля ее территории приходилась на отвоеванные у моря земли (польдеры), осушаемые с помощью дамб и приводимых в движение ветряными мельницами насосов. Северные города пытались освободиться от власти бургундцев, рассчитывая на помощь окружавших последних со всех сторон соседей-соперников. Льеж трижды восставал против своих епископов, ставленников герцога, но несмотря на содействие горожанам французского короля Людовика XI все выступления были подавлены.
Карл Смелый рассчитывал на присоединение Эльзаса и Лотарингии, которые отделяли собственно герцогство Бургундию от его северных владений. С этим и были связаны переговоры герцога с Габсбургами, открывавшие для него перспективу получения королевской, а возможно, и императорской короны. Габсбурги относились к подобным планам настороженно, и создавшаяся ситуация способствовала заключению в 1474 г. союза между последним представителем младшей ветви Габсбургов Сигизмундом Тирольским и швейцарцами (Констанцский договор). Начались Бургундские войны, проходившие на территории Лотарингии и Швейцарии. Войска швейцарских кантонов трижды разгромили бургундцев: при Грансоне и Морате (Муртене) в 1476 г. и при Нанси, где погиб Карл Смелый.
Его наследнице Марии пришлось столкнуться с притязаниями ее опекуна, французского короля Людовика XI, от которых ее защитила только поддержка нидерландских городов, купленная ценой существенных уступок: «Великая привилегия» в феврале 1477 г. вернула им большинство вольностей, отнятых герцогами прежде. Брак Марии с наследником германского императора Максимилианом столкнул получивших власть над Нидерландами Габсбургов с Францией. В 1479 г. французские войска потерпели поражение при Гингате, но смерть Марии в 1482 г. (ей было 25 лет, она упала с коня на соколиной охоте) привела к новым трениям с Францией и с нидерландскими подданными Максимилиана, которые отказались признать его регентом при его и Марии сыне Филиппе. Они заключили с Людовиком XI Аррасский договор, фактически отдававший последнему Бургундию и Пикардию. Максимилиан попытался реализовать свое право на все «бургундское наследство», но ему препятствовали смуты в Венгрии и Чехии, нападения турок и восстания в Нидерландах (он даже провел несколько месяцев в плену в Брюгге). По Санлисскому договору за Габсбургами остались, кроме Нидерландских областей, графства Артуа и Франш-Конте, что в дальнейшем послужило причиной новых конфликтов.
Культурная обстановка в нидерландских городах этого времени позволяет усматривать в них второй важнейший центр Европы не только в экономическом, но и в духовном отношении, хотя применительно к ним принято говорить не столько о ренессансных явлениях или влияниях, сколько о позднеготических. Эти феномены, проявившиеся как в архитектуре и искусстве, так и в особой атмосфере бургундского двора, при котором культивировались идеалы средневекового рыцарства и куртуазности, получили, благодаря книге нидерландского историка Йохана Хейзинги, название «Осени Средневековья». Имена фламандских художников XV в. приобрели такую же известность, что и их итальянских современников, творцов Возрождения.
Наибольшее значение имело творчество Яна ван Эйка (1390–1441), мастера портрета и создателя (вместе с братом) грандиозного алтаря для Гентского собора, а также придворного художника Филиппа Доброго Рогира ван дер Вейдена (1400–1464), совершившего путешествие по Италии. Его учеником и последователем был живописец немецкого происхождения Ханс Мемлинг (между 1433 и 1440–1494). К концу столетия приобретает популярность Иероним Босх (ок. 1453–1516), чьи насыщенные сатирической символикой и причудливыми фантазиями работы можно трактовать как предвестие реформационной бури. При бургундском дворе работала также плеяда композиторов-полифонистов самой знаменитой в то время нидерландской школы, в том числе Гийом Дюфаи (ок. 1400–1474), много времени проведший в Италии, и крупнейший ее представитель Жоскен Депре (ок. 1450–1521), также прославившийся в Италии и во Франции.
Особенно тесной была культурная связь Нидерландов с соседствующими с ними французскими и германскими землями. В северных странах новые духовные движения не имели столь явно выраженной мирской направленности, как в Италии, и всегда ставили своей задачей приближение к первоначальному евангельскому идеалу спасения (нечто подобное, но в более радикальных формах, происходило на Юге в XIII — начале XIV в.). Это течение получило название «Нового благочестия» (Devotio moderna) и выразилось, в частности, в деятельности Братства общей жизни, основанного в 1374 г. Тертом Гроте. Члены братства вели совместную жизнь и объединяли свое имущество, но не принимали монашеских обетов и видели свою цель в труде, благочестии и воспитании, в том числе путем чтения Библии. Главным пособием для благочестивых мирян стал созданный в начале XV в. популярнейший мистический трактат «О подражании Христу» августинского монаха Фомы Кемпийского (1380–1471). Трактат предназначался для духовных лиц и призывал к самоотречению и следованию примеру Иисуса.
Франция
Во Франции XIV–XV вв. шел процесс складывания централизованного национального государства вопреки или во взаимодействии с множеством факторов, мешавших ее объединению. К ним относятся демографический кризис, вызванный рядом эпидемий, продолжавшаяся война с англичанами, разнохарактерность отдельных областей, наличие мощных соперничающих центров власти внутри страны и система наследования и распределения апанажей (уделов) «принцев крови», самостоятельность городов и сельских общин, городские и крестьянские восстания. Решающим фактором консолидации явилась не столько политика французских королей, сколько развитие национального самосознания и умножение всякого рода связей — экономических, политических и культурных.
Основную массу населения составляли крестьяне, которые были к этому времени в основном лично свободными и владели земельными наделами на праве цензивы, т. е. наследственного держания на условиях выплаты сеньору денежной ренты. Отношения внутри сословий и между сословиями и государством также все чаще получают денежное выражение. Именно в этот период складывается система регулярного и постоянного налогообложения. Наибольшее значение, с точки зрения доходов короны, имели налог на соль (габель), продажа которой была государственной монополией, и налог на землю и имущество, принадлежащие неблагородным сословиям (королевская талья).
Внутреннюю жизнь Франции определяли войны, в которых права суверенитета над ее территориями заявляли и отстаивали как английские и французские короли, так и члены королевского дома, поддерживаемые различными партиями. После невыгодного для Франции мира в Бретиньи (1360 г.) вступивший на трон в 1364 г. под именем Карла V дофин отвоевал области на юго-западе Франции, носившие название Великой Аквитании. Отряды под командованием коннетабля Бертрана Дюгеклена постепенно вытесняли англичан, так что в их руках остались в конце концов только пять портовых городов, в том числе Бордо и Кале. Последние годы правления Карла омрачили смуты в Бретани и Лангедоке; король умер в 1380 г., оставив престол 12-летнему Карлу VI. Хотя в Столетней войне наступил фактически длительный перерыв, разразилась гражданская война, вызванная властными притязаниями родни Карла, принцев королевского дома. Сначала власть делили между собой братья покойного короля Людовик Анжуйский, который участвовал также в борьбе за неаполитанский трон, правитель Лангедока Жан Беррийский и Филипп Храбрый, основатель могущества герцогов Бургундских. После того как Карл VI достиг 20-летия, он доверил управление так называемым «мармузетам» (слово, введенное хронистом Фруассаром и примерно переводимое как «болванчик»), приближенным незнатного происхождения, пытавшимся приступить к некоторым реформам в области финансов. Чрезмерные налоги приводили к регулярным восстаниям, таким как восстание майотенов («молотобойцев») в Париже в 1382 г. и восстание тюшенов (слово итальянского происхождения, означающее «все заодно») в 80-е годы.
В 1392 г. у короля случился первый приступ преследовавшей его в дальнейшем все чаще болезни (предположительно, формы маниакально-депрессивного психоза), во время которого он убил нескольких человек из своей свиты. Вскоре к власти вернулись королевские дядья, вражда между которыми перешла к их наследникам. Образовались две партии: «бургиньонов», или бургундцев, во главе которых стал новый герцог Иоанн Бесстрашный, сын Филиппа Храброго (кузен короля), и сторонников брата короля, фаворита его жены Изабеллы Баварской, герцога Людовика Орлеанского — впоследствии их назовут «арманьяками» по имени их нового лидера — Бернара VII д’Арманьяка. В 1407 г. в Париже люди герцога Бургундского убили Людовика Орлеанского. Парижский теолог Жан Пти, находившийся на жалованье у Иоанна Бесстрашного, написал его апологию, где оправдывал законность убийства «тирана», которым считал герцога Орлеанского. Перевес склонялся то к одной, то к другой стороне, в частности в 1413 г., воспользовавшись подавлением восстания парижского цеха мясников (восстание кабошьенов по имени их вождя Кабоша), арманьяки вернули себе центральную власть.
В 1415 г. возобновилась война с англичанами, которым до этого мешали заняться французскими делами внутренние смуты. 25 октября французская армия, намного превосходившая численностью армию английского короля Генриха V, потерпела катастрофическое поражение при Азенкуре. Английские лучники в очередной раз истребили цвет французского рыцарства, не позаботившегося защитить от стрел своих коней. Партия арманьяков, которая поддерживала дофина Карла (будущего Карла VII) была ослаблена неудачами, а поссорившаяся с ней жена Карла VI Изабелла Баварская в 1417 г. перешла на сторону бургиньонов и объявила себя регентшей при больном короле. В 1418 г. в ходе нового парижского восстания многие арманьяки, и в их числе граф Бернар, были перебиты, а дофина чудом удалось вывезти из Парижа на юг. Перед лицом английской угрозы обе партии попытались примириться, но во время встречи их представителей в сентябре 1419 г. на мосту Монтеро якобы по приказу дофина был убит Иоанн Бесстрашный. Это была месть арманьяков за убийство Людовика Орлеанского.
Новый бургундский герцог Филипп III, сын Иоанна, заключил в 1420 г. союз с английским королем Генрихом V и с помощью Изабеллы Баварской отдал ему руку дочери Карла VI Екатерины (договор в Труа). Королева «призналась», что дофин Карл прижит ею не от короля. За это ей и ее двору было сохранено содержание. Теперь права дофина, за которым стояли армяньяки, можно было оспорить. Генрих V с согласия Парижского парламента стал наследником французского короля вместо дофина Карла. В 1422 г. ушли в мир иной и Карл VI, и Генрих V, и в стране установилось своего рода двоевластие: королями были объявлены одновременно годовалый наследник Генриха V Генрих VI, возглавивший «двойную монархию» (английское и французское королевства), и Карл VII, причем в распоряжении последнего оставалась примерно половина французских земель, в основном, области южнее Луары, правда, богатые и густонаселенные. Его резиденцией служил город Бурж в провинции Берри, почему его и прозвали «Буржским королем».
В 1428 г. англичане осадили Орлеан, закрывавший путь с Севера к их южным владениям во Франции, и создали угрозу для Буржа, так что Карл был вынужден удалиться в замок Шинон.
Жанна д ’Арк
В этот трудный момент дело дофина и его сторонников спасло почти в буквальном смысле чудо, во всяком случае, история Жанны д’Арк относится к разряду тех событий, когда стечение случайных, на первый взгляд, обстоятельств переломило, казалось бы, безысходную ситуацию. Впрочем, значение этой истории было чисто моральным, судьбоносную роль сыграл психологический фактор. В марте 1429 г. 17-летней крестьянской девушке из деревни Домреми (по поводу подлинного имени, происхождения и даже возраста Жанны в науке существуют разногласия) после ряда перипетий удалось предстать перед Карлом, уверить его в своей божественной миссии. Она убедила дофина также и в законности его прав на престол по рождению, что было важно, учитывая упомянутое «признание» его матери и средневековые представления о праве на власть. В этом случае, как и во всей деятельности Жанны, главную роль сыграло именно ее убеждение в божественной поддержке, внушенное ей голосами и видениями, — противники доказывали, естественно, что они исходили от дьявола.
Король поставил Жанну во главе войск, и Орлеан был освобожден. Затем Орлеанская Девственница, как ее стали называть, внушила Карлу намерение короноваться в Реймсе, по обычаю французских королей, хотя город находился на бургундской территории (июль 1429 г.). Серия удач была прервана попыткой взять Париж; в ходе дальнейших военных действий Жанна д’Арк попала в плен к бургундцам и была выкуплена у них англичанами. Те организовали против нее показательный процесс с обвинением в ереси (без применения пыток), который шел долго, но в итоге окончился сожжением Жанны на костре в Руане 30 мая 1431 г. Четверть века спустя приговор был отменен, а в 1920 г. Жанна д’Арк была канонизирована и объявлена святой покровительницей Франции.
Тем не менее перевес стал клониться на сторону Карла VII. В 1435 г. между ним и герцогом Бургундским был подписан Аррасский мирный договор, положивший конец борьбе партий, в 1436 г. на его сторону перешел Париж, затем были освобождены Нормандия (1450 г.) и остававшиеся в руках англичан юго-западные земли. Окончанием войны считаются победа французов при Кастийоне и падение Бордо в октябре 1453 г., хотя мир был заключен только двадцать с лишним лет спустя. В руках англичан остался лишь порт Кале на побережье Ла-Манша.
Победе способствовали некоторые преобразования, осуществленные Карлом VII. Под руководством парижанина Жана Бюро была организована полевая артиллерия; в 1445 г. учреждаются так называемые Ордонансные роты — эскадроны тяжелых конников, каждого из которых сопровождали вспомогательные бойцы. Также было сформировано пешее ополчение из лучников, по одному от каждого прихода. Для покрытия военных расходов Карл ввел, с разрешения провинциальных штатов, постоянные налоги, он учредил местные высшие судебные органы — Парламенты, подобные Парижскому, в Тулузе и Гренобле. Финансы Карла VII приводил в порядок его суперинтендант, богатейший буржский купец Жак Кёр, который, правда, в 1451 г. был смещен и обвинен в растрате.
Несмотря на военные успехи, не прекращались внутренние смуты, в которых принял участие наследник Карла VII будущий король Людовик XI. В 1440 г. он присоединился к мятежу крупных сеньоров королевства, получившему название «Прагерии» по сходству с чешскими выступлениями гуситов. Оно было подавлено, но Людовик укрепился в своем апанаже — области Дофине (титульном владении наследника престола). Он принимал активное участие в военных действиях против англичан, а в 1444 г. был направлен в Швейцарию по просьбе папы Евгения IV — там заседал враждебный папе Базельский собор. Вмешательство Людовика в дела управления привело к новым ссорам с отцом, и в 1456 г., когда Карл выставил против него войско, он бежал в Бургундию. Здесь он встретил со стороны герцога Филиппа Доброго радушный прием и пробыл в его владениях до смерти своего отца в 1461 г.
Правление Людовика XI считается одной из наиболее ярких страниц в истории Франции. Людовика часто сравнивали с другими современными и более поздними монархами, силой или хитростью покончившими с феодальным сепаратизмом и устанавливавшими режим абсолютной власти в национальных государствах. Не отличаясь любовью к внешнему блеску, король пользовался популярностью в народе, а за такие свойства характера, как осторожность и мстительность, он получил прозвища Благоразумного и даже «Паука».
Сначала Людовик попытался расправиться с соратниками своего отца, но фактически продолжил его централизаторскую политику, которая шла вразрез, в частности, с обычаем раздачи земель принцам крови в апанаже. В 1465 г. последние, возмущенные этим, образовали направленную против Людовика Лигу Общественного блага, к которой примкнул наследник бургундского престола Карл Смелый. Бургундцы проявляли недовольство решением французского короля вернуть себе за выкуп города на Сомме в Пикардии, уступленные Бургундии по Аррасскому договору. Людовик противостоял войскам Лиги при Монлери, но убедился, что не сумеет одержать военную победу, а посему заключил несколько договоров со своими противниками. Король был вынужден сделать значительные уступки, в частности, он передал своему брату Карлу Беррийскому Нормандию. Но тот так и не вступил во владение, поскольку Людовик объявил эти уступки вырванными силой и начал войну с Карлом; позднее он заменил ему Нормандию на Шампань, а еще позже на Гиень.
Главную опасность для Людовика представлял новый герцог Бургундский Карл Смелый, против которого французский король постоянно подстрекал его соседей и подданных. В 1468 г. во время личной встречи Людовика и Карла на бургундской территории, в Перонне, против Карла поднялось восстание в Льеже, причем выяснилось, что к бунту призывали королевские агенты. Людовику удалось спастись ценой новых потерь, к тому же герцог заставил его присутствовать при жестокой расправе над горожанами. В дальнейшем Людовик XI предпочитал действовать чужими руками. Своих советников и подданных, обвиненных в измене, он сажал в железные клетки и предавал казни. В Англии он поддерживал соперника короля Эдуарда IV (на сестре последнего был женат Карл Смелый, рассчитывавший на помощь английского короля). Когда Эдуард все же вторгся во Францию, Людовик, избежав сражения, ценой огромных денежных выплат и уступок заключает с англичанами договор в Пикиньи (1475 г.), формально подтвердивший результаты Столетней войны.
В 1472 г. после смерти бездетного Карла Французского Гиень окончательно переходит к королю. В 1477 г. погиб Карл Смелый, и восточная часть его владений также была присоединена к Франции. В 1480–1481 гг. пресеклась анжуйская ветвь Валуа, и в непосредственное подчинение королю перешли графства Анжу, Мэн и Прованс. Покорность короне герцога Бретонского Франциска II, участника прежних мятежей, была обеспечена рядом договоров. Наконец, перспектива получения бургундского наследства сохранялась благодаря помолвке наследника Людовика, будущего Карла VIII, с дочерью Марии Бургундской и Максимилиана Габсбурга Маргаритой. Таким образом, Людовик явился успешным собирателем французских земель; его административная деятельность также принесла плоды: доходы казны увеличились втрое, он организовал почтовую службу, содействовал развитию промышленности, приглашая чужеземных специалистов, основал университет в Бурже.
Французскую художественную культуру этого времени можно характеризовать в целом и как позднесредневековую, и как проторенессансную. Несмотря на ее открытость международным влияниям, итальянская мода на подражание Античности и экспериментирование в классическом духе еще не утвердились, скорее можно говорить о воздействии северной, особенно нидерландской, культуры. Наиболее значительные архитектурные сооружения создавались в стиле поздней готики, причем не только в церковном, но и в гражданском строительстве; в живописи, в книжной миниатюре и портрете, лучшие образцы оставил придворный художник Карла VII и Людовика XI Жан Фуке (ок. 1420–1481), в скульптуре создаются замечательно реалистичные надгробные портреты. Среди многочисленных исторических памятников выделяются «Хроники» историка Столетней войны Фруассара и «Мемуары» придворного Людовика Филиппа де Коммина. Самый знаменитый французский поэт XV в. Франсуа Вийон, бывший школяр, вращавшийся в воровской среде и не раз попадавший в тюрьму, выразил в своих иронических балладах мировосприятие общественных низов.
Англия
Англия также косвенно пострадала от Столетней войны, хотя военные действия велись на континенте. Непомерно возросшее налоговое бремя ложилось в основном на крестьянство, которые поставляло помимо прочего лучников в королевскую армию. Расширение рыночных отношений сказывалось на сельском хозяйстве двояко: увеличивалось число свободных и самостоятельных земледельцев, а также арендаторов земли, и в то же время количество безземельных крестьян, обрекаемых на наемный труд. Вместе с тем в конце XIV в., вследствие нехватки рабочих рук после ряда эпидемий чумы, наблюдалось некоторое возрождение барщинного хозяйства. Особенностью Англии было вмешательство государственной власти в экономику на низшем уровне и жесткая регламентация правил торговли, ремесленной практики и занятости. После «Черной смерти» был принят ряд указов в рамках «рабочего законодательства», обязывающих всех трудоспособных наниматься на работу.
Одной из причин Столетней войны явилась борьба за влияние в Нидерландах, потреблявших продукты английского овцеводства. Не случайно юный Эдуард III провозгласил себя королем Франции на рыночной площади Гента, опираясь на поддержку горожан, восставших под предводительством суконщика Якоба ван Артевельде. В XV в. формируется собственная английская текстильная промышленность и принимаются меры «протекционистского» характера. Было запрещено вывозить товары на иностранных судах, поощряется деятельность английских купцов, экспортирующих сукна. В течение более ста лет запрещалось вывозить из страны необработанную шерсть.
В 70-е годы XIV в. французы вытеснили англичан из юго-западной Франции, избегая крупных столкновений, несмотря на грабительские рейды противника. В 1377 г., после смерти Эдуарда III на английский трон взошел его внук 10-летний Ричард И, сын Эдуарда Черного Принца, владевшего в 1362–1372 гг. Аквитанией (Гиенью) и умершего в 1376 г. До 1381 г. делами управляли государственный совет и дядя короля Джон Гонт (Гентский), герцог Ланкастер. В 1381 г. разразилось восстание низов во главе с Уотом Тайлером, спровоцированное ежегодно увеличивающимися размерами подушной подати на военные нужды. Восставшие также требовали сокращения феодальных повинностей и церковной реформы в духе Уиклифа и бродячих священников-лоллардов. Идеологом восстания выступил Джон Болл, который выразил его антидворянский дух в знаменитом стихе (перефразирующем народную поговорку): «Когда Адам пахал, а Ева пряла, разве о дворянах молва была?» Бывший солдат Уот Тайлер привел в столицу из близлежащего к Лондону Кента крестьян, которые по дороге расправились с архиепископом Кентерберийским. Восставшие требовали отставки правящих герцогов и встречи с королем. На встрече в Майл-Энде король согласился с их требованиями, а на следующий день Тайлер снова привел мятежников на поле Смитфилд, чтобы получить от Ричарда письменные гарантии. Во время этой встречи он был убит по наущению короля лордом-мэром Лондона, а восставшие, которым Ричард снова пообещал свободу, затем разогнаны и многие из них казнены. В дальнейшем король правил самостоятельно, окружив себя фаворитами, что привело к конфликтам со знатью и парламентом. В 1388 г. он был временно отстранен от власти, а в 1399 г. смещен в ходе столкновения со своим двоюродным братом Генрихом Болингброком, сыном Джона Гонта. После смерти последнего король конфисковал его владения, но Генрих, воспользовавшись отплытием Ричарда в Ирландию, вернулся с помощью французских сил в Англию и на волне всеобщего возмущения был провозглашен королем (Генрих IV, 1399–1413). Ричард II через год умер в тюрьме при невыясненных обстоятельствах.
Приход к власти династии Ланкастеров послужил причиной многих будущих смут, которыми сопровождалось и царствование самого Генриха IV, чему способствовали слухи о чудесном спасении Ричарда (для их пресечения преемник Генриха IV в 1413 г. торжественно перезахоронил останки Ричарда II в Вестминстерском аббатстве). В правление Генриха впервые был издан указ о сожжении еретиков, направленный против лоллардов. Его сын Генрих V (род. 1387–1422) стал одним из самых удачливых полководцев Столетней войны. В 1415 г. он возобновил военные действия и разгромил французов при Азенкуре. Как уже было сказано, Генрих получил руку дочери французского короля Екатерины и стал его официальным наследником, но короны не дождался, умерев всего за два месяца до Карла VI. Обе короны достались его девятимесячному сыну Генриху VI, который начал править самостоятельно с 1437 г., после смерти матери. К этому времени значительная часть территорий во Франции оказалась потеряна, хотя и Генрих был увенчан французской короной в парижском соборе Нотр-Дам в 1431 г. в ответ на коронацию Карла VII в Реймсе в 1429 г.
Генрих VI был набожным и невоинственным правителем, и при нем возобладала партия сторонников мира с Францией во главе с герцогом Суффолком, который убедил короля жениться на племяннице Карла VII Маргарите Анжуйской (1445 г.). Условием этого брака выдвигалась передача Франции графств Мэн и Пуату, и обнародование (пост фактум) этой уступки привело к общественному недовольству и конфликту со сторонниками войны, возглавляемыми герцогами Глостером и Йорком. Глостер был обвинен в измене и погиб в тюрьме, а Ричард Йоркский отправлен в почетную ссылку в качестве наместника в непокорной Ирландии. Герцог Суффолк, в свою очередь, ввиду военных провалов отправился в изгнание, но по пути во Францию перевозивший его корабль был остановлен кем-то из врагов герцога, которые приказали обезглавить его (1450 г.).
Недовольство королем нашло выход в новом восстании кентских крестьян в том же 1450 г., возглавленном неким Джеком Кэдом, называвшим себя выходцем из семьи Мортимеров, потомков третьего сына Эдуарда III, которые формально следовали по старшинству за Ричардом II, т. е. стояли выше как Ланкастеров, так и Йорков. Повстанцы разбили королевские войска, заняли предместье Лондона и убили нескольких приближенных Генриха VI. Восстание было подавлено благодаря помощи ополчения лондонских горожан и обещанию помилования, хотя зачинщики затем были казнены.
Положение королевской партии, возглавляемой Маргаритой Анжуйской, более решительной, чем ее муж, усложнилось болезнью последнего, у которого появились припадки безумия, такие же, как у его деда, французского короля Карла VI. Герцог Ричард Йорк был ближайшим претендентом на престол, так как его мать Анна Мортимер приходилась внучкой уже упомянутого третьего сына Эдуарда III Плантагенета Лайонела, а по мужской линии он происходил от его пятого сына, в то время как Ланкастеры — от четвертого сына (Джона Гонта). Регентство Йорка не устраивало Маргариту, и в 1455 г. борьба между Ланкастерами и Йорками вступила в вооруженную стадию. Война продлилась более 30 лет и позднее получила название войны Алой и Белой роз по символам, избранным для себя враждующими партиями. Кризис усугублялся слабостью центральной власти, пользуясь которой крупные феодальные дома вступали в местное соперничество, и изобилием в стране наемников после фактического окончания Столетней войны.
В начале военных действий успех сопутствовал йоркистам под командованием Ричарда Невилла, графа Уорвика, позже прозванного «делателем королей». Ричард Йорк закрепил за собой титул лорда-протектора, но затем снова был отослан в Ирландию. Вернувшись оттуда с войском в 1459 г., он после нескольких сражений захватил короля в плен и посадил его в лондонский замок Тауэр. Йорк был провозглашен наследником короля, таким образом, малолетний сын Генриха VI Эдуард Вестминстерский (род. 1453–1471) был отстранен от престола.
В конце 1460 г. Ричард Йорк направился на Север Англии, где собирала силы королева Маргарита. Здесь 30 декабря он потерпел неожиданное поражение в битве при Уэйкфилде, и сам погиб в ней вместе с одним из сыновей. Голова герцога была выставлена на пике в соломенной короне.
Главой йоркистов стал теперь старший сын Ричарда Эдуард, граф Марш, который смог короноваться в Лондоне под именем Эдуарда IV и разгромил своих противников в кровопролитном сражении при Тоутоне 29 марта 1461 г., где погибло около 20 тыс. человек. Королевская чета бежала в Шотландию, правда, король в 1465 г. был снова арестован и заключен в Тауэр, а королева отправилась во Францию к своему двоюродному брату Людовику XI. Здесь она собрала новые силы, к которым присоединились поссорившийся с Эдуардом IV граф Уорвик и брат короля, еще один сын Ричарда Йорка герцог Кларенс. Их войско высадилось в Англии, а Эдуард IV, в свою очередь, отправился за помощью к герцогу Бургундскому Карлу Смелому, с недавних пор женатому на его сестре Маргарите. Эдуарда сопровождал другой его брат, Ричард Глостер, и при первом столкновении в Англии на их сторону снова перешел Кларенс. Это была битва при Барнете 14 апреля 1471 г., в которой погиб граф Уорвик. Окончательное поражение силы Ланкастеров потерпели в начале мая при Тьюксбери, Эдуард Вестминстерский погиб, а Генрих VI в третий раз попал в Тауэр, где вскоре был обнаружен убитым. Королева Маргарита также оказалась в тюрьме, откуда в 1475 г. ее выкупил французский король.
Смуты на этом, однако, не закончились, а только прервались до смерти Эдуарда IV в 1483 г. Правда, уже в 1478 г. по обвинению в заговоре брат короля герцог Кларенс был заключен в тюрьму и тайно казнен (по легенде он сам выбрал себе смерть — утонул в бочке с мальвазией). В 1475 г. был подписан выгодный для Эдуарда договор с Францией; его войско, возглавленное вторым братом, Глостером, успешно воевало в Шотландии.
Наследник Эдуарда, которому в момент воцарения исполнилось 12 лет, был провозглашен королем под именем Эдуарда V, а его мать Елизавета Вудвилл — регентшей. Влиятельная партия противников королевы объявила протектором Ричарда Глостера, который поместил Эдуарда V и его брата Ричарда в Тауэр (который служил одновременно дворцом и тюрьмой). В июне 1483 г. права Эдуарда на престол были объявлены парламентом недействительными вследствие того, что его отец, Эдуард IV, вступил в брак с Елизаветой Вудвилл уже будучи женатым, а также того, что и сам он был плодом внебрачной связи его матери. В итоге Глостер короновался под именем Ричарда III, а о судьбе его племянников в дальнейшем не известно ничего определенного (хотя короля после его свержения обвиняли в их убийстве, существуют и другие версии).
Главным противником Ричарда III во время его царствования оказался Генрих Тюдор, граф Ричмонд, и его сторонники. Генрих был одним из немногих уцелевших представителей знати, имевших отношение к Ланкастерам (по женской линии): он был внуком Екатерины Французской, жены Генриха V, от ее второго брака; мать, Маргарита Бофор, приходилась правнучкой основателю династии Ланкастеров Джону Гонту. Осенью 1483 г. вспыхнул мятеж, подавленный Ричардом III; его предводитель, герцог Бекингем, подвергся казни, а граф Ричмонд бежал за границу. В августе 1485 г. высадившееся в Англии войско Ричмонда, состоявшее, в основном, из французов и валлийцев, одержало победу при Босворте над армией Ричарда III, один из командиров которой лорд Стенли в последний момент перешел на сторону Генриха. Сам Ричард погиб в сражении, и с ним закончилась история династии Плантагенетов, а воцарение Генриха VII Тюдора (1485–1509) знаменовало окончание войны Роз. Примирение враждующих партий было скреплено женитьбой нового короля на дочери Эдуарда IV Елизавете Йоркской. Впрочем, Генриху VII пришлось еще подавлять восстание племянника Ричарда III графа Линкольна в 1487 г. и бороться с самозванцами.
Окончание гражданских войн привело к прекращению внутренних смут вследствие ослабления и в значительной мере истребления крупной самостоятельной знати. Началось формирование «новой монархии», при которой возродилась и роль парламента. Англия лишилась почти всех владений на континенте, и ее международная активность на время снизилась. В то же время англичане начали осознавать себя единым народом, английский язык стал национальным языком, на котором короли приносили присягу, обращались к народу, составлялись юридические документы и законы, в конце XV в. начали печататься английские книги. На лондонском диалекте были созданы самые значительные произведения английской литературы этой эпохи: «Видение о Петре-пахаре» Уильяма Лэнгленда (вторая половина XIV в.) и «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера (1340–1400) — сборник новелл, повествователями в которых выступают герои из разных слоев общества.
Войны XV в. несколько ослабили давление англичан на их ближайших соседей. В Шотландии с 1371 г. правил основатель династии Стюартов Роберт II, внук Роберта I Брюса. Стюарты продолжили борьбу с англичанами (Яков I Стюарт провел 18 лет у них в плену), периодически возобновляя союзные договоры с Францией (Auld Alliance); во время Столетней войны на стороне Карла VII сражалось целое войско шотландских наемников. Шотландским королям пришлось также подавлять противодействие внутри собственной семьи и пресекать клановые распри в Горной Шотландии. Им удалось присоединить к своим владениям Гебридские, Оркнейские и Шетландские острова. В Шотландии имелся влиятельный однопалатный парламент, представлявший «три сословия»: духовенство, землевладельцев и города. В конце XV в. парламентом был принят акт об обязательном образовании для низовой администрации, к этому времени в стране было открыто три университета. Яков IV Стюарт женился в 1503 г. на дочери Генриха VII Маргарите Тюдор, что впоследствии обеспечило права его потомков на английскую корону.
В Ирландии также имелся свой парламент, который в конце XV в. был, однако, поставлен в зависимость от английской администрации и короля. Впрочем, реальная власть последних, начиная со времен «Черной смерти», простиралась не далее Дублина; остальная территория делилась между местными ирландскими кланами. В дальнейшем противостояние еще усугубилось Реформацией, которую ирландцы не поддержали. Иначе сложилась судьба третьего «кельтского» региона Британии, Уэльса, выходцем из которого по отцовской линии являлся победитель в войне Роз Генрих Тюдор. Наследник английского престола с конца XIII в. носил титул принца Уэльского, но на протяжении рассматриваемого периода в Уэльсе неоднократно вспыхивали восстания, самое значимое из которых, под руководством Оуэна Глендура в начале XV в., дало полуострову на несколько лет фактическую независимость. Впрочем, при Тюдорах Уэльс полностью утратил самостоятельность.
Страны Пиренейского полуострова
На Пиренейском полуострове во второй половине XIV в. существовали пять крупных государственных образований: королевства Арагон, Кастилия и Леон, Португалия, Наварра и Гранадский эмират. Правители христианских королевств находились в родстве друг с другом и вели постоянные войны за передел владений. Крупнейший конгломерат взаимосвязанных территорий (формально объединенных общим монархом) представляла собой Арагонская корона. В ее состав входили королевства Арагон и Валенсия, княжество Каталония, Балеарские острова, Сардиния и частично Корсика, а также владения в Греции и Южной Франции. Подданные Арагонской короны, особенно жители островов и каталонцы, доминировали в торговом и военном мореплавании в западной части Средиземного моря, они составляли лучшие географические карты, а в конце XV в. на каталанском языке был составлен сборник морских обычаев «Книга консульства» как руководство для торговых судей-консулов в прибрежных городах Средиземноморья.
Династическая история Арагона с начала XV в. тесно переплетается с историей Кастилии и приводит в конечном счете к образованию Испанского королевства. Королевство Кастилии и Леона в XIV в. было крупнейшим государством на Пиренейском полуострове. Важнейшим источником его доходов стало отгонное скотоводство. Крупные землевладельцы, объединенные в консорциум Места, содержали огромные стада овец мериносовой породы, шерсть которых высоко ценилась и вывозилась в текстильные центры Италии и Фландрии. Развитие торговли привело к ранней коммутации ренты, т. е. замене барщины денежным оброком. Личные повинности крестьян в Кастилии были, в основном, выкуплены, а в Каталонии так называемые «дурные обычаи» сохранялись до конца XV в. (в Арагоне и позже) и были отменены после ряда крестьянских восстаний. Во всех пиренейских королевствах существовала могущественная знать, имевшая официальное право сопротивляться монархам и вступавшая в междоусобные войны.
Во второй половине XIV в. в Кастилии разразилась гражданская война между двумя сыновьями короля Альфонсо XI, законным Педро I Жестоким (род. 1334, правил в 1350–1369 гг.) и побочным — Энрике, графом Трастамарским.
Последнего поддерживали арагонский король Педро IV и французский военачальник Дюгеклен, а союзниками законного короля выступали англичане. В 1366 г. Педро Жестокий, преследуемый своим соперником, получил помощь от знаменитого полководца Столетней войны Эдуарда Черного Принца, который через год разбил армию Энрике при Нахере (Наваррете) и восстановил Педро на троне. Разлад между союзниками и болезнь Эдуарда привели к тому, что Педро снова остался без внешней поддержки. В 1369 г. он потерпел поражение при Монтьеле и во время переговоров с Дюгекленом был убит графом Энрике.
Собор св. Марии. XIII–XV вв. Теруэль, Испания. Стиль мудехар
Последний под именем Энрике II (он получил прозвище Братоубийцы) стал основателем новой Трастамарской династии кастильских (а позднее параллельно и арагонских) королей. Во время десятилетнего правления ему пришлось вступить в борьбу со всеми соседями — Арагоном, Португалией и Наваррой, причем конфликты он пытался решить путем заключения династических браков. Эту политику продолжил его сын Хуан I (1379–1390), женатый на дочери арагонского короля Педро IV Элеоноре. Второй его женой стала дочь португальского короля Фернанду I, по смерти которого Хуан попытался заявить свои права на португальский трон, но потерпел сокрушительное поражение при Алжубарроте в 1385 г. В 1386 г. в его владения вторгся новый претендент на кастильскую корону, брат Черного Принца Джон Гонт (Ланкастер), который вступил в брак с наследницей Педро Жестокого Констанцей. Этот конфликт был разрешен благодаря женитьбе сына Хуана I (инфанта) Энрике на дочери Ланкастера Екатерине; супруги получили специальный титул принцев Астурийских, обозначивший их наследственные права.
Энрике III Болезненный (1390–1406) сократил привилегии знати, заседавшей в кастильском парламенте — кортесах, покровительствовал евреям, пострадавшим от погромов во время гражданских войн, успешно воевал с португальцами, с гранадскими маврами и присоединил Канарские острова, населенные народом гуанчей. В последние годы жизни его фактическим соправителем был младший брат Фернандо де Антекера, который после смерти Энрике стал регентом при его сыне Хуане II (1406–1454) вместе с Екатериной Ланкастер. Фернандо приходился племянником арагонскому королю Мартину I (брату его матери и сыну Педро IV) и выдвинул свою кандидатуру на арагонский престол, так как Мартин не оставил законных наследников и после его смерти началась борьба за власть — так называемое междуцарствие 1410–1412 гг. В 1412 г. при посредничестве кортесов Каталонии, Арагона и Валенсии было заключено соглашение — «компромисс в Каспе», и Фернандо стал носителем всех титулов Арагонской короны под именем Фердинанда I (1412–1416).
Наследником его был Альфонс V Великодушный (1416–1458), который больше занимался итальянскими делами и борьбой за Неаполь, о чем уже было сказано выше. В Неаполе Арагонскую династию продолжил побочный сын Альфонса Ферранте (Фердинанд I Неаполитанский). На Пиренейском полуострове семью представляли младшие братья Альфонса, «арагонские инфанты» Хуан (будущий Хуан II Арагонский, 1458–1479) и Энрике, которые вмешались в кастильские распри своего двоюродного брата Хуана II Кастильского со знатью. (Между прочим, он был женат на их родной сестре Марии, своей кузине, в то время как Альфонс V вступил в брак с его родной сестрой, для него двоюродной, Марией Кастильской.) Инфанты в 1427 г. изгнали из Кастилии фаворита короля Альваро де Луна и на протяжении почти 20 лет боролись с ним с переменным успехом.
Хуан Арагонский был женат на Бланке Наваррской, в 1425 г. унаследовавшей королевство Наварру, и впоследствии воевал за него со своим сыном Карлом. После вступления в 1458 г. на арагонский престол ему пришлось также столкнуться с непокорностью каталонских кортесов и вступить в войну (окончившуюся неудачно) за Руссильон. В 1469 г. Хуану II удалось заключить брачный союз его наследника, сына от второй жены, Хуаны Энрикес, Фердинанда (II Арагонского, 1479–1516), с Изабеллой, дочерью Хуана II Кастильского и сестрой короля Энрике IV Бессильного (1454–1474). Свое прозвище по одной из версий тот получил потому, что временами сам отрицал законность рождения своей единственной дочери (уже от второго брака) Хуаны и этим подтвердил слухи о своей неспособности иметь детей. Энрике признал сестру Изабеллу наследницей, правда, при условии, что она выйдет замуж за устраивающего его кандидата. Изабелла вступила в брак с Фердинандом Арагонским тайно, без согласия Энрике IV, и это повлекло после его смерти междоусобную войну при участии Португалии, так как португальский король Альфонс (Афонсу) V женился на Хуане и на этом основании претендовал на кастильский престол.
Фердинанду и Изабелле удалось окончательно утвердиться у власти в Арагоне и Кастилии только в 1479 г., причем оба королевства сохранили на этом этапе свою автономию; тем не менее их союзом было положено начало единому испанскому государству и он ознаменовался многими грандиозными свершениями. Получившие впоследствии от папы титул «Католических» королей Фердинанд и Изабелла заложили фундамент объединения и значительно укрепили свою державу, широко используя для обоснования политических шагов ссылки на интересы католической веры. Проводником их внутренней политики стала Святая Эрмандада, военно-полицейская организация, устроенная по образцу распространенных в Испании (особенно в городах) братств по поддержанию мира и порядка.
Возрожденная в 1478 г. Инквизиция действовала под покровительством и в интересах короны и должна была укрепить лояльность ее подданных. В 1481 г. в Севилье состоялись первые сожжения еретиков по приговору инквизиционного суда (аутодафе), а к 1490 г., по оценке современника, было казнено 2 тыс. человек. В 1492 г. из страны было изгнано несколько десятков тысяч евреев, принадлежавших к наиболее богатым и образованным слоям общества; формально они не подлежали суду Инквизиции, но могли остаться, только приняв крещение. Позднее такая же судьба ожидала и мусульман-мавров, в частности жителей Гранадского эмирата, завоеванного монархами Арагона и Кастилии в 1492 г. Все эти мероприятия значительно пополнили их казну. В том же 1492 г. состоялось плавание Христофора Колумба. Между прочим, Колумб предлагал свой план поисков западного пути в Индию и португальскому королю Жуану II (1477/1481-1495), но получил отказ. Жуан, сын Афонсу V и внучатый племянник знаменитого Генриха Мореплавателя, не проявил заинтересованности в этих поисках, возможно, потому, что португальцы уже знали, что восточный путь в Индию короче западного. Жуан жестоко расправлялся со своими противниками из местной знати, которых поддерживали католические короли; еще одним поводом для вражды были притязания на вновь открываемые территории. Формально этот конфликт был улажен Тордесильясским договором 1494 г.
Скандинавские страны
На окраинах Западной Европы в XIV–XV вв. происходили политические события, напоминающие отчасти ситуацию во Франции и Англии, и особенно в Испании. Там создаются временные объединения, основанные на личных и династических униях, но в итоге получают перевес административные образования, являющиеся прообразом национальных государств. Формирование скандинавских государств происходит в постоянной борьбе с ганзейскими городами и немецким влиянием, особенно сильно заметным в центрах скандинавской торговли и ремесла. В политической жизни принимают участие не только местная знать и духовенство, но и свободные крестьяне, в Швеции избиравшие своих представителей в нерегулярно созывавшийся парламент — риксдаг.
В 1363 г. в Швеции поднялось восстание знати против последнего представителя династии Фолькунгов Магнуса IV Эрикссона, на заключительном этапе поддержанное датским королем Вальдемаром Аттердагом (1340–1375). Магнус бежал в Норвегию, где правил его сын, а на шведский трон был посажен муж его сестры Альбрехт Мекленбургский. В качестве шведского короля с опорой на пронемецкую партию ему пришлось вести длительную борьбу со сторонниками Магнуса и его наследников в Норвегии: сына Хокона и жены последнего Маргариты, дочери Вальдемара Датского. В 1376 г. сын Хокона и Маргариты Олаф унаследовал датский трон, а в 1380 — норвежский. В 1389 г. совет шведской знати (риксрод), напуганной, в частности, намерением Альбрехта отнять ранее пожалованные коронные земли, призвал на его место Маргариту. Альбрехт был разбит и попал в плен, в конце концов он уступил права на престол, и Маргарита стала фактической правительницей трех скандинавских стран (Олаф умер в 1387 г.).
В 1397 г. была заключена Кальмарская уния, провозгласившая вечный союз Дании, Норвегии и Швеции под эгидой избираемого ими короля. Формальным правителем стал внук сестры Маргариты Эрик Померанский, который приобрел самостоятельность только после ее смерти в 1412 г. Эрик вел длительные войны с графами Гольштейна за отвоевание ранее принадлежавшего Дании Шлезвига и с ганзейскими городами за пролив Зунд. С 1428 г. датчане смогли взимать пошлины за пересечение пролива. В 1434 г. вследствие ганзейской торговой блокады началось восстание крестьян и рудокопов в горнорудной шведской области Даларна. Хотя предводитель восставших Энгельбрект Энгельбректссон был убит, рискрод сместил короля Эрика и назначил регентом страны Карла Кнутссона. С этого момента начинается фактический распад унии, так как Эрик, уже не будучи шведским королем, сохранил за собой еще на некоторое время престолы Дании и Норвегии. Карл Кнутссон позднее был избран королем Швеции и в течение года занимал престол Норвегии, но постоянно сталкивался с претензиями датских королей из новой династии Ольденбургов и дважды отправлялся в изгнание. Соперничество, продолжившееся при преемнике Карла, его племяннике Стене Стуре Старшем (регент в 1470–1503 гг.) привело к окончательному разрыву унии между Швецией и Данией в 1523 г. (Норвегия вошла в состав последней).
В чем-то скандинавские политические традиции напоминали ситуацию в центральной и юго-восточной части Европы, где традиции избрания королей также способствовали соперничеству западных и местных династий. На польском престоле Анжуйская династия сменяется породнившейся с ней Ягеллонской. В 1385 г. заключается династическая Кревская уния благодаря женитьбе великого князя Литовского Ягайло на дочери польского (и венгерского) короля Людовика I Ядвиге. В Венгрии наследницей Людовика стала его старшая дочь Мария, вышедшая за Сигизмунда из династии Люксембургов, будущего императора, брата чешского короля Вацлава IV. Люксембургов на чешском, венгерском и немецком престоле сменили Габсбурги в лице Альбрехта и его сына Ладислава Постума.
Впрочем, борьба династических интересов, часто связанных с объединением корон, переплетается в этой части Европы с этноконфессиональными конфликтами, надвигающимися с Запада (битва при Грюнвальде 1410 г. с Тевтонским орденом, гуситские войны) и с Востока (поражение крестоносцев при Никополе в 1396 г., при Варне в 1444 г.).
Единство христианской Европы в XIV–XV вв. был представлено не в последнюю очередь родственными и матримониальными связями правящих в ней династий, что облегчало заключение уний. Причем, хотя отношение к православным «схизматикам» со временем становилось все более враждебным, родство с константинопольскими императорами считалось на Западе почетным. С другой стороны, замкнутость правящей верхушки оборачивалась ее болезненностью и постепенным вырождением, а также междоусобными войнами, которые вели друг с другом отдельные ветви династий, основанные теми или иными сыновьями одного родоначальника. Как правило, воевали братья и дядья с племянниками. Законность происхождения имела значение, но не всегда была решающей: внебрачных детей можно было усыновить, а рожденных в браке — объявить незаконными.
Сегодняшнее представление о странах как месте проживания отдельных народов, имеющих политический суверенитет, только формировалось и заслонялось представлением о земле как семейном уделе, объекте владения и управления членами знатного рода, который подлежал особым правилам отчуждения. Государство могло быть и совокупностью таких уделов, управляемых выборным правителем, они могли и дробиться, и передаваться во владение вассалам, или по договору и завещанию, а также выступать предметом купли-продажи. Нередки были случаи заклада целых провинций, приводившие к большим войнам, как в случае Шлезвига, заложенного датскими королями немецким князьям, или части Эльзаса, в 1469 г. заложенной Карлу Смелому Сигизмундом Тирольским. Иными словами, владения привязывались к государю как его собственность, которой он мог распоряжаться свободнее, чем может показаться с сегодняшней точки зрения.
Более радикальные сдвиги произошли в этот период в духовной сфере: если Крестовые походы оправдывались необходимостью вернуть христианам Святую Землю, то с началом Нового времени подобные сакральные мотивы постепенно отходят на второй план, сменяясь более земными и прагматичными. Вместе с тем Возрождение наметило поворот к положительному восприятию нового и критическому отношению к себе и своей культуре, что привело к технологической и культурной (наряду с экономической и военно-политической) экспансии Европы. Именно с конца XV в., эпохи Великих открытий, начинается в полном смысле слова всемирная история.