XXII. Ангел не умолчал и о том, какой грех развился в женских обителях и какая проистекает прибыль дьяволу от беспорядочных посвящений. «Если мертвые женщины, – сказал он, – предпочитаются живым, – ибо вдовица, живущая в наслаждениях, мертва, – то подчиненные ей, принимая участия в делах мертвой, сами становятся мертвыми. А когда монастыри даются в управление мирянам, ненасытно жаждущим мирских благ, то на земные же и бренные вожделения, против всякого порядка, обращаются богатства, собранные верными для сохранения целомудрия ангельской жизни».
XXIII. «А где же, – спросил он, – устав этой апостольской жизни сохраняется в неискаженном виде?» – «В заморских краях, – отвечал [ангел], – до сей поры процветает постоянство в апостольской строгости, ибо там, нищие духом, они без помех и каких-либо земных препятствий домогаются Царствия Небеснаго»78.
XXIV. Сказав сие, он вновь и вновь заводил речь о содомском грехе. О других грехах он заметил, что их следует избегать; но этой злокачественной душевной болезни, возникающей в противность природе по наущению дьявола, следует избегать впятеро против того, если не более.
XXV. На вопрос, почему от свирепствующего морового поветрия погибает такое множество народа, [ангел] ответствовал: «Это наказание за грехи мира, грешащего непомерными преступлениями, и знамение, посланное Господом, пророчествующее о скором наступлении кончины мира».
XXVI. Между прочим, он побуждал также и к тому, чтобы торжественность богослужения соблюдалась в церквах со всяческим тщанием и прилежанием, по положенному чину, без всякой скуки или небрежности.
XXVII. О некоем графе Геролте79 ангел сказал, что в вечном упокоении приравнен он по славе к мученикам. «Усердный к Богу, – так молвил [ангел], – он выступив против полчищ неверных для защиты святой церкви, был лишен жизни преходящей и за то сделался сопричастным жизни вечной».
XXVIII. После того как ангел сказал и показал ему это и трудно исчислимое количество других вещей, которые мы ради сжатости опускаем на письме, брат оный пробудился вновь, когда петухи уже извещали криком о близости дня. Созвав тех братий, которые переночевали в его опочивальне, он, побуждаемый величием видения и мучимый невыносимым страхом и тревогою, изложил подряд тайны своего видения и тут же выразил желание, чтобы явился отец обители80, и речь его была выслушана в присутствии оного. Когда же ему сказали, что братья, занятые ночным размышлением, не смеют нарушить тишины, он промолвил: «Вы между тем запечатлейте это на мягком воске, чтобы к восходу зари все предстало уже в готовом виде. Я же боюсь, что немеющим языком не сумею огласить виденного и слышанного. Ибо с такой обязательностью было мне приказано всенародно оповестить об этом, что я боюсь из‐за греха умолчания быть пораженным без прощения, если благодаря моему безмолвию это погибнет и не станет известным всем. Последнее же предстательство святых девственниц, которое совершилось перед Господом ради долговечной жизни, оставило меня в неизвестности относительно того, касалось ли оно долготы жизни преходящей или жизни вечной. Если же благодаря вышесказанному предстательству не будет мне продлен срок жизни сей преходящей, то я, без всякого сомнения, согласно уверению моего путеводителя, ангела, завтра преставлюсь». Побужденные этими речами, они запечатлели на воске по порядку все то, что было им рассказано.
XXIX. Между тем по окончании утренних песнопений явился отец обители с некоторыми братьями, чтобы навестить его. Когда он стал у его ложа, тот попросил о тайной беседе. Тогда, по удалении остальных, аббат, удержав при себе нескольких братьев, остался сам-пять81. Когда показали то, что в ночной тиши было с трепетной поспешностью занесено на дощечки, он устно и письменно повторил все, и, поднявшись с ложа, распростертый на земле, просил прощения своих проступков и умолял их о предстательстве за него перед Богом. Они же, увидев, что он не обезображен бледностью, не падает от изнеможения, не жалуется на боль в теле и не поражен ни ударом, ни каким-либо другим признаком смертельного недуга, – утешительными словами с полной уверенностью старались воодушевить его надеждой [на продолжение] жизни сей. Он же по-прежнему дал им ответ, что нимало не сомневается в завтрашней своей кончине.
XXX. Весь же день этот, и следующую ночь, и весь следующий день до вечера провел он, проявляя ужас перед призванием своим, мучаясь с плачем и воздыханием, то поручая себя отдельным лицам, то умоляя в письмах, обращенных к различным людям, чтобы они вымолили ему отпущение.
XXXI. Когда вечерние сумерки последующего дня перешли уже в ночь, он, созвав братьев, известил их, что для него истек срок бренной жизни, и всячески просил их приступить к псалмопению. Руководствуя, как регент, он заставил пропеть ради спасения души его все антифоны и начальные стихи псалмов. По окончании сего он вздохнул несколько свободнее и, когда братья вернулись к ложам своим, он стал в волнении ходить взад и вперед. С приближением же смерти пал он на постель и принятием напутствия завершил последний час жизни сей непостоянной.
ВИДЕНИЕ АНСЕЛЛА СХОЛАСТИКА
Время: 1) Время видения – неизвестно. – 2) Время написания – 1‐я половина X века, до 945 (самая поздняя из указанных источниками дата смерти аббата Одона, по приказанию коего было написано видение) (И).
Место: 1) Место видения – Реймс [см. Флотх.]. – 2) Место написания – мон. Св. Венедикта-на-Луаре (Fleuri) (И). – Как раз в это время наблюдается тесное общение между Флери и Реймсом: в 946 монастырь Св. Ремигия, в коем происходит видение, получил аббата (Хинкмара) и реформированный по клюнийскому типу устав из монастыря Флери.
Автор: 1) Ясновидец – монах монастыря Св. Ремигия в Реймсе; лицо это или вовсе вымышленное, или, во всяком случае, известное редактору только понаслышке, так как этот последний не дает никаких указаний относительно его. – 2) Редактор – Анселл, учитель монастырской школы в Флери. Прозвище Схоластик вполне оправдывается самой поэмой, в которой автор старается показать не только свою классическую [стихи 161, 253] и богословскую эрудицию, но и свое ничем не запятнанное православие, особенно в вопросе об отношении между человеком и дьяволом. Может быть, он старается загладить таким образом впечатление от того не совсем благовидного обстоятельства, что он положил в основу своего сочинения явно апокрифическое евангелие Никодима. Возможно, что с той же целью он демонстрирует свой клюнийский образ мыслей, свою приверженность к Уставу и, в особенности, к главе «О послушании».
Метрика: Ритмический бесцензурный стих. – Тонико-силлабическая база – 8 – * *, т. е. 8 слогов с постоянным концом _ * *. – Отступлений от силлабической базы нет. – Отступления от тонической базы с двусложным словом в конце стиха, т. е. 8 / *, располагаются по следующим тоническим схемам:
Однако такие отступающие от базы стихи составляют всего 8,23% общего количества стихов [L – 5,94%, B – 2,29%], почему мы, уступая русским условиям рифмования [см. ниже], сочли возможным нормализировать ритм в этом отношении и провести базу / * / по всем стихам.
Внутри этой нормы стихи располагаются по следующим тоническим схемам, имеющим в конце непоколебимую константу * / * / :
1. Ударение впереди константы – только на четных слогах:
2. Ударение впереди константы – только на нечетных слогах:
3. Ударения впереди константы – на четном и нечетном слоге:
Из всего количества стихов на 1‐ю схему падают 41,77%, а 2‐ю – 38,5%, на 3‐ю – 11,49%. При таком соотношении нормализация ритма по схеме 1‐й была бы насилием над оригиналом; поэтому мы дали место всем трем схемам и всем типам их, не заботясь, однако, о точном сохранении указанных соотношений; эту задачу нетрудно осуществить путем простой перестановки слов, но нам это казалось излишней скрупулезностью.
Рифма этого стиха представляет известные трудности для русской передачи: латинский язык, не зная ударения на последнем слоге, рифмует, однако, последние слоги дактилических исходов [doleas: fueras]. При сильной экспирации разница между ударяемыми и неударяемыми слогами очень сглаживается, благодаря чему становятся возможными и обрисованная выше пестрота ритма, и рифмование неударяемых слогов (даже стоящих непосредственно после ударения, как в анормальных схемах L и B). В русском языке ударяемый слог настолько выделяется по звуку среди неударяемых, что рифма на безударном слоге почти не звучит и может быть уловлена только при большом количестве стихов, рифмованных таким образом, и то только при исходе / * * и несколько искусственном произношении (/ * /); исход же / /, как в анормальных схемах [ruat: cadat: pereat], по-русски, конечно, невозможен. Зато по-русски можно ставить в исходе односложные слова и двусложные типа * / под второстепенным ударением для усиления рифмы. – В Видении Анселла не все стихи рифмованы: на белые стихи падет 33,15% всего количества. Остальные стихи рифмованы по двое – 47,13%, тирадами по 3 – 15,51%, по 4 – 2,28%, по 5 – 1,91%. – Ввиду того, что многие нерифмованные стихи соединены между собой слабыми ассонансами [jugo: liberos, paveam: fiducia] и консонансами [similans: gerens], которые по-русски не будут звучать, мы сочли за лучшее увеличить количество рифмованных стихов, отчего возросло и количество тирад. – Тирады чисто случайны и не подчинены никакой строфической схеме.
Стиль: Лексикон носит не слишком схоластический характер: чисто словарных выражений нет; грецизмов, кроме общеупотребительных (daemones, elemosina, stilus) – немного (melodia, chaos Erebi, Aethiofs). – Излюбленной стилистической фигурой является вариация, т. е. повторение одним стихом смысла предыдущего с небольшим изменением оттенка [сл. стт. 76: 77; 170: 171: 172; 173: 174; 276–7: 278–9 и мн. др.]. – Этим приемом отчасти объясняется тяжеловесный синтаксис Анселла: длинные периоды, обнимающие до 17 стихов. – Конец периода никогда не падает ни в середину стиха (enjembement), ни в середину двустишия (reimbrechung), но очень часто в середину тирады, чем доказывается случайность тирад: Анселл не знает никакой строфы, кроме двустишия. – Школа и литературная традиция сказались главным образом в построении. Поэма состоит из частей, связанных между собою чисто внешним образом: а) необходимые для школьной поэмы формальные части, обращение к читателю, выявляющее ученость автора, и молитва (allocutio ad lectorem, invocatio Dei); б) историческое замечание по поводу места действия (24–43), вставленное без всякого отношения к основной цели произведения [сл. Тнугд.: описание Ирландии]; в) самое видение; г) истолкование оного (291–458); д) эпизоды о бесе-искусителе в духе знаменитого современника Анселла «Сангалленского монаха» [Ногикер I 912]; е) заключительная молитва (oratio).