Интересную, нигде не повторяющуюся структуру являет Видение Бернолда. Ход действия представляется в следующем виде: ясновидец узревает наказуемого грешника, который просит его передать таким-то лицам, чтобы те помолились за душу страдающего; исполнив это поручение, ясновидец возвращается к грешнику и застает его уже освобожденным от мучений; эта процедура повторяется несколько раз по числу грешников; под конец ангел спорит с дьяволом о продолжительности жизни Бернолда; затем этот последний приходит в себя. Итак, перед нами ряд одновершинных видений, объединенных в одно и связанных между собою идеей «действительности заупокойной молитвы». Получается нечто среднее между перечнем и многовершинным видением. Многовершинными или сложными бывают только эсхатологические видения. В то время как одновершинная схема остается неизменной в течение всего периода, сложное строение переживает ряд хронологически чередующихся фаз.
Архаическое строение многовершинных видений имеет исходным пунктом Гр. В. III и представляется (если не считать некоторых мелких особенностей) в следующем виде:
I. Вступительная часть.
II. Самое видение:
А) места пыток; Б) места блаженства; В) места пыток.
III. Поучительная часть.
I и III мы по вышеуказанной причине оставляем пока без рассмотрения. Что же касается схемы II, то, при видимой сумбурности в расположении частей, она, может быть благодаря авторитету ее автора, воспользовалась довольно длительным успехом, так как по ней построены такие крупные видения VII в., как Фурс. и Бар.; она даже переживает новую схему Беды, ибо Вонифатий располагает свои видения (Венл., Вон. 112) по типу АБА. Однако на этом дело и кончается: после VIII в. архаическая структура исчезает и уступает место новой.
Классическое строение видений (двухчленное и четырехчленное) основывается на богословской схеме, которая в конечном счете восходит к тому же св. Григорию. Мы имеем в виду прежде всего его учение о чистилище и аде <…> Таким образом, получается два местопребывания грешников, одно с временными муками, другое – с вековечными. С другой стороны, и о райских селениях издавна существовало два представления: одно, восходящее к языческой древности и усвоенное апокрифами, – луг блаженных <…>; другое, иудейско-христианское, – истинное Царствие Божие, Небесный Иерусалим <…> И здесь мы наблюдаем то же различие: первое местопребывание – временное (так понимают луг блаженных еще книга Еноха и «Энеида»; см. Др. VI, второе – вечное. Получается полный параллелизм обоих миров, который был отмечен ученым систематиком Бедой (см. Др., вступ. зам.) и впервые использован им для построения видений (Др.), ибо сомнительно, чтобы простодушный поселянин Дриктхелм грезил по богословским схемам. Как бы то ни было, у Беды мы впервые видим ту структуру, которая легла в основу всего дальнейшего развития и которая имеет следующий вид:
I. Вступительная часть;
II. Самое видение:
А) место пыток: а) чистилище; б) ад; Б) места блаженства; в) луг блаженных; г) Царствие Божие;
III. Поучительная часть.
Эта схема может быть понята как двухчленная (АБ) или как четырехчленная (абвг). Так, АБ становится основой всех без исключения многовершинных видений, причем порядок остается неизменным: всегда описание ада (или чистилища) предшествует описанию рая. В наиболее простом виде двухчленная схема встречается в видениях, в которых эсхатологический материал играет второстепенную роль по сравнению с политическим (Б. Ж., К. III). Что касается четырехчленной схемы, то она лежит в основе больших видений (Алб., Тн.), но и в таком чистом и нераспространенном виде, как у Беды, она нигде более не встречается. При этом внутри группы Б порядок остается неизменным (в, г), а внутри группы А происходят перестановки (Алб.: а, б, а). Перестановки эти являются результатом расчленений, которые характеризуют новую фазу развития в структуре видений.
Усложнение классического строения есть прямой результат накопления эсхатологических образов в процессе развития видений. Чем больше внутри накопляется материала, тем больше образуется делений внутри групп А и Б (например, Ветт., Год.) или а, б, в, г (Алб., Тн.) Процесс этот совершается постепенно, и к эпохе каролингского расцвета видений (IX в.) мы имеем уже такие усложненные образцы, как Ветт. Наконец, делений становится такое количество, загробный мир разбивается на столько равнозначащих разделов, что границы вышеуказанных групп нарушаются: образуются промежуточные картины, которые трудно отнести туда или сюда. Возьмем для примера Тн., глава XVIII: местопребывание короля Кормака помещено между раем и лугом блаженных, потому что оно великолепнее этого последнего; но, с другой стороны, оно не свободно от мук чистилища. Вообще главы XV–XVIII редактор, по-видимому, не относит к верхнему аду (чистилищу), хотя глава XV пользуется для описания местопребывания «не очень плохих» теми же образами, которые в других видениях помещаются в места пыток <…>22 Это смешение понятий свидетельствует о том, что авторы подавлены материалом. И вот то тут, то там возникают попытки внести в эту массу какой-нибудь порядок.
Систематизированное усложненное строение, как сказано, вырастает на почве классической схемы АБ, вырастает не сразу: то тот, то другой автор старается подчинить свое деление рая или преисподней какому-нибудь принципу. Принципы эти бывают различны и применяются не в одинаковых размерах. Наиболее распространенное деление загробного мира – это деление по его обитателям; но в разбираемый нами период построение картины по этому принципу носит более или менее случайный характер: сколько придет автору на ум добродетелей или прегрешений, столько и будет отделов рая или ада; а если, паче чаяния, запас наград или наказаний окажется недостаточным, то можно, например, «обжор и распутников» поместить вместе (Тн. IX). Другая попытка систематизации сводится к делению по каким-либо специальным признакам, взятым из религиозной или научной традиции. Так, Алб. знает семь небес, соответственно семи планетам (см. Данте. Рай IX–XII). Более древнее деление на три неба, одно прекраснее другого, встречается в Вон. 112. Это же представление легло в основу описания рая в Ветт. (луга блаженных там нет); но здесь автор (Веттин или Хейтон?) сочетал оба принципа деления, этический и космографический23: в 1‐м небе помещены праведные иереи, во 2‐м – мученики, в 3‐м – девственницы. Итак, здесь уже четырехчленная схема Беды совсем отсутствует и намечается новое деление, которому в будущем суждено было определиться и развиться в новую систему. В развитом виде мы встречаем новое строение в Эв., где трипертиция (по аналогии рая?) проведена полностью не только в группе Б (рай), но и в А (ад). Получается следующая картина:
А. Места пыток: 1‐е, 2‐е, 3‐е.
Б. Места блаженства: 1‐е, 2‐е, 3‐е.
Шестичленное строение Эв. есть, как мы видели, плод постепенного развития и является результатом перегруппировки тех же традиционных элементов. Так, луг блаженных встречается и здесь; только это уже не одно из двух мест блаженства, а одно из трех. Шестичленная схема – лишь один из различных типов систематизации усложненного строения, которое продолжается за пределами нашего периода. Но для этого последнего Видение эвесхамского монаха представляет в отношении структуры последнее достижение, конечный пункт развития.
Рассмотрев состав самого ядра видения, посвятим несколько строк его формальным частям: вступительной и поучительной.
Вступительная часть по структуре своей не представляет большого разнообразия. При всех условиях она содержит определение, хотя бы в самой краткой форме (ср. Б. Ж.: «воспарив духом и придя в себя…»), обстановки видения, а иногда и источника рассказа (например, Гр. В. I), который может быть указан и в конце. Дальнейшее развитие в общем заключается в детализации двух указанных определений (в особенности первого), причем, как правило, размер вступительной части прямо пропорционален размеру видения. В самом деле, мы видим, что авторы больших видений останавливаются с любовью на обстоятельствах, предшествовавших самому апокалипсису, и достигают чрезвычайной живости изображения (Ветт., Тн., Эв.). Детализация распространяется не только на переживания ясновидца, но иногда и на место действия, причем для характеристики оного черпаются сведения из внешних источников (сл. Анс.: происхождение и достопримечательность Реймса, Тн.: описание Ирландии). Кроме того, в особых условиях находятся несамостоятельные видения, вступительная часть которых аффицируется формальными особенностями тех произведений, в которые они входят. Таковы диалогические части, вкрапленные между отдельными видениями у Григория, или обычные зачала параграфом в хрониках и исторических поэмах (Др., Мерхд.: «В оное время…»), или обращения в проповедях и письмах24.
Поучительная часть представляет гораздо большее разнообразие, сказывающееся и в расположении, и главным образом в приемах поучения. Самая простая форма – это более или менее пространный вывод, который сам автор делает из видения (Гр. В., Бар.). Очень рано авторы начинают вкладывать поучение в уста какого-либо из действующих лиц видения (Судии, Спутника и т. п.). В элементарном виде это – специальное приказание, относящееся к данному ясновидцу (Гр. В. I, Салв.), причем этот тип встречается не только в видениях, относящихся к одному определенному случаю (Мерхд., Б. Ж., К. III), но и в произведениях более общего характера (Эв.). Такого рода приказание имеет тенденцию развиваться в общеобязательное поучение (Др.) или ряд поучений (Ветт.) и иногда достигает размеров целой проповеди (Фурс.). Наряду с таким монологическим поучением уже в начале нашей эпохи применяется