Внезапно все путники стали разбегаться в разные стороны, освобождая какому-то важному чину дорогу. Вера также отошла вместе со всеми, стараясь не выделяться из толпы.
Тот, для кого освободили проезд, сразу оказался на виду, и Вера вздрогнула, увидев знакомое одутловатое лицо и бегающий взгляд маслянистых глаз. Грек важно восседал в седле, надменно посматривая на окружающих. Испуганная Вера отвернулась, надвинув платок на лоб пониже бровей. Опять стать пленницей совсем не хотелось, и она попыталась затеряться в толпе. Ничто не предвещало неприятностей, на нее особо никто и не смотрел, длинное мешковатое платье и стоптанная обувь изменили ее внешность до неузнаваемости. Еще вчера ей пришла в голову неплохая мысль найти монастырь и поселиться там… если, конечно, ее примут. Она шла и представляла свою будущую жизнь в монастыре, продумывала, как будет объясняться людям, кто она и откуда, надеялась быстро выучить их язык. Вдруг Вера почувствовала прикосновение чужой руки к своему бедру. Она резко обернулась и увидела наглую, улыбающуюся физиономию смуглого черноволосого мужчины в грязной оборванной одежде. Молодая женщина бросила презрительный взгляд на бродягу и резко отпрянула в сторону. Полуденное пекло, грубая обувь неподходящего размера, непривычно- резкие запахи, от которых подкатывалась тошнота, совсем обессилили бедняжку. Вера, сделав несколько шагов, споткнулась об камень, ― длинный подол сыграл свою трагическую роль. Потеряв равновесие, девушка упала. Яблоки выпали из фартука и покатились по мостовой; кто-то насмешливо засмеялся, кто-то, более добрый, помог ей собрать жалкие пожитки. Она ушиблась несильно и быстро вскочила на ноги, зная, что ей нельзя расслабляться и плакать.
Краем глаза она увидела, как возле нее остановилась черная лошадь. Народ продолжал веселиться и громко обсуждать ее неловкость. Десятки глаз устремились на нее, и вдруг среди них она натолкнулась на уже знакомые, холодные и безжалостные. На нее сурово смотрел молодой мужчина, который тащил ее по приказу пожилого грека. Он ее узнал! Вера отвернулась. От волнения и предчувствия беды щеки залило жарким румянцем, бешено застучало сердце.
Оглянувшись, она увидела, что толстый грек уже спрыгнул с лошади, очень ловко для человека такого плотного телосложения. Вера старалась не смотреть в его сторону и попыталась незаметно раствориться в людской толчее. Страх и холодное отчаяние завладел всем ее существом.
А грек сразу же узнал ее. Заметив его злобный взгляд, Вера бросилась бежать, расталкивая толпу. Инстинкт подсказывал: надо спасаться. Ее ругали, пинали, но она не замечала ничего, кроме мостовой и своей обуви. Главное было ― не упасть! И вдруг ее остановила резкая боль. Спину будто раскололи на части, и Вера, вскрикнув, замерла, задыхаясь от резкой боли. На миг все потемнело и приняло нечеткие очертания. Боль снова пронзила ее тело, она обернулась. Увидев над своей головой плетку, Вера успела закрыть голову руками, и в тот же миг плеть снова опустилась на нее. Несправедливость и безразличие окружающих потрясли ее. Она не кричала, а лишь закрывала руками лицо и голову. Плохо завязанный платок упал на мостовую, и по плечам рассыпались белокурые локоны.
Больше никто не смеялся, а лишь с интересом смотрели, как богато одетый мужчина избивает кнутом хрупкую молодую женщину, и тихо высказывались по этому поводу. Вера уже почти ничего не соображала, она лежала на мостовой, сознание почти покинуло ее. Она лишь смогла слегка приподнять голову, и тут же опустила ее, положив на раскаленный камень ― сопротивляться жестокой судьбе не было сил. Здесь, в этом городе, никому ничего не докажешь. Закон, если он и был, на нее не распространялся.
Чей-то низкий голос, заглушил гул толпы. Голос прозвучал властно и грубо. Зеваки, шумя и переговариваясь, начали торопливо расходиться по обе стороны дороги. Звонкое цоканье копыт приближалось, но обеспамятевшей Вере было уже все равно, что с ней будет
На дорогу медленно выехала кавалькада, состоящая из десяти человек. Если бы Вера могла видеть их, она бы поразилась роскоши их одежды и великолепию дорогого оружия.
─ Будь они прокляты, чертовы феодориты! ─ процедил сквозь зубы предводитель отряда. Зычный низкий голос принадлежал именно ему.
─ Прочь с дороги, скоты! ─ гаркнул он на греческом. Гнедая лошадь, почуяв гнев хозяина, поднялась на дыбы, чуть не задев копытами замешкавшегося горожанина.
─ Не горячись, друг Паоло, ─ обратился к нему всадник, едущий следом за ним. ─ Подлое и неотесанное быдло, ты же знаешь! ─ мужчина громко рассмеялся и поправил сбившийся от быстрой скачки бархатный берет, украшенный страусиным пером Его роскошная одежда выделялась богатством отделки, а лошадь ― дорогим, изысканным снаряжением.
─ Как же тут не горячиться, сеньор ди Монтальдо, вы только посмотрите, никакого уважения к посольской делегации! ─ Он указал рукой в то место, где толстый грек в окружении развлекающейся толпы сводил свои счеты с Верой. Мужчина выругался на итальянском и гневно сплюнул.
─ Расправа без суда здесь обычное дело.
Сеньор ди Монтальдо присмотрелся и неожиданно воскликнул:
─ О, Мадонна! Он избивает женщину! Поторопи своих людей, Паоло! ─ мужчина пришпорил лошадь и поскакал вперед.
─ Но, сеньор, мы ведь на вражеской территории… ─ начал было Паоло, но осекся, вспомнив о высоком положении сеньора.
Возрастом он был намного старше своего господина. Коротко остриженная борода давно поседела, а на лбу сбегалось множество глубоких морщин. Сильные, покрытые шрамами разной давности руки воина натянули поводья, и он приказал отряду ускорить шаг.
Молодой всадник поравнялся с Вериным мучителем и крикнул на греческом:
─ За что почтенный горожанин бьет слабую женщину?!
Грек удивленно повернулся на звук надменного голоса с иностранным акцентом и вытер рукавом просторной туники вспотевшее лицо, побагровевшее от негодования:
─ Не твое дело! ─ рявкнул он, ─ кто ты такой, чтобы указывать мне, Петросу Попандополису!
Итальянец надменно усмехнулся и слез с лошади.
─ К тебе обращается посол консульства республики Генуя Стефано ди Монтальдо. Я требую в дальнейшем оказывать уважение дворянину. Кто эта молодая женщина, что ты ее избиваешь, как строптивую скотину?
Услышав столь известное имя, грек переменился в лице и яростно швырнул плеть на мостовую. Один из его слуг подбежал, услужливо подобрал плеть и отошел подальше, не мешая господам вести разговор.
─ Она моя беглая рабыня! И я имею право делать с ней все, что захочу! ─ прошипел он, окидывая генуэзца озлобленным взглядом.
К этому времени сопровождающие посла военные остановились поблизости. Паоло соскочил с лошади и, подойдя к своему сеньору, сказал ему на итальянском, стремясь загасить назревающий конфликт:
─ Сеньор, лучше не связываться с феодоритскими собаками. Рабыня, несомненно, беглая. Вы посмотрите на ее вещи. Она явно подготовилась к побегу.
Стефано задумался. Девушка ему понравилась с первого взгляда. Настоящая красавица, белокожая и светловолосая. Ветхая ткань лопнула под ударами плетки и разошлась, приоткрыв бело-розовую кожу. Руки светловолосой рабыни, нежные, как у знатной дамы, похоже, не знали физического труда. За нее должно быть, немало уплачено хозяином. Она лежала, скорчившись, безучастная и измученная.
─ Я куплю твою рабыню, раз ты не можешь с ней справиться. Хорошо заплачу! ─ Стефано, насмешливо подмигнув взбешенному феодориту, похлопал по толстому кошельку, прикрепленном к поясному ремню. Он и сам не мог понять, что заставило его вмешаться и попросить продать ему девушку. Ее светлая красота, редкая не только для здешних мест, но и для его родной Генуи, или жалость к хрупкому созданию, не смирившемуся со своей участью рабыни?
─ Не продается! ─ запальчиво бросил в ответ богач.
Сознание понемногу начало возвращаться к Вере. В первый момент она не поняла, что с ней происходит. Вначале она перевернулась на бок, потом, опираясь на локоть, села. Боль прожгла насквозь ее тело, но, шатаясь, она поднялась на ноги. Толстый грек, выкрикивающий резкие фразы… рядом с ним высокий мужчина, гневно возражающий ему, глядя в ее сторону. При виде жирной волосатой руки, протянувшейся к ней, Вера содрогнулась и обмерла.
─ Неужели? Все продается! Вопрос только в цене! ─ криво улыбнулся генуэзец, не желая уступать. Он отцепил кошель и подкинул его в воздухе, возле злобной физиономии феодорита. ─ Купишь себе новую, более покладистую!
─ Я сказал, не продается! ─ зарычал грек, зловонно дыша в лицо генуэзцу.
Не желая продолжать торги, господин Попандопулис развернулся и подошел к Вере. В интонациях его голоса девушка почувствовала угрозу и не ошиблась. Он схватил ее за волосы и поволок к своим лошадям. Не ограничившись грубым обращением и побоями, грек ударил ее кулаком в челюсть с такой силой, что Вера упала на камни, больно ударившись головой. Обезумев от боли и унижения, она как дикий, загнанный в угол зверь вскочила и бросилась на садиста. Не видя ничего перед своими глазами, с неистовым криком она вцепилась ногтями в лицо мучителя, глубоко вгоняя длинные ногти в сальные щеки. Сильные удары плетью не остановили ее. Вера больше не чувствовала боли, шок, пережитый ею от предыдущих побоев, выключил все болевые ощущения. Слуга, сопровождающий грека, оттаскивал ее и беспощадно хлестал плетью. Рукава старого платья оторвались и повисли клочьями на предплечьях.
─ Бог мой… ─ пробормотал ошарашенный Паоло, наблюдая жуткую сцену. ─ Прожил на свете пятьдесят лет, но никогда не видел такой строптивой рабыни. Это же надо ― умудриться довести женщину до такого отчаяния, пусть даже и рабыню! Неладно тут что-то…
─ Да уж, Паоло, ─ согласился Стефано и прорычал, повышая голос, ─ не нравится мне все это!
Паоло, зная крутой характер своего сеньора, хотел было удержать его, но не успел. Генуэзский посол лихо соскочил с лошади, и через мгновение оказался лицом к лицу со слугой, размахивающим плетью. Мужчина выставил вперед руку, и очередной удар обрушился ему на ладонь. Распаленный феодорит повернул свое искаженное злобой лицо в сторону защитника Веры и, будучи не в силах остановиться, хлестнул плетью уже по посланнику ― руки слуги опередили его разум. Его лицо тут же побледнело от страха. Бархатный берет упал на булыжную мостовую, и потрясенная толпа на мгновение замерла. Придя в ужас от своего поступка, слуга опустил плеть и отступил назад. Стефано выхватил кинжал, но, видимо, в последний момент сдержался и, размахнувшись, нанес сильнейший удар серебряной гардой прямо в челюсть обидчику. Широко раскинув руки, его противник полетел в толпу и свернулся в клубок от страшной боли, держась за разбитое лицо. Из-под его ладоней потекли струйки крови.