Вера только молчала в ответ. Ей успокоило тихое воркование пожилой женщины. Тем временем итальянка повела ее вниз, приглашая пройти в гостиную.
— Синьора София, — наконец заговорила Вера, — вы извините, но мне уже пора уходить.
— Что вы! — София даже всплеснула руками, — сеньор Марко просто разорвет меня! Вы не должны так просто покинуть дом, не попрощавшись.
— Вы должны меня понять как женщина, мне неудобно быть среди его друзей… — Вера с трудом подыскивала нужные слова, — слишком много глаз для одной меня…
— Вы меня удивляете, сеньорита, — скороговоркой заговорила служанка, — в наше время нравы у женщин такие свободные. Вы такая красавица, вам должно льстить такое внимание мужчин.
— Возможно, — согласилась Вера, — я не очень современна, но мне просто необходимо уйти, у меня много разных дел.
— Что ж… — развела руками пожилая женщина.
Вера повернулась к выходу, но, пройдя немного, остановилась и обернулась.
— Синьора София, у меня к вам еще один вопрос.
— Да?
— Там, на бумаге, была написана какая-то цифра, ну, на упаковке платья, это что, цена?
— Да, в доме Беллони так отмечают стоимость покупки.
— Тогда вот, передайте, пожалуйста, Марко, — Вера достала из сумочки узкий кошелек и отсчитала из него несколько стодолларовых купюр. ― И еще скажите, что я очень благодарна ему за помощь..
— Я не могу принять эти деньги, — пробормотала встревоженная итальянка, — мне кажется, это подарок, сеньор будет очень недоволен…
— И все же я настаиваю, — уже тверже сказала Вера и насильно вложила купюры в растерянные морщинистые руки.
Через секунду дверь захлопнулась, и пока София соображала, что ей делать, Веры и след простыл.
— Ты что, выпустила ее? — тяжелая рука Томмазо легла на плечо жены.
— А разве я имею право ее удерживать?
— Не знаю, как ты это объяснишь хозяину, — слуга открыл дверь, и убедился, что на улице напротив их дома гостьи уже нет.
― Уехала на такси… ― пробормотала его супруга.
— Как ты глупа, — плюнул он в сторону, — ну и где теперь он будет ее искать?
Огорченная София развела руками и побрела по коридору.
— Так вот, Марко, — с жаром рассказывал четвертый помощник капитана Тито, поднимая правой рукой большой бокал с красным вином, а левой останавливая чрезмерные речи других моряков, жаждущих высказаться, — они появились не менее чем через десять минут, как ты уехал…
— Их было человек двадцать! — закричал механик Реголо, выпучив глаза, отчего его круглое лицо стало напоминать филина.
— Какой там двадцать, — не согласился Паоло, — не менее тридцати! В общем, они еще на подходе к бару стали бить всех итальянцев, что попадались им под руку, особо не разбирая…
— Ну и досталось тем студентам! — засмеялся Тито, не забывая подкладывать себе салата из большого блюда, — один покатился под лавку, а другой никак не мог понять, что происходит, и побежал только после третьего удара.
— Но вы-то не сплоховали? — на лице Марко как в зеркале отражались все перипетии отрывочного рассказа.
— Тут как раз шли мимо наши с «Октавии», ну ты знаешь, Джефферино, Орсино и другие из палубной команды…
— Когда они увидели, что мы сбросили трап, то все поняли…
— Да, поняли и бросились на выручку…
— Ты же знаешь Джефферино — он бьет один раз…
— Да, — удовлетворенно промычал Марко, — под его чугунные кулаки попадать не стоит.
— Ну, а Орсино…. он хоть и худой, но жилистый как старая говядина в припортовой таверне, и бьет рукой, как плетью, — опять вступил повествование Тито, он уже успел прожевать очередной кусок, — но этот удар любого валит с ног, — рассказчик показал, как бьет знаменитый Орсино.
— В общем, когда мы попрыгали на причал — им пришлось отступить, — заключил Паоло
— Конечно, — согласился Тито, — нас стало раза в два больше, да еще и прохожие подключились.
— Никто не любит американосов!
— А за что любить этих уродов?
— Их погнали как стадо баранов!
— А когда подъехали карабинеры? — спросил Марко.
— Да, они обычно приезжают через два часа, но сейчас почему-то быстро…целых четыре машины, человек по шесть в каждой…
— А в одной еще и были собаки…
— Пришлось нам уходить теми кривыми переулками, что прилегают к порту, — пояснил Паоло, наливая себе красного вина из большого графина.
— А это не они? — спросил Марко.
И действительно, улицу внизу заполнил тревожный рев нескольких сирен. Тито бросился к окну и сразу же отпрянул.
— Ничего не могу пояснить вам, сеньоры, — услышали недавние драчуны спокойный голос Томмазо, — сеньор ди Монтальдо отдыхает, и в доме больше никого нет.
— По нашим данным, к вам прибыла целая компания моряков, — полицейский явно не верил седовласому слуге.
— Это верно, сеньор, но я всех их отправил восвояси. Сеньор барон сегодня никого не принимает.
— Мы должны войти в дом и сами убедиться в этом, — настаивал полицейский.
— Боюсь, тогда мне придется вызвать нашего адвоката, сеньора Бурильди, — по всей видимости, фамилия известного юриста произвела на полицейских должное впечатление, — барон общается с представителями официальных органов только в присутствии своего адвоката…
— Ладно, — уже явно сдаваясь, сержант панибратски хлопнул Томмазо по плечу, — я и так знаю, что ты честный малый.
— А чего мне обманывать вас, сеньор, — пожилой мужчина сделал удивленное лицо, — молодые люди были слишком возбуждены, а барон так устал после рейса. Да к тому же он отдыхает не один, — Томмазо состроил хитрую гримасу, и командир карабинеров засмеялся.
— Теперь я понимаю, почему понадобился адвокат, — ухмыльнулся он.
Машины опять включили сирены и понеслись по улице.
— Я думаю, вам, сеньоры, лучше покинуть этот дом, — Томмазо опять заглянул в приоткрытую дверь.
Моряки, сидевшие у круглого стола в самых разных позах, застыв как в детской игре «замри», стали разом вставать, грохоча стульями.
— Тише, тише, — зашипел Томмазо, — они могут вернуться. Я провожу вас черным ходом, через двор…
Марко остался один. Еще недавно такой торжественно- красивый стол превратился в подобие помойки. Тарелки были беспорядочно разбросаны, вино выпито, а скатерть, возможно, прачке уже и не удастся отстирать.
Наступила тишина, только ветер с шелестом приподнимал легкую прозрачную занавеску. Марко встал и вышел на коридор, прошел к библиотеке и приоткрыл дверь. Внутри никого не было. Тогда Марко заглянул в ванную, другие комнаты. Веры нигде не было.
— Томмазо! — закричал барон, по-видимому, чересчур громко и раздраженно, поскольку седая голова тотчас же появилась из ближайшего дверного проема.
— А где моя гостья? — голос Марко стал заметно тише, в нем появилась растерянность.
— Сеньор Марко, я не знаю, как вам и сказать…
— Что?! — черные брови взметнулись высоко вверх.
— Сеньорита покинула наш дом сразу, когда пришли ваши друзья…
— Ты ее выпустил?!
— Мы не могли ничего поделать, — из — за спины мужа появилось сконфуженное лицо Софии. — Она просто выскользнула в дверь и убежала.
— Сколько раз я говорил вам держать двери на запоре?
— Но это же ночью, сеньор, — возразил Томмазо.
— И к тому же, имеем ли мы право удерживать ее? — робко добавила его жена.
Марко уже открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но махнул рукой и развернулся. Но через пару шагов мужчина остановился и спросил.
— И, что она ничего не сказала?
— Вы будете очень недовольны сеньор, — пролепетала София.
— Говори!
— Она оставила вам вот эти деньги. И поблагодарила вас за помощь…
— Какие еще деньги?
— Вот, — служанка протянула несколько сотенных купюр, — это за платье. Так она сказала.
Марко посмотрел на своих слуг так, что удивительно, что они не были мгновенно испепелены. Он повертел в руках деньги, явно не зная, что с ними делать и, машинально положив их на широкие перила лестницы, зашагал по ступеням. Вид разоренной столовой почему-то вызвал в его сердце неприятное чувство опустошения, и мужчина, медленно притворив дверь, снова пошел в библиотеку. Раскрытая старинная книга по-прежнему находилась на столе, а между пожелтевших листов лежала измятая записка средневековой любовницы. Марко взял в руки разорванное платье и поднес его к лицу. Знакомый запах вызвал в нем еще одну волну смятения. Никогда раньше Марко не испытывал таких переживаний из — за ухода женщины. Ее запах был до боли родным. На Марко волнами нахлынули воспоминания недавней любовной сцены, он как будто реально ощутил бархатистость ее белоснежной кожи, тугое сопротивление упругой груди, нежные изгибы шеи и спины, ее чувственные вздохи. Мужчина вышел из кабинета и бродил по огромному пустому дому, не находя себе места.
— Я вижу, сеньорита, вы меня неверно поняли, или просто не хотите понять, — низкий баритон Марко звонко отдавался в высоких сводах Дворца Vecchio и рассыпался прямо на головы нескольких посетителей, застывших над старинными фолиантами.
— Я барон Марко ди Монтальдо, и мне надо пройти в этот зал, — продолжал он, ничуть не убавляя тон, несмотря на страшные гримасы стража древних сокровищ, — если вы не понимаете, что я говорю — позовите директора этого заведения. Я напомню ему о тех дарах, которые сделала наша семья вашему музею, и о тех ценных вещах, которыми мы еще имеем возможность одарить его…
— Но, сеньор барон, — оробевшей служительнице музея все же удалось вставить слово, — если вас интересует кто-то из посетителей, я вам тотчас его вызову, — было видно, что слова мужчины произвели на женщину сильное впечатление.
— А я вот хочу войти и сам найти того, кто мне нужен, — похоже, Марко уже терял последние капли терпения, — не хватало мне еще перед вами отчитываться, кого я ищу…
Впрочем, с этими словами моряк уже шагнул в запасник ― святая святых музея, так что жесты и протесты служительницы остались позади.
Вера поежилась и, сделала вид, что громкая перебранка не отвлекла ее от дела. Марко подошел чеканными шагами к беглянке и, с хрустом развернув огромный сверток, положил на сто