[755]. В этом же городе в ноябре-декабре 1369 г. был избран и рукоположен его преемник митрополит Феодосий, выходец из Фессалоники, монашествовавший 20 лет на Афоне и ставший затем игуменом столичного Манганского монастыря. 13 августа 1370 г. Феодосий прибыл в Трапезунд и был интронизирован[756]. Очевидно, что в этих случаях происходило некоторое нарушение вышеупомянутой привилегии трапезундской митрополии (акт 1 января 1260 г), состоявших в том, что Трапезундский митрополит должен был избираться на соборе своего диоцеза и там же получать посвящение от патриаршего представителя. Однако мы видим, что митрополит Иосиф сам ехал для рукоположения в Константинополь, а Феодосий был там и избран, и рукоположен. Но мы не располагаем свидетельствами о недовольстве этим в Трапезунде. Связи Иосифа Лазаропула с византийским правительством нам уже известны. Отношение же к митрополиту Феодосию в Трапезунде было весьма почтительным; это единственный архиерей, жизненный путь которого описан Панаретом, о котором высоко отзывается хрисовул трапезундского императора[757] Наконец, это- брат Дионисия, известного подвижника и основателя монастыря на Афоне. В доставлении Феодосия вновь чувствуются связи Трапезунда с династией Кантакузинов, с их политикой; доставление совершал патриарх-кантакузинист Филофей Коккин, а поставляемый был игуменом того самого Манганского монастыря, где принял постриг Иоанн VI Кантакузин.
Хотя Алексей III сознательно пошел на отмену привилегии трапезундской митрополии (1260 г.), и он, и, тем более его преемник Мануил III (1390–1417) добивались назначения угодных им кандидатов на архиерейские кафедры. По просьбе Мануила, патриарх Матфей разрешил в 1400 г. избрать в Трапезунде митрополита Алании, учитывая сложности путешествия в Константинополь морем во время войны с османами. Соответствующие предписания были даны патриаршему экзарху в Трапезунде Нафанаилу[758]. Однако впоследствии патриарх не признал митрополита, обвинив избиравших в симонии[759], включая и самого императора, предлагавшего и патриарху сначала 5, а затем 8 соммов за утверждение и повелел избранному явиться на синод в течение 4 месяцев для объяснений и оправданий[760]. Вместе с тем, патриарх призвал на синод предложенную ему императором кандидатуру иеромонаха Симеона для поставления его митрополитом Трапезундским[761]. Видимо, Симеон это сделал и добился одобрения синода: интронизация вернувшегося из Константинополя Симеона в Трапезунде состоялась 14 июля 1402 г.[762] Назначения трапезундских владык в Константинополе продолжались и позднее в XV в.[763] Добрые отношения между вселенским патриархатом и трапезундскими императорами продолжали поддерживаться в течение всего XV в., до самого падения империи в 1461 г. Константинопольские патриархи обращались к Великим Комнинам с разными посланиями. Григорий III Мамм (1443–1450) писал Иоанну IV о прибавлении, сделанном латинянами в символе веры[764]. К тому же императору с двумя посланиями обращался и Георгий (Геннадий) Схоларий, еще до избрания его патриархом, разбирая ту же проблему исхождения Святого Духа в полемике с латинянами[765]. Выбор адресата вряд ли был случаен. Трапезундский василевс и местная церковь занимали стойко антиуниатскую позицию и, вместе с тем, были влиятельной силой.
Между трапезундским и византийским дворами поддерживались не только постоянные политические, но и личные связи. Император Мануил II Палеолог направлял трапезундскому василевсу Мануилу III свои философские и риторические произведения[766]. Тенденции усиления матримониальных союзов между Великими Комнинами и Палеологами продолжились в XV столетии. В 1427 г. император Иоанн VIII Палеолог женится на дочери трапезундского василевса Алексея IV Марии. Она прибыла в византийскую столицу из Трапезунда на галеях и была торжественно встречена в Константинополе 29 августа. Красота деспины и ее достоинства поражали современников[767]. Брак был счастливым, но его прервала неожиданная смерть Марии 17 декабря 1439 г. во время поездки императора на Ферраро-Флорентийский собор[768]. Немного позднее свадьбы Марии (но ранее 1437 г.) произошел и другой брак: второй сын Алексея IV Александр, нередко именуемый на турецкий манер Скантарием, взял в жены дочь правителя Митилены (Лесбоса) генуэзского нобиля Дорино I Гаттилузи Марию. Ранее он был провозглашен наследником трапезундского трона в обход старшего сына императора Иоанна. Иоанн бежал сначала в Ивирию, а затем в Каффу, готовясь совершить переворот[769]. В 1429 г. Иоанн совершил переворот, закончившийся убийством его отца и изгнанием в Константинополь Скантария[770]. Перо Тафур называл его императором в изгнании и намекал на его «нечестные» отношения с сестрой, безусловной поддержкой которой он пользовался[771]. Скантарий не отказался от претензий на трон, и возникла уже известная ситуация: царевич рода Комнинов из Константинополя пытается добиться власти на Понте. Но на этот раз положение было серьезнее: правитель Митилены и византийский василевс были готовы предоставить ему помощь флотом. Экспедиция не состоялась по ряду причин, в том числе, из-за позиции властей Генуи[772] и поддержки Иоанна IV османами[773], но сам конфликт не перерос в византийско-трапезундское столкновение. Стороны не были заинтересованы в нем, особенно в преддверии Флорентийского собора, когда Иоанн VIII всячески стремился подключить к переговорам об унии и трапезундские власти и церковь[774].
Возрастание османской угрозы не привело к созданию союза двух империй, несмотря на тесные отношения между ними. До первого «пробного» нападения османов в 1446 г. в Трапезунде, жившем в постоянном контакте с тюркскими правителями, вообще не ощущали непосредственной угрозы. Отношения Иоанна IV с султаном Мурадом II были хорошими, а весть о воцарении Мехмеда II Трапезундский василевс, по словам Сфрандзи, воспринял как добрую и как залог будущей дружбы, заметив, что султан послал ему дары и подтвердил намерение жить в мире и любви (αγάπην) с трапезундским домом, как это было при его отце[775]. В Византии, напротив, турецкая опасность осознавалась ясно и давно. Помощи искали повсюду: у пап, итальянских морских республик, во Франции, Бургундии, Венгрии, на Руси. Были нужны иностранные наемники, флот, деньги, а финансовое положение оставалось крайне тяжелым[776]. Поиском новых союзников, новых средств объясняется и византийское посольство 1449 г. к ивирийскому царю Георгию и трапезундскому императору Иоанну IV, которое возглавил Георгий Сфрандзи, дипломат и друг последнего византийского императора Константина XI. Посольство было торжественным. В его состав входили знатные вельможи, воины, представители духовенства и даже врачи и музыканты. С большими дарами оно покинуло Константинополь 14 октября 1449 г.[777] Послы обладали широкими полномочиями, притом, что их связи с Константинополем поддерживались с трудом. Так, например, посланное Сфрандзи письмо не было получено Палеологом из-за того, что доставлявший его корабль потерпел крушение у г. Амиса[778]. Сфрандзи не считал препятствием близкое родство Константина XI с Великими Комнинами, это, по его мнению, было легко устранимо, стоило лишь дать подобающие пожертвования и дары церкви[779]. Он склонился к идее брака с грузинской невестой, предпочтя его альянсу с Великими Комнинами, видимо по другой, не объясненной им прямо, причине. Вопреки ивирскому обычаю, и даже втайне от придворных, Георгий согласился дать дочери богатое приданое — 36 000 золотых флоринов сразу, и по 3000 флоринов — ежегодно на пожертвования, не считая одежд и украшений[780]. На этих условиях брак был утвержден хрисовулом Константина XI[781]. Однако, из текста Сфрандзи видно, что по вопросу о выборе невесты в самих придворных кругах Византии шла борьба. Великий доместик Андроник Палеолог Кантакузин и Иоанн Кантакузин, близкий друг и соратник Константина XI еще по его правлению в Мистре, настаивали на необходимости брака последнего с трапезундской царевной, т. е. выступали за упрочение союза с Трапезундом накануне падения Константинополя[782]. Заметим, что сторонники упрочения связей с Трапезундом опять-таки принадлежали к роду Кантакузинов. И они добились своего, правда, другим путем, через брак последнего трапезундского императора Давида с Еленой Кантакузиной, которой было суждено стать последней трапезундской императрицей[783]. Постепенно к той же мысли склонился и Сфрандзи. После смерти Мурада II в 1451 г. он советовал Константину заключить брак с вдовой султана «амириссой Марой», дочерью сербского деспота Георгия Бранковича и родственницей трапезундского василевса