[811]. Эта преемственность нарочито подчеркивалась архаизированным текстом и внешним видом хрисовула[812]. После того как часть строений была возведена, в 1377–1378 гг. Дионисий вновь приехал в Трапезунд за оставшимися 50 соммами, которые и получил без затруднений[813]. Однако во время его отсутствия монастырь был ограблен турецкими пиратами, а братия уведена в плен. Полученные средства пошли на выкуп. Во время третьей, вынужденной поездки в Трапезунд (между 1382 и 1389 гг.) за материальной помощью Дионисий скончался[814]. После его смерти связи Трапезунда с Дионисиатом не прерывались: продолжалась выплата денег, хрисовул 1374 г. был дважды подтвержден простагмами Алексея IV (1416 г.) и Иоанна IV[815]. В 1416 г. для подтверждения хрисовула в Трапезунд прибыл игумен монастыря Даниил. Алексей IV внес некоторые изменения в пожалование деда: указанные 1000 аспров представитель Дионисиата должен был получать у игумена трапезундского монастыря Христа Спасителя в Халдах, на которого была возложена обязанность производить выплаты вместо испытывавшей затруднения царской казны. Иоанн IV (1429–1460) лишь подтвердил сложившийся порядок.
Связи Трапезундской империи с Дионисиатом отражены и в памятниках материальной культуры. В монастыре находится двусторонняя икона с изображением Иоанна Предтечи и императора Алексея III, подносящего церковь святому на одной стороне и трапезундских святых — Канидия, Евгения, Валериана и Акилы — на другой. Возможно, что эта икона была подарена Дионисиату самим ктитором[816]. Надпись на ней содержит полный титул трапезундского василевса, стилистика письма и характер изображения василевса весьма близки к тем, что на хрисовуле 1374 г. Современные исследователи датируют икону тем же временем и предполагают, что она была дана монастырю одновременно с хрисовулом. Тем самым мы получаем интересный образец трапезундской живописи конца ХIV в.[817] Другая икона — Богоматери с изображением на обороте Алексея III, дающего икону Дионисию, — видимо, более позднего происхождения[818]. В монастыре хранилась также серебряная рака трапезундской работы с мощами св. Иоанна Милостивого[819]. К сожалению, пожар 1534 г. нанес значительный ущерб и ризнице, и библиотеке монастыря, уничтожив также памятники, свидетельствующие о связях его с Трапезундом в XIV–XV вв.
В 1389 г. сигиллием Антония IV монастырь был признан патриаршим и на него были распространены соответствующие привилегии. Сигиллий, впрочем, отмечает бедность обители в те годы. Видимо, одних поступлений из Трапезунда было недостаточно[820]. Основание Дионисиата и помощь ему с далекого Понта вызвали, тем не менее, большой резонанс на Афоне. Ряд других монастырей, в том числе и более древних, чем Дионисиат, претендовал впоследствии на то, что они были основаны Алексеем IIІ (иногда его путали с византийским императором Алексеем I). Основой для различных подделок служил подлинный Трапезундский хрисовул 1374 г., многократно копировавшийся на Афоне. В числе копиистов был и ивирский митрополит XIV в. Феогност[821].
Предприняв в XVI в. составление поддельного хрисовула для обоснования древности возникновения Кутлумуша, монахи последнего почти без изменений включили в текст фальсификата хрисовул 1374 г. Заменены лишь дата (1374 на 1082 г.), некоторые топонимы и имена. Любопытно, что при перенесении личности дарителя на византийского императора были оставлены без изменений титул василевса Трапезунда, его именование — Великий Комнин и само упоминание о столице — Трапезунде. В тексте фигурирует и Трапезундский митрополит Феодосий. Сохранились и алогизмы от частичной замены имен. Например, иеромонах Кутлумуша Каллист стал кровным братом митрополита Феодосия (каким в хрисовуле 1374 г. был Дионисий). Хрисовул Кутлумуша — copia imitativa — подписан той же рукой, что и весь текст[822].
В монастыре св. Лаврентия также была сделана поддельная надпись о его основании якобы Алексеем III в 1378 г.[823] При реконструкции монастыря Пандократор уже в XIX в. была реинтерпретирована надпись на гробнице ктитора, великого стратопедарха Алексея, чтобы показать, что и этот монастырь был основан Алексеем Комнином[824]. Все эти попытки применить к своим обителям хрисовул 1374 г. или использовать легенду, связанную с основанием Дионисиата, говорят о признании важности дарений Алексея III и роли Трапезундской империи на Афоне.
Об утвердившемся там в конце XIV в. влиянии Трапезунда свидетельствует и питтакий Иоанна V Палеолога трапезундскому митрополиту[825]. Византийский император, ссылаясь на крайнее бедствие, постигшее Лавру Афанасия (нападения сербов, набеги и грабежи турок, полное оскудения братии), просил трапезундского митрополита оказать посильную помощь Лавре, тем более что ее основатель происходил из Трапезунда. О полученном ответе мы ничего не знаем, но сама грамота- свидетельство финансовых затруднений Константинополя, и, видимо, лучшего положения Трапезунда. Предстоит, однако, выяснить, кому и когда направлялась эта грамота. Издатель документа Г. Хунгер не без оснований предположил, что адресатом мог быть митрополит Феодосий, бывший афонский монах[826]. Действительно, Феодосий хорошо знал положение дел на Афоне и был лично известен византийскому императору. Считая вслед за митрополитом Хрисанфом, что Феодосий архиерействовал в 1370–1391 гг., Хунгер теми же годами датировал и питтакий[827]. Однако в 1388 г. трапезундским митрополитом был уже не Феодосий, а Феогност, в 1388–1389 гг. совершивший поездку на Русь[828]. Ко времени Феогноста питтакий, видимо, не относится, так как до своего отъезда этот митрополит практически не был в Трапезунде. Кроме того, в конце ХIV в. с потерей ряда территорий и нарастанием угрозы со стороны османов и Тамерлана положение Трапезундской империи заметно ухудшилось. Так, Трапезундский хронист со страхом отмечает разгром в 1386 г. Грузии и пленение ее царя Баграта V, зятя трапезундского императора, вместе с семьей. При этом Панарет называет Баграта выдающимся правителем и воином, а силы Тимура оценивает в 800 тысяч человек[829].
Итак, для датировки питтакия остаются 1370–1388 гг. Но и этот отрезок времени можно еще более ограничить, поскольку трапезундское влияние на Афоне устанавливается ведь в основном после 1374 г. По нашему мнению, именно хрисовулом Алексея III Дионисиату был создан прецедент и повод обращения с подобной просьбой. Кроме того, в 1373–1376 гг., как мы видели, отношения между Трапезундской империей и Византией были весьма натянутыми, если не враждебными. Следовательно, питтакий скорее относится к 1376–1388 гг.
Связи Трапезунда с Афоном не ограничивались двусторонними контактами. Через Трапезунд проходили пути грузинского паломника к Святой горе. В Трапезунде вплоть до XV в. воспитывались, обучались и готовились к дальнему паломничеству грузинские иноки[830]. И в идейном, и в географическом смысле путь из Грузии на Афон открывался иногда у берегов Понта.
Многочисленные связи Трапезундской империи с Афоном нашли свое отражение и в книжных собраниях Святой горы. Немало манускриптов трапезундского происхождения или связанных с Понтом хранят библиотеки Ивирона, Ватопеда, Лавры, Дионисиата (большая часть древнейшего собрания которого погибла, как указывалось, в 1534 г.). Ограничимся несколькими примерами. Библиотека Дионисиата имеет кодекс конца ХIV в., содержащий ценнейшие агиографические произведения о св. Евгении (Cod. Athos. Dionys. 154); типикон монастыря св. Евгения находится в иллюминированной рукописи Ватопеда 1346 г. (Cod. Athos. Vatop. 1199)[831]. Трапезундская рукопись ХIII в., в составе которой- текст сочинения Кекавмена, происходит из Ивирона[832]. На Евангелии ХIII в. того же монастыря имеется весьма интересная надпись о займе, произведенном небогатым трапезундцем Львом Клидом для торговли с Крымом[833]. Уникальна упоминавшаяся приписка к псалтири Ватопеда (Cod. Athos. Vatop. 760), сообщающая о смерти трапезундского полководца, брата Алексея I Давида Комнина в 1212 г. Эти примеры указывают на большое значение рукописей Афона для изучения истории Трапезундской империи и одновременно демонстрируют живую связь двух центров греческого мира.
Глава 4.Трапезундская империя и русские земли
В XIII–XV вв. Трапезунд, как значительный культурный и религиозный центр православного Востока, поддерживал связи с древнерусскими княжествами.
Отдельные свидетельства русских летописей о Трапезунде и Трапезундской империи не раз привлекали внимание исследователей. Еще А.А. Куник и С.М. Соловьев отметили ламентации древнерусских книжников по поводу горестной судьбы погибших греческих земель, в том числе Трапезунда[834]