.
В-третьих, при реконструкции товарооборота надо учесть, что к тем платежам, которые вносили эмпторы, необходимо делать небольшие коррективы в сторону увеличения. Как явствует из массарий 1423 и 1425/26 гг., казна уступала эмптору 2 сомма. Неизвестно, поступали ли так всегда и была ли величина уступки постоянной. Там, где есть указания, мы прямо вводили коррективы, в иных случаях учитывали, что реальные показатели товарооборота могли быть больше минимальных расчетных на 2–5 %.
В-четвертых, нельзя исключить возможности, что в отдельных массариях могла указываться не вся сумма откупа, а лишь очередной платеж эмптора. Такая запись, правда, встречается редко, главным образом когда имела место задолженность откупщика. Но в массариях, имеющих лакуны, где трудно обратиться к перекрестной проверке граф «debet» и «recepimus» двойной записи, выявление характера платежа затруднено, особенно, если он приведен в более краткой графе «recepimus», суммарно излагающей суть дела.
И последнее. Уже из самой таблицы видно, что данные о коммеркиях Севастополя имеются целиком за 1420–1427 и 1455–1463 гг, а также упоминаются ретроспективно в массариях последующих лет за 1409–1410 и 1469–1470 (?) годы.
Анализ сумм откупа показывает, что масштабы товарооборота в генуэзской фактории Севастополя в 10-х — начале 20-х годов XV в. были довольно скромными, хотя и имели тенденцию к росту. Минимальный показатель товарооборота — 4200–5000 соммов в 1409/10 и 1420/21 гг. более чем в два раза ниже показателей 1373 г. и несравним с товарооборотом Трапезунда в 20-х годах ХIV в. Значительное повышение сумм откупа и, следовательно, прогнозируемого минимального товарооборота произошло в 1422–1427 гг., достигнув пика в 1424/25 г. Колебания товарооборота в минимальном исчислении: 7370–11 200 соммов.
Неожиданное резкое повышение суммы откупа в 1455 г., по нашему мнению, следует объяснять не процветанием торговой жизни в фактории в это время, а лишь особыми обстоятельствами самого откупа, предоставленного на более длительный срок, почти 2,5 года, видимо, с особыми привилегиями, данными откупщику. Так как к этому времени Оффиция св. Антония перестала функционировать, быть может, откупщик Амброджо Итальяно, один из чиновников каффинской Оффиции монеты, получил право производить таксацию также и рабов. Вопрос остается пока открытым. Мы исключаем лишь возможность значительного увеличения товарооборота в Севастополе в 1455/56 г., и вот почему. Летом 1454 г. город был взят и разграблен турецкой эскадрой. Затем, весной 1455 г., его захватили абхазы, противники мегрельского князя. Генуэзская фактория сильно пострадала от этого нападения, а часть ее жителей была уведена в плен[1179]. Эти события, происшедшие до аукциона 1455 г., нанесли непоправимый удар по фактории, от которого она не могла оправиться еще многие годы. В 1458–1463 гг. суммы стопа неуклонно падают с 48 (в 1458/59 г.) до 18,5 (в 1462/63 г.) соммов. Возможно, более благоприятные тенденции появились к 1470-м гг., когда минимальный товарооборот мог составить 2900 соммов, что, впрочем, также значительно ниже уровня 20-х гг. XV в.
Падение размеров коммеркиев, а, следовательно, и сокращение товарооборота, в 50-е годы XV в. было явлением, свойственным не только Севастополю, но, видимо, и всем другим факториям Южного Причерноморья. Эмптор кабелл трапезундского консулата (части коммеркия) Марино Чигалла в 1455 г. должен был уплатить массарии Каффы 4500 аспров[1180], в то время как в 1420–1423 гг. такой же платеж составлял, как отмечалось, 10 115 аспров. Откуп коммеркиев одной из крупнейших факторий генуэзцев в Юго-Западном Причерноморье Самастро (Амастрида) 1459/60 г. составил 4560 аспров (22,8 сомма)[1181]. Даже если предположить, что это не весь коммеркий, а его четвертая часть[1182], при действовавшем в это время однопроцентном обложении ввозимых и вывозимых в Самастро товаров (кроме продовольствия, облагавшегося коммеркием в 1,5 %)[1183], исчисляемый товарооборот фактории составил бы 9120 соммов). Торговых налогов, собираемых в Самастро, не хватало ни на покрытие военных расходов, ни на содержание оффициалов, ни на уплату дани османам (после 1454 п). Фактория существовала на дотации из Каффы и из Генуи, даваемые Банком св. Георгия[1184]. Захват Константинополя 1453 г. и продолжение османской экспансии в Причерноморье в 50-е годы XV в. губительно сказались на товарообороте всех итальянских факторий Южного Причерноморья, поразив не только дальнюю торговлю, но и коммерческие связи внутри черноморского бассейна.
В целом поступления от торговых налогов в генуэзских факториях Южного и Юго-Восточного Причерноморья в конце XIV — первой половине XV в. были скромными, значительно уступая доходам от коммеркиев центра генуэзских владений на Черном море — Каффы. Кабеллы, взыскиваемые в Каффе в 1374–1387 гг., приносили от 406 700 до 471 284 аспров (2864–3384,4 соммов по курсу соответствующих лет)[1185], а 1424 г. — 800 148 аспров (3961,1 сомм)[1186]. Вероятно, лишь уровень торговли Трапезунда начала ХIV в., если учитывать не только венецианскую, но и генуэзскую, греческую и мусульманскую торговлю, сравним с каффинским конца века.
Коммеркии, полученные в этот период Трапезундской империей, не могли не явиться важнейшим источником ее доходов. Наступивший в 40-е гг. ХIV в. кризис торговли[1187] изменил ситуацию. Несмотря на переориентацию итальянских и, прежде всего генуэзских, предпринимателей на экспорт местных продуктов из городов Причерноморья[1188], общий объем товарооборота, после того как посредническая торговля с Востоком стала приходить в упадок, явно сокращался. Высказываются суждения, что кризис торговли был в основном преодолен в XV в.[1189] Не решая эту проблему в масштабах всего Восточного Средиземноморья и даже Причерноморья в целом, отметим лишь, что низкий уровень коммеркиев в факториях Южного Причерноморья в конце ХIV — первой половине XV в., даже при учете того обстоятельства, что данные об этих налогах приходятся часто на наиболее неблагоприятные периоды в истории факторий, заставляют еще раз более критически подойти к этому вопросу. Некоторая стабилизация торговли в 10–40-е годы XV в., отразившаяся, в частности, и на навигации венецианских торговых галей «линии» в Черное море (при сокращении, впрочем, количества галей в караване)[1190], вряд ли привела к восстановлению ее в масштабах начала предыдущего столетия. Новые наблюдения М. Балара, показавшего снижение основного торгового (большого) коммеркия в Каффе с 460 тыс. аспров в 1410 г. до 180 тыс. в 1460 г. (равно как и других фискальных поступлений)[1191] показывает ту же, отмеченную нами, тенденцию.
Глава 8.О торговых привилегиях итальянских морских республик в Трапезундской империи[1192]
Для разрешения проблемы воздействия итальянской колонизации и торгово-предпринимательской деятельности на византийскую экономику, помимо анализа хода самих экономических процессов и их социальных последствий, необходим анализ направленности и конкретных целей и результатов торговой политики Генуи и Венеции. Получение торговых привилегий нередко венчало усилия морских республик в деле создания факторий и поселений на византийской территории, внедрения в инфраструктуру товарообмена в регионе.
Район Понта был одним из центров международной посреднической торговли Запада и Востока. Его города, прежде всего — Трапезунд, играли важную роль и в системе товарообмена внутри Азово-Черноморского бассейна. На территории Трапезундской империи (1204–1461 гг.) существовали крупные фактории генуэзцев и венецианцев.
Начало итальянской колонизации территории Трапезундской империи относится к 70–80-м годам XIII в. Она носила в основном коммерческий характер и не была еще формой установления политического господства или управления городами или какой-либо областью империи. Единственный эпизод, когда венецианцы, и то больше в теоретическом плане, выдвинули идею замены власти трапезундского императора Алексея III правлением собственного «ректора» при согласии и поддержке местных «баронов» в 1376 г. закончился провалом[1193].
Чего же добивались венецианцы и генуэзцы на Понте, в чем состояла суть их требований? Главным для них было признание автономности и статуса экстерриториальности для их поселений в сочетании с благоприятными условиями коммерции и умеренностью налогообложения товаров. Поэтому основное требование к императору заключалось в установлении и соблюдении различных franchisiae et libertates граждан итальянских морских республик[1194]. Возможность более конкретного рассмотрения этих «привилегий и свобод» дают тексты хрисовулов трапезундских императоров венецианцам и договоров Генуи с империей «Великих Комнинов».
Первым, сохранившимся в латинском переводе, хрисовулом 1319 г. венецианцам были пожалованы следующие права: 1) свободный въезд на территорию империи и выезд из нее; 2) охрана личности и собственности купцов на всей территории государства; 3) совершение любых торговых сделок при условии уплаты коммеркиев; 4) употребление собственных мер и весов и использование своих торговых маклеров — метассариев; 5) владение определенной территорией с правом устройства на ней церквей и иных строений; 6) назначение собственного главы фактории, байло или консула, а также других чиновников (при этом байло должен был иметь те же полномочия, что и другие аналогичные оффициалы в Романии, включая судебные и административные функции); 7) совместная стоянка греческих и итальянских судов в трапезундском порту