— Вот оно, оказывается, что! Соблюдать технологию — хлопотно? А во что обходится государству брак, тебе безразлично? — Цяо Гуанпу, прищурив глаза, посмотрел на начальника цеха. — Соблюдать культуру производства — обременительно? А ведь на аттестации ты толково отвечал на все вопросы. Что ж у тебя слова с делом расходятся? Ладно. Все переделать заново! Понял? А тебя и твоих рабочих премии мы лишаем.
Начальник цеха опешил.
— Не будь к ним слишком суров, — вступилась вдруг Тун Чжэнь. — Даже если они все переделают, все равно управятся с заданием к сроку. Не надо лишать их премии.
— Защищать бракоделов не входит в обязанности главного инженера! — отрезал Цяо Гуанпу. — Кто учтет потери сырья и времени? Пошли отсюда! — И директор, взяв за рукав Си Ванбэя, торопливо направился к выходу.
— Люди из «отряда обслуживания» против него, — с горькой усмешкой обронил начальник цеха, — а нас, своих единомышленников, он третирует.
Тун Чжэнь промолчала. Она прекрасно разбиралась в производственных вопросах, но, когда дело касалось личных отношений, чувствовала себя беспомощной. Единственное, что она могла сделать, — постараться утешить начальника цеха.
Тун Чжэнь сердцем чуяла, как тяжело сейчас мужу. Ей так хотелось, чтобы он хотя бы на время отвлекся от повседневных забот! Она купила четыре билета в театр музыкальной драмы — себе с мужем и Си Ванбэю с женой.
В театр они отправились втроем, так как Си Ванбэй задержался на заводе. Пришлось оставить ему билет дома — пусть догоняет. У самого входа в театр директора перехватил Ли Гань. Он, очевидно, специально караулил здесь. По одному его виду Цяо Гуанпу догадался, что опять что-то случилось. Он попросил женщин пройти в зал, а сам отошел с Ли Ганем в сторонку.
— В чем дело? — спросил Цяо Гуанпу.
Вид у него при этом был такой невозмутимый, что Ли Гань мгновенно успокоился.
— Опять «отряд обслуживания»… Один тип воду баламутит.
— Кто именно?
— Ду Бин. А его накручивает Лысый Ван из административного отдела. Говорят, Цзи Шэнь поддерживает их. Ду Бин уже три дня не выходит на работу, уговаривает остальных устроить сидячую забастовку. Явился сегодня после обеда на завод, шушукается с кем-то, написал несколько дацзыбао. Вроде бы собирается повесить их на стене горкома партии.
— А ты и струсил? — насмешливо спросил Цяо Гуанпу.
— Не мне, а тебе надо опасаться, — ответил Ли Гань.
— Это пусть тебя меньше всего заботит. Меня не напугаешь, — смеясь, ответил Цяо Гуанпу. — Делай свое дело как полагается. Прогульщиков наказывай, кто не желает работать — пусть катится на все четыре стороны.
Ли Гань окончательно успокоился. Директорская уверенность в своих силах помогла и ему собраться с духом.
— Ну ладно, я пошел, — успокоенно произнес Ли Гань и напоследок, как бы невзначай, бросил: — По дороге домой после спектакля будь осторожен.
Цяо Гуанпу вошел в зал как раз перед последним звонком. Почти следом за ним, громко переговариваясь, бесцеремонно ввалилась группа представительного вида мужчин. Среди них был Цзи Шэнь. Опоздавшие шумно заняли места в переднем ряду. Обернувшись, Цзи Шэнь тотчас увидел Цяо Гуанпу и Тун Чжэнь. Сначала он церемонно кивнул супруге директора, затем, перегнувшись через спинку кресла, потянулся к нему самому с рукопожатием.
— Вернулся? Как успехи? Ежели ты, генерал-победитель, самолично ринулся в бой, значит, победа обеспечена, — язвительно обронил он.
Цяо Гуанпу не хотелось вступать с ним в разговор. Он лишь молча кивнул.
Цзи Шэнь с фальшиво сочувственным видом покачал головой.
— Если у тебя будут какие-нибудь дела к отделу внешней торговли, непременно обращайся ко мне. Не стесняйся.
Ничего, кроме гадливости, Цяо Гуанпу не испытал. Более всего ему претило в людях тупое самодовольство. И чем только доволен Цзи Шэнь? Своим нежданным повышением? Или неприятностями, которые свалились на Цяо Гуанпу?
Цзи Шэнь и впрямь просто лопался от удовольствия, что ему представился случай утереть нос этому спесивцу Цяо. В течение всех последних месяцев он мучился завистью к нему, страдал от чувства собственной неполноценности. И вдруг — пожалуйста — он обставил его. Предложи ему сегодня поменяться с директором ролями, ни за что не согласился бы. Ведь что такое жизнь? Всего лишь вереница сменяющих друг друга кампаний. Тот, кто умеет своевременно улавливать дух надвигающихся перемен, всегда будет на волне успеха. Нынешний курс на модернизацию производства — тоже всего лишь очередная кампания. Цяо Гуанпу слишком серьезно относится к ней и главную жизненную ставку делает на нее. Это все равно что оказаться над пропастью. Подует ветер новых перемен — и скинет на дно. Он, Цзи Шэнь, сделал на заводе все, что мог. Динамит, подложенный им под директорское кресло, вот-вот взорвется. Хорошо, что он успел вовремя уйти оттуда. Уж чем-чем, а политической дальновидностью судьба его не обделила.
Преисполненный самодовольства Цзи Шэнь смотрел спектакль, время от времени делясь впечатлениями с соседом по креслу.
А Цяо Гуанпу никак не мог сосредоточиться. Происходящее на сцене с трудом доходило до его сознания. Больше всего ему хотелось сейчас подняться и уйти, но он боялся, что тем самым обидит своих спутниц. Контролер, освещая дорогу фонариком, провел Си Ванбэя и усадил рядом с Цяо Гуанпу. Тун Чжэнь шепотом спросила, почему он задержался и успел ли поужинать. Си Ванбэй только молча кивнул головой. Через некоторое время он, склонившись к уху Цяо Гуанпу, прошептал:
— Не знаю, как вам, но мне сейчас не до спектакля. Давайте выйдем в фойе.
Они тихонько покинули зал. В фойе их нагнала Тун Чжэнь.
— Дорогая тетя, нам нужно обсудить одно важное дело, — торопливо объяснил ей Си Ванбэй. — Нужно срочно согласие директора на мою командировку. Только сегодня он вернулся из поездки по смежным предприятиям. Увы, она оказалась неудачной. Директору Цяо не удалось ничего добиться. А при сложившейся ситуации нам крайне нужны дополнительные средства и сырье. Я, как заместитель директора, не имею права оставаться в стороне.
Цяо Гуанпу несколько растерялся, хоть и не показал виду. Дело в том, что, отправляясь в командировку, он был уверен, что сумеет всего добиться сам. Удобно ли сейчас отправлять своего заместителя по тем же инстанциям? Тот, видя колебания директора, сам испытал некоторую неловкость.
— К чему такая спешка? — спросила Тун Чжэнь. — Не завтра же ехать.
— В том-то и дело, что больше тянуть нельзя. Я только что говорил с парторгом Ши Ганем. Он придерживается того же мнения, что и я. Мы уже отправили человека за билетом на поезд. Возможно, придется выехать этой ночью.
Си Ванбэй обращался вроде бы к Тун Чжэнь, но слова его предназначались для Цяо Гуанпу. Он знал, что тот мало верит в успех дополнительной командировки, и потому продолжал:
— У вас, Цяо Гуанпу, есть одна слабость: вы не замечаете перемен в отношениях между людьми. А ведь изменились и отношения, и сами люди. Они уже не такие, какими были в годы войны, или в конце пятидесятых, или в первые годы культурной революции. Меняется жизнь, меняются характеры. На фоне всеобщей механизации и автоматизации возросла значимость простых человеческих отношений. Плохо это или хорошо — трудно судить. Но явление это повсеместное. У роботов в прямом смысле слова железная дисциплина и железные принципы, им неведомы эмоции. Превосходство человека над роботами, или его недостаток, как раз в том, что у него есть и чувства, и мысли. Людям свойственны недостатки — леность, хитрость, карьеризм. Но есть и множество достоинств. Самая трудная в мире наука — познание людских помыслов и переживаний.
Си Ванбэй перевел взгляд на Цяо Гуанпу.
— Вы, директор, разбираетесь в сложнейших вопросах современной технологии и дела заводского управления решаете силой своего директорского авторитета, который, увы, бессилен, когда приходится сталкиваться со смежниками, людьми с других предприятий. Доверьте же это мне. В случае необходимости я всегда прибегну к вашему совету. Если возникнут особые трудности, вы сможете вмешаться и уладить дело. Но нельзя же абсолютно за все браться самому. Надо и подчиненным предоставлять инициативу. Я со своей стороны обещаю только одно: не преступать в своей деятельности государственных законов. К тому же начальник нашего управления Хо Дадао не потерпит никаких нарушений законности. Уверен, что я сумею уладить наши дела. Ну а к каким способам я прибегну — это позвольте мне решать самому, на месте.
У Цяо Гуанпу на виске запульсировала жилка. Он слушал Си Ванбэя с улыбкой, значение которой трудно было понять.
— Если я допущу какую-нибудь оплошность, можете меня наказать, — продолжал Си Ванбэй. — Я приму это без обиды. И если в нашем обществе произойдут какие-нибудь перемены, я тоже встречу их с достоинством. Но перемены в обществе не происходят в один день. Можете смеяться над моей теорией, можете игнорировать мой опыт, но они помогают мне сейчас решать проблемы.
— Действуй! — решительно произнес Цяо Гуанпу. — Только помни: никакое дело нельзя начинать с барабанного боя и с трескучего теоретизирования. Хватит с нас лихих «правдоборцев»!
Цяо Гуанпу попросил Тун Чжэнь вернуться в зал, а сам отправился на поиски Ши Ганя.
Тун Чжэнь проводила мужа сочувственным взглядом. Он, как всегда, выглядел бодрым и уверенным, но она знала, сколько душевной боли и смятения скрывается порой под этой невозмутимой внешностью. Цяо Гуанпу ни за что на свете не признался бы даже ей, своей любимой женщине, в беспомощности и разочарованиях. Да, есть люди, которые черпают силы в своей слепой гордыне и самоуверенности, а есть такие, как он, которые сильны благодаря чувству ответственности за все происходящее. Он просто не имеет права проявить слабость или выказать страх.
Си Ванбэй с улыбкой смотрел вслед удаляющемуся директору.
— Всякий раз, когда вы остаетесь один на один, я боюсь, что вы повздорите, — призналась Тун Чжэнь.