— Нет! Уж потерпите немного… еще пару дней. От имени партячейки я написал письмо секретарю Тяню, который приезжал к нам проводить земельную реформу. Секретарь коммуны Ян Вэньсю отправился в уезд на совещание, вот-вот вернется. Я думаю, еда будет. А ключи пускай все-таки останутся при вас, — сказал Тунчжун и вернул связку старику.
Дверь открылась, вошел фельдшер Ван, в руке он держал пузырек с таблетками рыбьего жира.
— Вот заграничные пилюли, их прислал мне сын из провинции Хубэй. Доктора говорят, они питательные, принимай по нескольку штук в день, все пользы от них больше будет, чем от ваты… — Фельдшер отвинтил крышку пузырька, стряхнул на ладонь две таблетки, положил в рот старику и дал запить.
На улице послышались крики:
— Тунчжун! Тунчжун! Скорей…
В дом, с трудом переводя дух, вбежал Цуй Вэнь.
— Звонил секретарь Ян… велел в правление коммуны идти… Продукты… кажется… спасены…
Темное помещение словно разом озарилось светом. Громко стуча протезом, Ли Тунчжун направился к выходу. Лаоган приказал старухе приподнять себя и повесил ключи на пояс. Фельдшер чертил посохом на полу какие-то круги и приговаривал:
— Это получше всяких лекарств!
6. Это называется химия!
Запыхавшегося от быстрой ходьбы Ли Тунчжуна Ян Вэньсю принял в маленькой комнатке, где весело топилась углем печка. Он достал из папки письмо, прищурил глаза и уставился на Ли Тунчжуна.
— Это ты послал секретарю Тянь Чжэньшаню?
— Да, я. — Ли взглянул на письмо. Наверху крупными иероглифами наложена резолюция: «Помочь немедленно, если факты соответствуют действительности».
— В Лицзячжае на самом деле нет никакой еды?
— Давай, секретарь, сделаем так. — Ли грустно улыбнулся. — Приходи к нам и сам попробуй поесть то, что едим мы, дня три, не больше! Вареную репу, например.
— Как бы трудно вам ни было, коммуна поможет.
Ян Вэньсю вспомнил, с каким недоумением смотрел на него Тянь Чжэньшань, передавая ему это письмо. Его взгляд как бы вопрошал: «Оказывается, вот как ты ведешь людей вперед, застрельщик Ян!» От этого взгляда ему тогда стало не по себе.
Ян Вэньсю сложил письмо вдвое, сунул его в карман.
— Коммуна все равно не оставила бы вас в беде, написал в окружком, а помогать-то все равно придется коммуне.
— Пора помогать, секретарь, пора!
— Скажи, у вас еще остались початковые листья, бататовая рассада?
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Ли Тунчжун.
— Я имею в виду рассаду батата и те зеленые листья, что закрывают початки кукурузы.
— А-а… те листья, да мы их почти все пустили на подстилку в свинарник. А рассада батата есть еще, — задумчиво ответил Ли Тунчжун.
— Пшеничной соломы много?
— Пшеничной соломы?
— Да, пшеничной соломы.
— Соломы хватает, до нового урожая скотину будет чем кормить.
— Вот и хорошо, — облегченно бросил Ян Вэньсю, словно камень с души свалился, и добавил: — Пойдем-ка, покажу кое-что.
Ли Тунчжун двинулся за Яном. Прошли они в зал заседаний. Там вокруг стола толпились, покуривая, секретари партячеек, бригадиры больших производственных бригад, заведующие столовыми из сел Люшугуай, Чуньшупин, Чжуганьюань. Сяотао, технический секретарь коммуны, снял оконный козырек, предназначенный для защиты от дождя, наклеил на него красную бумажную ленту и, макая кисть в желтую краску, выводил надпись «Отрадные вести». На столе в ряд стояло больше десятка больших фарфоровых тарелок, на них были разложены какие-то черные, желтые, темно-красные квадратики, прямоугольнички и пирамидки.
— На последнем совещании в укоме нам рассказали о новом подходе окружкома к продовольственной проблеме. Окружком призывает коммуны, бригады, где ощущается нехватка продуктов питания, заняться их заменителями. Не дожидаясь конца совещания, я вернулся и организовал эту работу в опытном порядке тут, у нас. Результаты оказались весьма обнадеживающими, это — реальный путь решения продовольственной проблемы, — говорил Ян Вэньсю. И указывая на то, что лежало в тарелках, он стал громогласно объявлять названия этих новых, доселе неизвестных миру, продуктов: «Тает во рту» — пирожки из початкового листа, «Долгунец» — вермишель из рассады батата, «Шлем генерала» — пампушки из пшеничной соломы…
Ян Вэньсю познакомил присутствующих с исходным сырьем, особенностями и достоинствами каждого выставленного здесь продукта. Раздражение и досада из-за письма окончательно развеялись благодаря именно этим величайшим достижениям диетологии.
Ли Тунчжуну увиденное представилось сказочным чудом, но правоуклонистская натура все же заставила его усомниться в чудесах:
— И все это — из рассады батата и початковых листьев?
— Не веришь? — Ян Вэньсю поднес ко рту Ли Тунчжуна «Тает во рту». — Угощаю, продкарточек не требуется, именно в том вся прелесть и состоит, что продовольственные карточки не нужны.
Ли Тунчжун отломил кусочек и положил в рот. Язык подсказал, что вкус слегка вяжущий, но не сказать, чтоб неприятный, зубы — что продукт несколько жестковат, но прожевать и проглотить можно: похрустывает, конечно, но иначе и быть не должно — это же из початковых листьев, их не сравнишь с пшеничной мукой. Стало досадно: зачем они измельчили початковые листья и бросили в свинарник для подстилки!
По настоянию Ян Вэньсю Ли Тунчжун перепробовал все продукты-суррогаты. Ему показалось, что «Долгунец» по вкусу больше всего похож на настоящую пищу, и радовался про себя, что рассада батата в трех его бригадах сохранилась полностью.
— Товарищ Тунчжун! — торжественно заговорил Ян Вэньсю. — Единственный путь для вашего села — делать продукты из заменителей. Наладите — вырветесь из безвыходного положения. — И, заметив сомнение на лице собеседника, добавил: — Никакого секрета здесь нет. Всего-то надо взять початковые листья, рассаду батата, сварить их, растолочь, потушить на огне, пропарить, чтобы произошли некоторые химические превращения, и все дела! — И в заключение сказал: — Главное направление нынче — борьба против правого уклона. Надобно окончательно развенчать взгляды лодырей и трусов, равнозначные безделью в продовольственном вопросе, развернуть везде, где можно, широкую кампанию за изготовление продуктов питания из заменителей. Факты, Тунчжун, свидетельствуют, что в ходе борьбы против правого уклона можно изыскать продовольствие. Путь этот весьма и весьма эффективен!
Ли Тунчжун пропускал мимо ушей высокопарные слова, интересовался он, в сущности, лишь удивительными продуктами, полученными из заменителей.
— Хорошо было бы послать к нам в Лицзячжай кого-нибудь, кто научит людей готовить «Тает во рту».
Ян Вэньсю подозвал секретаря партячейки села Люшугуай:
— Шитоу, поручаю это тебе.
Лю Шитоу с Ли Тунчжуном были старыми приятелями. Прошлой осенью оба они сидели на «черепахе», обоих прорабатывали за отставание. Лю Шитоу согласился без лишних слов.
— О чем речь! В два счета научу.
— Давай сразу все обговорим. — Тунчжун вытащил Шитоу из зала заседаний, достал записную книжку, снял с ручки колпачок. — У нас в бригаде еще много бататовой рассады, сперва ты растолкуй, как делать вермишель.
— Как делать? Из жидкого крахмала! — с раздражением ответил тот.
— Из этой рассады, стало быть, можно получить жидкий крахмал?
— А почему бы и нет! Теперь много мастеров морочить людям голову. Не только из бататовой рассады можно выжать крахмал, но и из свиной щетины сделать мясные фрикадельки. Это называется химия!
Словно ушат холодной воды вылили на голову Ли Тунчжуна, но у него все еще теплилась кое-какая надежда.
— А «Тает во рту»?
— Наполовину с кукурузной мукой!
— «Шлем генерала»?
— Людям от него прока никакого, а скот останется без корма!
Надежды рухнули. Словно обидевшись на чью-то неуместную шутку, Ли Тунчжун вскочил, взбешенный. Воскресло в памяти нечто подобное, случившееся с ним давно, когда еще мальчишкой он скитался в поисках пищи. Тогда на него напала какая-то хворь, и он свалился без сознания, а очнулся оттого, что кто-то былинкой пощекотал в носу — он трижды чихнул и вернулся к реальной действительности…
— Секретарю Яну все это известно?
— Кто же посмеет ему сказать!
— Брат Шитоу, вижу, и ты брехать научился!
— Не обманешь его — злится, обманешь — доволен. Куда тут денешься!
— Мы коммунисты, нельзя нам так…
Лю Шитоу поднял голову и приблизил лицо к Ли Тунчжуну.
— Смотри как следует, похож я на обманщика? Родился я под знаком мыши, мать говорила, что с детства я был такой робкий, что только в пятнадцать лет набрался храбрости взглянуть на дохлую лягушку, и то старшему брату и сестре пришлось держать меня за руки. В прошлом году после того, как нас с тобой прорабатывали на втором этаже правления коммуны, у меня начало сдавать сердце. Стоит увидеть секретаря Яна, как сердце сразу из груди выскакивает. Слышал, как теперь говорят: «Трудностей не бойся, усталости — вдвойне, страшись, когда в правлении сидишь спиной к спине». Борьба против правого уклона нагнала на меня страху!
Резким движением Ли Тунчжун опустил уши своей ватной шапки, он не желал слушать дальше. Нестерпимо захотелось зарыдать, но он сдержался.
За воротами правления послышались звуки бравурного марша: звучали сона[68], гонги, барабаны. Ян Вэньсю вместе с руководителями больших производственных бригад сел Чуньшупин, Чжуганьюань в сопровождении нескольких музыкантов из Шилипу стояли на тележке-прицепе, которую тянул трактор «ТЖ». Захватив образцы новых, удивительных продуктов питания, они отправлялись в уезд сообщить радостную весть укому партии.
Ли Тунчжун схватил Лю Шитоу за отворот куртки и торопливо заговорил:
— Брат Шитоу, догони их, удержи, отвесь земной поклон, скажи им: «Давайте все изменим. Больше я обманывать не стану, но и вы не принуждайте врать! Молю вас именем председателя Мао! Нам надо все повернуть по-другому, по-другому!»