«У доктора Лу богатый клинический опыт, она прекрасный хирург».
Какая необходимость так расхваливать ее перед больным?
«Как вы себя чувствуете? — продолжала Цинь Бо. — У вас как будто не очень крепкое здоровье?»
К чему она клонит? Лу Вэньтин целыми днями лечит больных и мало обращает внимания на собственное здоровье, в поликлинике у нее даже нет карточки, и никто из начальства никогда прежде не интересовался ее здоровьем. Отчего вдруг эта гостья, которую она видит впервые в жизни, заинтересовалась ее самочувствием? Она помешкала с ответом, потом, помнится, сказала:
«Я вполне здорова».
Директор Чжао опять вставил со своего места:
«Доктор Лу, насколько я знаю, все эти годы работает исключительно добросовестно и всегда полна сил и энергии».
Она промолчала, недоумевая, какое отношение ее здоровье, ее добросовестность имели к сидевшей напротив супруге заместителя министра. Она помнит, как нервничала, опасаясь, что Цзян Яфэнь не управится одна с больными.
Цинь Бо, не сводя с нее пристального взгляда, улыбаясь, задала ей еще один вопрос:
«Доктор Лу, а вы уверены в успехе предстоящей операции?»
Можно ли быть уверенной в чем-то до конца? Правда, в ее практике до сих пор все операции по удалению катаракты проходили успешно, но хоть раз в жизни случай берет свое, и нельзя полностью исключать всякие неожиданности, скажем, от наркоза повысится внутриглазное давление.
Лу не помнит, что она ответила, но зато хорошо помнит, как глаза Цинь Бо, округлившиеся, недоверчивые, не мигая уставились на нее. Ей стало не по себе.
Ей приходилось сталкиваться с разными больными — и труднее всего всегда бывало с женами высокопоставленных работников. Впрочем, ко многому она привыкла с годами. Пока она обдумывала, как бы поделикатнее ответить, кажется, как раз в эту минуту замминистра Цзяо нетерпеливо заерзал на месте и повернулся к жене. Та сразу умолкла и отвела взгляд от Лу.
Чем же закончился этот неприятный разговор? Выпало из памяти. Ах да, прибежала Цзян Яфэнь, просунула в дверь голову:
«Лу, ты собиралась осмотреть дедушку Чжана. Он ждет не дождется тебя!»
«Доктор Лу, — поспешно сказала Цинь Бо, — если у вас дела, пожалуйста, займитесь ими».
Лу Вэньтин быстро поднялась и покинула светлый просторный кабинет где трудно дышалось и не хватало воздуха.
Ох! Как душно!
6
Незадолго до окончания рабочего дня директор Чжао Тяньхуэй заглянул в терапевтическое отделение.
— Старина Сунь, как же так, доктор Лу никогда не болела, что же случилось? — спросил он, на ходу просовывая руки в белый халат. Он был на восемь лет моложе Сунь Иминя, но выглядел значительно моложе своих лет и говорил звонким голосом. — Тревожный сигнал! — покачал головой Чжао. — Среднее поколение врачей — главная опора нашей больницы. Увы, и на работе, и дома они несут на себе тяжелую ношу и с каждым годом все сильнее выматываются. Если так пойдет и дальше и они один за другим начнут болеть, то нам с тобой, дружище, туго придется. Кстати, сколько человек в семье доктора Лу? Как с квартирой?
Слушая ответ, он смотрел на удрученное лицо Сунь Иминя.
— Что? — переспросил Чжао. — Четверо в одной комнате? Да-а, то-то и оно. А зарплата? Какая у нее зарплата? Пятьдесят шесть с половиной юаней? Ну, знаете, надо ли после этого удивляться, когда говорят, что бритвой в парикмахерской заработаешь больше, чем скальпелем в больнице. Так оно и есть! Да, но почему в прошлом году во время упорядочения зарплаты ей не повысили оклад?
— Едоков много — каши мало, вот ей и не досталось, — холодно ответил Сунь.
— Да, все действительно не так просто! Я хочу попросить вас вместе с товарищами из партгруппы подготовить по глазному отделению материалы обследования врачей среднего возраста, надо выяснить условия работы, заработную плату, семейное положение, квартирный вопрос. Эти сведения дайте мне!
— А что толку! Такие данные мы уже готовили к открытию научной конференции, да только воз и ныне там, — сдержанно отпарировал Сунь Иминь, стараясь не глядеть на собеседника.
— Старина Сунь, нечего распускать нюни. Эти материалы могут мне пригодиться. Я пойду с ними в горком партии, пойду в министерство здравоохранения, челом буду бить, трезвонить во все колокола, но своего добьюсь. ЦК неоднократно давал указания беречь кадры, поддерживать интеллигенцию, улучшать положение научно-технических работников. И всякий раз эти директивы превращаются в пустой звук! Между прочим, позавчера на заседании горкома партии особое внимание было уделено кадрам среднего возраста. Так что я верю, можно, можно что-то сделать.
И, взяв под руку Сунь Иминя, он прошел в палату к Лу Вэньтин.
На ходу поздоровавшись с поднявшимся при его появлении Фу Цзяцзе, директор Чжао прошел прямо к кровати больной, наклонился, внимательно изучая ее лицо. Дежурный врач принесла ему историю болезни Лу. В эту минуту Чжао был не директором, а лечащим врачом.
Чжао Тяньхуэй был известным в стране кардиологом. Он получил образование за границей и после создания КНР вернулся на родину, горя желанием послужить ей. Энтузиазм пятидесятых годов захватил его целиком, и он завоевал репутацию образцового «красного» специалиста. Вступил в партию, был назначен директором больницы. Эта должность сопряжена с таким количеством административных обязанностей и заседаний, что он, кроме участия в консилиумах, почти не занимался врачебной практикой. Что уж говорить о десятилетии, когда он жил в «хлеву» и подметал дворы, — ему тем более было не до повышения профессионального мастерства. В последние три года, когда обстановка изменилась, когда принялись искоренять последствия смуты и начали возвращаться на правильный путь, он в качестве директора решал такое множество административных вопросов, что у него не оставалось ни времени, ни сил, чтобы лечить больных.
Сейчас он пришел в палату как врач, чтобы лично осмотреть доктора Лу. Врачи терапевтического отделения окружили его плотным кольцом, ожидая его диагноза.
Впрочем, он, кажется, обманул их ожидания. Познакомившись с заключением лечащего врача и электрокардиограммой, он ограничился общими рекомендациями. Затем спросил про мужа Лу Вэньтин. Сунь, взяв Фу Цзяцзе за руку, представил его директору Чжао. Чжао сразу бросились в глаза лысина Фу Цзяцзе, изборожденный морщинами лоб, и он в душе подивился, откуда эти признаки старости у человека средних лет. Видно, не следит за своим здоровьем, да и жену не уберег.
— Вы, наверно, измучились, — сказал Чжао, пожимая ему руку. — Доктору Лу нужен абсолютный покой, ей нельзя двигаться, за ней нужен круглосуточный уход. Где вы работаете? Вам надо договориться с начальством и отпроситься на эти дни. Но один вы не справитесь. Есть кому подменить вас?
Фу отрицательно покачал головой.
— Нет, ребятишки еще маленькие.
— Может быть, ваше отделение выделит кого-нибудь для дежурства? — спросил он Суня.
— Конечно, но только на день-два, не больше, у нас не хватает людей.
— Ну что ж, хотя бы так, а дальше посмотрим.
Он опять бросил взгляд на осунувшееся, бледное лицо больной, и в душе опять шевельнулось недоумение неужели это та самая Лу Вэньтин, которую он хорошо знал, неужели это ее так скрутила болезнь?
Одна мысль не давала ему покоя: может быть, она переволновалась во время операции замминистра Цзяо? Нет, исключено. Доктор Лу не новичок, да и у новичков из-за волнения не бывает инфарктов. Тем более что эта болезнь обрушивается чаще всего внезапно и неспровоцированно.
Он гнал от себя эту мысль, но она назойливо возвращалась, раз и навсегда соединив причинной связью операцию замминистра Цзяо с болезнью доктора Лу. Он даже испытывал угрызения совести, коря себя за настойчивость, с какой рекомендовал доктора Лу: ведь он с самого начала видел — она пришлась не по душе супруге замминистра.
«…Скажите, директор Чжао, доктор Лу работает заместителем заведующего отделением?» — спросила Цинь Бо после ухода Лу.
«Нет».
«Так она главный врач?»
«Нет».
«Член партии?»
«Тоже нет».
«Ну, знаете ли, дорогой товарищ директор! — довольно бесцеремонно заявила Цинь Бо. — Мы все тут партийные, поэтому скажу прямо: допустить рядового врача к операции министра — это… явный просчет».
Цзяо Чэнсы раздраженно постучал палкой, прервав поток красноречия супруги. Повернувшись к ней, он сердито сказал:
«Цинь Бо, что ты говоришь? Это компетенция больницы. В конце концов, какая разница, кто будет оперировать?»
Но ее не так-то просто было унять.
«Я не одобряю твоей безразличной позиции. Это безответственное отношение к собственному зрению, — слова так и сыпались из нее, — здоровье — это капитал революции, мы отвечаем за него перед революцией, перед партией!»
Видя, что назревает ссора, Чжао Тяньхуэй попытался смягчить обстановку.
«Товарищ Цинь Бо, — с улыбкой начал он, — прошу вас довериться нам. Доктор Лу действительно рядовой врач, но она один из лучших хирургов глазного отделения. Можно с полной уверенностью поручить ей операцию по удалению катаракты. Пожалуйста, успокойтесь!»
«Я спокойна, директор Чжао, дело вовсе не в том, что я волнуюсь или обостряю вопрос. У нас в школе по перевоспитанию кадровых работников, — со вздохом продолжала она, — был такой случай. Одному старику, у которого тоже была катаракта, не разрешили поехать в Пекин, и ему пришлось оперироваться прямо в местной больнице. И что же вы думаете, во время операции у него выскочил хрусталик. Директор Чжао, мой муж при „банде четырех“ семь лет просидел в тюрьме, он недавно приступил к работе, ему совершенно необходимо зрение».
«Товарищ Цинь Бо, все будет в порядке, в нашей больнице такие несчастные случаи чрезвычайно редки».
Но Цинь Бо не сдавалась и, подумав, спросила:
«А не мог бы сделать эту операцию заведующий глазным отделением Сунь?»
Чжао усмехнулся и покачал головой.
«Нет, ему скоро семьдесят, зрение у него неважное, к тому же он много лет уже не оперировал. Он занимается научными исследованиями, курирует группу врачей среднего возраста, преподает. Скажу откровенно это было бы куда менее надежно».