Сейчас ей опять снилась Ли Вэй. Она видела ее худое желтое лицо с навеки закрытыми глазами. Хоу Ин потянула ее за руку, попросила пойти с ней в парк Сунь Ятсена на свидание. Ли Вэй, не выразив никаких чувств, безучастно последовала за ней. У оранжереи Танхуа, а может быть, у красочной клумбы возле музыкального павильона какой-то мужчина пристальным взглядом окинул Хоу Ин. Она смешалась, поскорей увлекла подругу вперед, спрятавшись за ее спину. Тогда Ли Вэй наклонилась к ней и тихо произнесла: «Я умерла. Мертвым не нужны женихи. У тебя свидание, иди же…» Хоу Ин покрылась холодным потом. Она обернулась, но Ли Вэй уже растворилась в сером тумане. «Не покидай меня! — с криком бросилась она за ней. — Я хочу быть с тобой, мне не нужны эти свидания!..»
Да, Хоу Ин в самом деле устала встречаться в парках с женихами, которых ей сватали. Вернувшись домой из Внутренней Монголии и устроившись по распределению рабочей в кооперативной мастерской, она зажила еще монотоннее и однообразнее, чем прежде. Ограниченная, ничего не видевшая в жизни, она не походила ни на бывалого Хоу Юна, ни на старшего брата с его богатым внутренним миром и обширными знаниями. Мастерская Хоу Ин работала в три смены, после работы дома девушка стирала, готовила еду, делала покупки, в свободное время заходила в парикмахерскую — уложить волосы, в магазин — купить что-нибудь из нарядов, в кинотеатр — посмотреть новый фильм. Так незаметно подошло время замужества, с которым ее родители, окрыленные удачной женитьбой второго сына, связывали большие надежды. Мать поделилась своими планами со сватьей, прося ее познакомить Хоу Ин с сыном влиятельного работника. Но вскоре ее планы лопнули. Хоу Юн по этому поводу не без цинизма говорил: «Сынки из таких семей берут себе в жены либо ровню по общественному положению, либо какую-то необыкновенную красавицу. У нашей Ин и родословная незнатная, и внешность ничем не примечательная, так что все это пустая затея!» Хоу Ин никогда до этого не задумывалась над тем, что привлекает мужчин в женской наружности. После слов брата, сказанных при ней, она украдкой взглянула на себя в зеркало и огорчилась: оказывается, с ее внешностью ей не удастся породниться с такой семьей, как у младшего брата. Но родители, особенно мать, не выбросили этой затеи из головы. Матушка Хоу давно смекнула, как много выгод сулит такое родство. Женитьба сына ввела в их семью богатую сноху, теперь она мечтала заполучить богатого зятя. Не могла же она поселиться у снохи в доме Пэнов! Зато как было бы хорошо на старости лет пожить у дочери, чей дом — полная чаша! Поэтому она развила бурную деятельность, сватая Хоу Ин за высокопоставленного работника или интеллигента с положением. Должны же среди них быть и не очень старые вдовцы? «У нашей Ин покладистый характер, — рассуждала она, — серьезная, рассудительная, наверняка поладит с детьми от первого брака». Она энергично принялась за поиски такого вдовца, который заодно принес бы благополучие всей семье. Но годы уходили, а такой случай все не представлялся. Хоу Ин меж тем пошел двадцать седьмой год, появились признаки увядания, что не на шутку обеспокоило мать. А тут еще Цай Боду, забежав как-то за другом, столкнулся с Хоу Ин и, мало смысля в житейских делах, вздохнув, бесхитростно сказал при родителях девушки: «Ин на вид можно дать все тридцать, как быстро летит время, я помню, когда пришел к вам впервые, она была еще совсем девочкой, точно распустившийся бутон…» Эти слова расстроили стариков. Если тогда она была распустившимся бутоном, чем же она стала теперь?
Требования к будущему зятю мало-помалу снижались. Сначала искали инженера или техника, потом — любого интеллигента, на худой конец хоть школьного учителя, и дошли до того, что соглашались на рабочего, но непременно с государственного предприятия, не обремененного иждивенцами и не имеющего физических недостатков и дурных наклонностей. Хоу Ин приходилось все чаще ходить на смотрины. Несколько раз после них Хоу Ин откровенно давала понять родным, что она согласна; кто б мог подумать, что с мужской стороны придут с извинениями, встреча, мол, не удовлетворила их. Это был сильный удар, и не столько для Хоу Ин, сколько для ее родни. Как, их дочь, которую они прочили замуж за человека с высоким общественным положением, осмеливался отвергнуть какой-то простой рабочий!
Девушка после этого еще больше замкнулась в себе. Женихам, по словам сватавших Хоу Ин знакомых, не нравились ее старомодность и медлительность, нудные разговоры и манеры. Мать из-за этого часто ворчала на нее: «Поживей двигайся! Что ты нос повесила, ходишь с вытянутой физиономией? Будь я твоей свекровью, а не родной матерью, не обрадовалась бы я такой невестке!» И только Бай Шуфэнь, жена Хоу Жуя, заступалась за нее: «Не ругайте Ин! Цай Боду говорил, что по статистике в Пекине девушек от двадцати трех до двадцати восьми лет на несколько десятков тысяч больше, чем юношей, поэтому не только перед нашей Ин стоит эта проблема».
Впрочем, надежда найти жениха для Хоу Ин еще оставалась. Но что это были за женихи? Однажды вечером Хоу Ин вместе с Бай Шуфэнь грустные вернулись после неудачного свидания в парке Таожаньтин. Хоу Ин прошла к себе, разделась, вычесала из завитых волос ивовые сережки и точно застыла на краю кровати. В это время к матери, перебиравшей в другой комнате чечевицу, заглянул сосед Цянь. Старик был слегка навеселе; поговорив о том о сем, он, прищурив покрасневшие глаза, вдруг спросил: «Как дела у Ин с замужеством? Мой Эрчжуан, конечно, понимает, что жабе не есть лебединого мяса, но вы знаете его с детства, он рос у вас на глазах, неужто вам больше по душе всякие бездельники, что умеют только поесть, отлынивают от работы, финтят и безобразничают…»
Мать возмутилась. Старик Цянь работал велорикшей, теперь ушел на пенсию; его сын Эрчжуан был разнорабочим в ремонтной конторе. Как они осмелились даже думать об этом? Слишком уж низко они ставят семью Хоу! Оторвавшись от корзины с чечевицей, она с укоризной произнесла: «Эх, старина Цянь, ты, видно, и сегодня хватил лишку!» Тот со смущенным видом ретировался, а сидевшая в темноте сгустившихся сумерек Хоу Ин почувствовала, как сильно забилось ее сердце…
И вот во сне она увидела Эрчжуана. Перед домом, у грядки, где густо разрослись подсолнухи, он, засучив рукава, строгал; мышцы на руках напряглись, из-под рубанка во все стороны разлетались пахнущие свежей смолой стружки. Вдруг он выпрямился, на лбу заблестели капли пота, и с несмелой улыбкой взглянул на нее… Они, живя в одном дворе, почти никогда не разговаривали между собой, но сейчас, во сне, ей показалось, что он порывался что-то сказать ей, и Хоу Ин тоже захотелось заговорить с ним, рассказать ему историю Ли Вэй… Эрчжуан, его лицо, как сменяющиеся кадры из фильма, проносились перед ее глазами: вот он улыбается; молча изучает ее; смущенно отводит глаза; стоит с красным, должно быть после выпитого вина, лицом, растерянно уставившись на нее… она не очень хорошо помнит, когда и где она видела его таким: возвращаясь ли с работы домой, встретила у ворот или, стирая во дворе белье, подняв голову, вдруг заметила его…
Над спящей Хоу Ин, не подозревавшей, что вокруг нее сгущаются тучи, стоял Хоу Юн и с нескрываемым растущим раздражением смотрел на сестру. Его коробили и поза спящей, и то, что она устроилась наверху, на кровати, а не внизу, под ней. Хоть бы задернула занавеску, прикрылась чем-нибудь, недовольно подумал он. Как некрасивы эти в беспорядке разметавшиеся на подушке волосы, полуприкрытые глаза, глупо приоткрытый рот с отвисшей губой, как мало женственности в этой скованной, лишенной нежных, гибких очертаний фигуре! Хоу Юна выводили из себя апатия и вялость сестры, которая не умела кокетничать и строить глазки и, с каждым днем увядая, не торопилась с замужеством. Особенно встревожился он после разговора с матерью, которая пожаловалась на появившиеся у дочери признаки неврастении: девушка в ответ на материнское ворчание то часами не произносила ни звука, то вдруг разражалась безудержными рыданиями и, прекратив их так же внезапно, как начала, застывала в глубоком оцепенении… Когда же она наконец выйдет замуж и уберется отсюда? Сколько еще можно ждать?
Хоу Юн все больше распалялся, тучи в его душе вдруг разразились грозой. Он подскочил к Хоу Ин, потащил с кровати.
— Все спишь? Дохлая свинья! — выругался он. Хоу Ин в испуге проснулась, открыла затуманенные глаза и прямо перед собой увидела рассвирепевшее лицо брата. Почувствовав, как он словно железными клещами сжал ей запястья, она в ужасе пронзительно закричала: «А-а-а!»
Перекосившееся от боли лицо Хоу Ин показалось ему еще более отвратительным, с силой оттолкнув ее, он с яростью напустился на сестру:
— Что ты орешь? Режут тебя, что ли?
Теперь Хоу Ин окончательно проснулась и, словно внезапно прозрев, осознала, какой ненавистной помехой была для брата. Жалость к себе, болью отозвавшись в душе, вылилась в безутешные рыдания.
На плач в комнату ринулся Хоу Жуй и встал между братом и сестрой.
— Что ты даешь волю рукам? — гневно вскричал он. — Ей надо поспать перед ночной сменой. Что тебе от нее надо?
Хоу Юн выпрямился и, не сдаваясь, сказал:
— Взрослая девица, чего разлеглась средь бела дня? Пусть катится спать вниз!
Вслед за Хоу Жуем в комнату поспешила мать. Ей было нелегко. Чувство справедливости подсказывало ей, что Хоу Юн не прав, грубо обращаясь с сестрой. Но раздражение против Хоу Ин сделало ее равнодушной к ее горю, и сейчас в душе она не находила жалости к дочери, которая, закрыв лицо руками, горько плакала. Видя, что атмосфера в комнате накаляется, грозя разразиться скандалом, она совершенно потерялась.
— В чем дело, что случилось? — дрожа всем телом, запричитала она. — Хоу Юн, не распускай рук, ты что, не можешь повежливее поднять ее с постели? Ты тоже хороша: чуть что — в слезы, ну, не расстраивайся, иди поспи внизу, если хочешь. Хоу Жуй, оставь в покое брата, потише…
Но ее никто не слушал. Хоу Жуй опять повысил голос на брата: