— Да, кстати, как с работой у Е Юйцю? — вспомнив про супругу Цая, спросил Хоу Юн.
Вопрос был не случаен. После переезда в восточный район города ей приходилось тратить больше двух часов на дорогу до кооперативной мастерской, где она работала после окончания в шестьдесят шестом году школы.
— Все еще не устроилась, — на оживленном лице Цая появилась тень беспокойства, — у нас поблизости есть несколни не берько заводов, которые подходят ей по профилю, но это государственные предприятия, оут рабочих из кооперативных мастерских.
— Скажи, что она твоя жена, вот и дело в шляпе! — посоветовал Хоу Юн.
— Боюсь, что кадровики с завода не знают твоей пьесы, — сказал Хоу Жуй, — да и твое громкое имя в этих делах все равно не поможет.
— Разумеется, — согласился Цай. — Мне не помогут даже все персонажи моих пьес, — со смехом добавил он.
— Может быть, обратиться за помощью к Гэ Юханю, у него большие связи! — предложил Хоу Юн.
— Да, Гэ — загадка века. Помнишь, в университете он был самый слабый студент, еле-еле тянул… а теперь устроился лучше всех. Таинствен, как сфинкс. Откуда у него столько нужных знакомств, каким капиталом он располагает? — проговорил Хоу Жуй.
— Случается так, — неторопливо начал Цай Боду, — что наглость и есть капитал. Во время «культурной революции» один тип из нашей театральной труппы нажил бешеные деньги. Вот как это произошло. За душой у него не было ни гроша, но однажды его осенила мысль объявить о создании «Редакционно-издательской комиссии по опубликованию пятого тома избранных сочинений Мао Цзэдуна». Начал он с того, что позвонил на склад сообщить эту «исключительно важную радостную весть», после чего поинтересовался: «Сколько экземпляров заказать для вас?» «Сколько стоит том?» — спросили у него. «Денег не надо, выделите две тонны бумаги, и будем в расчете». Так он получил бумагу. Потом он позвонил в типографию и тоже сказал: «Денег не надо, помогите напечатать». Затем в переплетную, где состоялся аналогичный разговор. Последний звонок был в среднюю школу, он связался со штабом хунвэйбинов. «Имеется партия красной драгоценной книги, если поможете продать по цене один юань, бесплатно получите пятьсот экземпляров». Так, и пальцем не шевельнув, он напечатал, сброшюровал и реализовал книги. На склад, типографию и переплетную он выделил по тысяче экземпляров, хунвэйбинам — пятьсот, все были очень довольны, а он получил прямо в руки всю выручку после распродажи. Текст книги был составлен из материалов, печатавшихся в выпусках цзаофаней, кое-что было взято наобум и не имело никакого отношения к Мао Цзэдуну… однако хватились только после того, как заметили, что он каждый день тащит домой целые окорока, полные корзины с консервами. Это показалось подозрительным, и его вывели на чистую воду. Вот, видите, какое дельце можно провернуть, не имея и фэня в кармане, когда кругом царят беззаконие и невежество!
— Здорово! — едва дослушав, вскричал Хоу Юн. — Здорово ты, брат Цай, разбираешься в жизни нашего общества! Странно только, что, видя насквозь все ходы и выходы, ты в своих собственных делах хуже малого ребенка!
Цай Боду и Хоу Жуй, переглянувшись, рассмеялись.
— Человек должен быть благородным и справедливым! Я, конечно, не думаю, что Гэ, как тот, о ком я рассказывал, свернул на путь преступлений, но ведь и жить как он — все время ловча, мошенничая, поступаясь чувством собственного достоинства ради каких-то материальных выгод, — ведь жить так тоже не имеет смысла!
Хоу Юн непроизвольно несколько раз одобрительно кивнул головой. После разговора с Цай Боду на душе у него всегда становилось светлее и тише, суета жизни отодвигалась далеко в сторону. Если бы вокруг все люди были подобны Цаю! Если бы на заводе в Шаньси работали такие, как Цай, разве стал бы он лезть из кожи вон, чтобы переехать в каморку в Пекине?
Отвлекшись на минуту и уйдя в свои мысли, Хоу Юн не заметил, как за столом разговор перешел на другую тему.
— …как, еще не решен? — спрашивал Цай.
— Нет еще, — вздохнув, отвечал Хоу Жуй. — Ей скоро двадцать семь, тянуть больше нельзя.
— У тебя широкий круг знакомств, — вступил в разговор Хоу Юн, — не мог бы ты познакомить ее с кем-нибудь из мира искусства?
— Я как раз с этим и пришел к вам сегодня.
При этих словах братья подались вперед, нетерпеливо ожидая, что он скажет дальше.
Но в этот момент в комнату с блюдом жареного лущеного арахиса вошла мать. Цай встал поздороваться с ней.
— Ого, да вы теперь в чести! — расплылась она в улыбке. — У моей сватьи в доме многие из этих, что с красными петлицами на воротниках и кокардами на фуражках, часто говорят про вас, совсем как когда-то про Мэй Ланьфана[80]. Прошу вас, разделите с нами наш скромный ужин, выпейте с братьями по рюмочке!
— Спасибо, тетушка Хоу, я, право, уже поел.
— Нет, раз просят, отведайте хоть немного, уважьте нас.
— Ма, — не выдержал Хоу Юн, — брат Цай пришел, чтобы познакомить Ин с женихом.
— Правда? — Для матери этот вопрос был не безделица. Ей показалось, что комната озарилась светом, в голове пронеслось: ну, видно, ей так на роду написано. Наконец счастье улыбнется и ее Ин, из-за которой именно сегодня в семье вспыхнула ссора!
— Кого вы ей сватаете? — с нетерпением обратилась она к Цаю, присев на стул и не выпуская из рук блюда.
— Редактора одного издательства.
— Что это за специальность? — разволновавшись, не поняла она.
— Вроде преподавателя или профессора университета, это работник культуры, он редактирует книги, — пояснил Хоу Жуй.
— Он, правда, не молод, — продолжал Цай, — ему сорок четыре года. В пятьдесят седьмом году его по ошибке причислили к правым, что принесло ему много бед и горя. Жена, испугавшись, ушла от него, и с тех пор он живет бобылем. Теперь он реабилитирован, восстановлен в восемнадцатой административной категории работников[81], редактирует в издательстве художественные произведения. В последнее время мы сошлись с ним поближе. Друзья наперебой советуют ему поскорей жениться, и вот он, кажется, решился…
— Боюсь, наша Ин ему не пара, — усомнился Хоу Жуй. — У него, наверное, высокие требования, а она не очень сильна в литературе…
— Нет, нет, он сказал, это вовсе не обязательно, — перебил Цай. — Его первая жена и литературой интересовалась, и на скрипке играла, и стихи сочиняла… а стоило разразиться кампании борьбы с правыми, как она струсила, не поддержала в тяжелую минуту; это оставило в его душе кровоточащую рану… теперь он хочет одного: иметь верную, добродетельную спутницу жизни, привлекательной наружности, мягкого характера…
— Ну, тогда Ин подходит как нельзя лучше! — облегченно воскликнул Хоу Юн. — Такую верную подругу, как она, днем с огнем не сыщешь!
Матери не терпелось узнать главные, по ее мнению, вещи.
— Сколько он зарабатывает? Есть ли у него квартира? — забросала она вопросами Цая.
— Он принадлежит к восемнадцатой категории, — ответил тот, — значит, его месячный заработок составляет восемьдесят семь с половиной юаней. После реабилитации он получил отдельную квартиру, правда однокомнатную, но с большим холлом, который можно переделать в гостиную или столовую.
Матушка Хоу пришла в сильное волнение, надо поскорей познакомить Ин с этим человеком! Как бы его не перехватили, с тревогой думала она, пока они тут попусту болтают.
— Когда они смогут встретиться? Может быть, сегодня и назначить день встречи? — сказала она.
— Да, лучше не откладывать в долгий ящик, тем более я сейчас очень занят. Давайте сегодня же вечером устроим предварительную встречу, посмотрим, какое впечатление они произведут друг на друга. Он живет недалеко отсюда и по вечерам гуляет в парке Дундань. Я только что заходил к нему, рассказал о Ин, и мы договорились, если ей удобно, сегодня вечером познакомить их в парке…
— Здорово ты придумал! — радостно вскричали все трое. — Конечно, Ин удобно, парк Дундань под боком, ночная смена у нее начинается в десять часов, она успеет!
Их благодарность другу, не первый раз выручавшему их, не знала границ. Все члены семьи Хоу помнили тот весенний вечер с моросящим мелким дождем, когда, возвратившись всей семьей из кинотеатра, они зажгли в комнате свет и заметили на полу у двери свернутую треугольником записку. Оказывается, записка была от Цай Боду, который забегал к ним по дороге на пекинский вокзал, откуда он уезжал в тот вечер к родным в Хунань. Постояв у закрытой двери и решив не ставить соседей в известность о цели своего прихода, он, прислонившись к стене, черкнул записку и подсунул ее под дверь. В ней говорилось, что Бай Шуфэнь, студентка последнего курса геологического института, согласна встретиться с Хоу Жуем на следующий день в три часа в парке Сунь Ятсена в Павильоне над водой и что придет она вместе с Е Юйцю. Эта записка решила судьбу Хоу Жуя и Шуфэнь. Неужели Цай Боду суждено быть благодетелем их семьи! Вот и теперь он появился в самый нужный момент!
Мать, не выпуская блюда из рук, прошла в соседнюю комнату и только тут, спохватившись, поставила его на швейную машинку. Хоу Ин сидела на кровати; судя по ее блестящим глазам, слышала весь разговор. В душе Хоу Ин действительно вновь пробудилась надежда. Горечь, оставшаяся после недавнего скандала, мигом улетучилась, едва услышала она эту неожиданную новость. Шутка ли, редактор! Образованный, культурный человек, не чета какому-то Эрчжуану. Сорок четыре года, рассуждала она, значит на семнадцать лет старше ее, что ж, лучше выйти замуж за степенного и серьезного человека…
Она не заставила себя упрашивать, сразу же согласившись идти на свидание. Все засуетились вокруг нее: Хоу Юн приготовил теплую воду для умывания, Хоу Жуй помог выбрать простое, скромное платье к лицу, мать, забыв о делах на кухне, причесала и воткнула ей в волосы украшения. Когда Хоу Ин, нарядная и причесанная, предстала перед ними, все присутствующие так и ахнули: неужели эта стройная, изящная девушка и есть Хоу Ин?