ыть до конца дней своих…
Но в целом, конечно, историю городского строительства в Пекине никак не сравнишь с плаванием при попутном ветре.
Окинем взглядом жилые дома, построенные в городе и его окрестностях за три десятилетия. Многоэтажные здания позади парка Цзиншань типичны для начала пятидесятых годов: островерхие крыши из глазурованной черепицы, широкие окна с металлическими рамами, комнаты по двадцать и более метров… Конечно, это было неэкономно, зато отвечало настроениям тех лет: вот что такое социализм, а там и до коммунизма недалеко! Домов второго поколения построено немного — в Западном городе и недалеко от ворот Гуанцюй. Высокие и многосекционные, но уже без затейливых крыш, они были задуманы как образцы «жилого фонда городской народной коммуны». Тогда, в 1958 году, были такие настроения, что, мол, «коммунизм уже у нас перед глазами», а какой же коммунизм без телефонов и электричества? И переселенцы въезжали в новые дома под горделивые звуки гонгов и барабанов, сопровождаемые завистливыми взорами соседей. Но очень скоро — после абсолютного успеха «большого скачка» в теории и его полного провала на практике — строительство домов подобного типа прекратилось, а их жильцы стали испытывать бесконечные мучения. Из-за нехватки электроэнергии не работали лифты, и приходилось лезть пешком на восьмой этаж. Предполагалось, что на кухни проведут газ, но это так и осталось предположением, и люди вынуждены были таскать наверх уголь. Несколько зим даже не топились батареи, приходилось согреваться железными печурками, отчего дома скоро закоптились. И вообще за ними следили так плохо, что теперь они напоминают старые заржавевшие корабли выброшенные на берег.
С пятьдесят девятого по шестьдесят второй жилых домов почти не строили. Зато время с шестьдесят второго по весну шестьдесят шестого было золотой порой широкого строительства зданий третьего поколения. Во многих районах — в Хэпинли, Саньлитуне, Западном предместье, — словно бамбук после дождя, поднимались не слишком высокие, в большинстве своем пяти-шестиэтажные рационально спланированные дома довольно приятной, хотя и однообразной, архитектуры. Почти все пекинцы считают их обитателей баловнями судьбы и при переселении больше всего хотят получить квартиру в доме такого типа.
Однако хорошие времена длились недолго — летом шестьдесят шестого разразилась гроза и буря. Построенные, но еще не заселенные дома сначала стали общежитиями «юных полководцев хунвэйбинов», которые нахлынули в столицу для «осуществления большой революционной смычки». Они творили в квартирах что вздумается, и въехавшим позднее жильцам пришлось приложить много труда, чтобы устранить следы их хозяйничанья. Примерно в 1969 году воцарилась атмосфера «подготовки к войне которая может начаться в любое время»; огромные средства и людские силы были вложены в великую стройку под лозунгом «глубже ройте туннели». В разных углах Пекина возникали «здания упрощенной конструкции», они же «сооружения периода подготовки к войне» которые можно назвать домами четвертого поколения Это были приземистые, узкие, тонкостенные коробки. Нередко часть кирпичей выступала наружу и образовывала фразы вроде «Почтительно желаем великому вождю председателю Мао безграничного долголетия». Потом люди поняли, что это безвкусно и никому не нужно здания опять обросли лесами, торчавшие кирпичи обрубили, и с той поры на эти и без того неказистые строения больно было смотреть.
Уже через несколько лет за «зданиями упрощенной конструкции» утвердилась дурная репутация. И когда в 1975 году товарищ Дэн Сяопин на время вернулся к руководству правительством, началось строительство ставшего знаменитым жилого массива «У трех ворот» (Чунвэньмэнь — Цяньмэнь — Сюаньумэнь). Этот массив располагался на южной стороне пустыря, образовавшегося после того, как была разобрана городская стена. И сами здания серым цветом и высотой напоминали эту ушедшую в прошлое стену с башнями. Ставя подряд много высоких коробок, архитекторы явно старались напугать прохожих. Квартиры планировались нерационально, отделывались плохо. Тем не менее сооружение подобных домов продолжается по сей день. Правда, с ростом требовательности людей качество работ понемногу улучшалось, стала продуманней планировка и привлекательнее внешний вид. Их, пожалуй, можно назвать домами пятого поколения.
Хотя тридцатилетняя история жилищного строительства в Пекине уже знает пять поколений домов и хотя за последние два года объем строительства значительно вырос, у рядовых обывателей по-прежнему было мало шансов получить отдельную квартиру. Они доставались работникам крупных учреждений, высококвалифицированным специалистам или членам демократических партий[84], отношение к которым изменилось к лучшему. Простой люд продолжал ютиться в тесных, низеньких домиках. За примерами далеко ходить не надо — достаточно пройтись по пятикилометровой торговой улице между пассажем Сидань и перекрестком Синьцзекоу. Сколько еще семей живет в узких и темных помещениях, отделенных от улицы лавками и мастерскими! В них, как правило, нет кухонь, и приходится ставить печурки прямо на тротуаре перед дверьми, прикрывая их сверху небольшими навесами из обитых жестью дощечек. По утрам из труб таких печурок вырывается густой дым, который смешивается с выхлопными газами автомобилей и загрязняет воздух. Сравнивая себя с обитателями таких домов, семья Хоу, чья дверь выходила во двор тихого переулка, могла считать, что ей повезло.
Ютившимся в старых зданиях обыкновенным жителям города, которые не могли, подобно сотрудникам крупных учреждений, рассчитывать на отдельную квартиру в новостройках, оставалось лишь уповать на снос их домов. Поэтому сносы и переезды стали одной из постоянных и самых волнующих тем разговоров. Одним хотелось, чтобы на месте их жилища соорудили театр, другим грезилось, как их квартал расчищают для постройки отеля… Семья же Хоу и ее соседи мечтали, чтобы на Дуньданьском перекрестке поскорее воздвигли эстакаду.
Чем более информированными и разборчивыми становились люди, тем чаще возникали то фарсовые, то драматические ситуации.
Вдруг узнавали, что жильцы сравнительно приличного одноэтажного дома обменивались на комнату в развалюхе. Почему? Потому что пронюхали: эту развалюху скоро будут сносить.
Нередко случалось и такое: сносили целый квартал, но посреди образовавшегося пустыря все еще красовался готовый вот-вот рухнуть одинокий домик, в котором продолжали жить люди. Вокруг него по-прежнему торчали стебли подсолнуха, из трубы крошечной кухоньки все еще вился дымок… Всякий искушенный в жилищных вопросах пекинец понимал, в чем тут дело. Жильцы предъявили застройщикам завышенные требования и отказываются переселяться, пока их не удовлетворят. Пусть эти принадлежащие к «твердой кости» переселенцы и не получат всего сполна, все равно они добьются более выгодных условий, чем их покорные соседи.
Многое при этом оставалось скрытым от людских взоров. Не имеющие никакого отношения к сносу домов типы вроде Гэ Юханя слетались как мухи на запах портящегося мяса, завязывали знакомства с представителями застройщиков и старались погреть на этом руки. Ну и конечно, попадались люди с положением и деньгами, располагающие сведениями из первых рук, которые занимались закулисными махинациями, иногда прямо нарушая закон, иногда действуя вроде бы в рамках правил. В результате их маневров в выигрыше оказывались ловкачи, кому новой квартиры и не полагалось, а переселенцы из тех, что поскромнее да постеснительнее, лишались своих законных преимуществ, о которых они толком и не знали.
Теперь к сносу дома и переезду люди уже не относятся так наивно и благодушно, как четверть века назад. Они знают, что другого подобного случая придется ждать бог весть сколько. Они понимают, что их могут облапошить, а потому всегда настороже. Для них снос дома — событие из тех, что выпадают раз в жизни, единственная возможность расширить свое жизненное пространство. Как ни скромны нормы выделения новой жилплощади, все же насильно не переселяют, стараются учитывать законные пожелания. Бесчисленное множество пекинцев все еще спит в своих тесных клетушках и видит во сне, как сносят их квартал!
Хоу Юн, привлеченный разговором о переселении и транспортной развязке, вновь появился в передней комнате. Это очень обрадовало отца — можно было подумать, что сын оказал ему честь своим приходом.
— Присоединяйся к мужчинам! — приветливо обратилась к свояку Бай Шуфэнь. — Выпейте, закусите, а мы с мамой и Линьлан поедим потом.
Хоу Юн равнодушно хмыкнул, а про себя подумал: «Тоже мне, прикидывается хорошей невесткой, скромницей! Ведь дело в том, что комната мала. Если бы стоял большой стол, уж конечно уселась бы вместе с мужиками!»
С этими мыслями он сел за стол, лицом к стене, пододвинул к себе рюмку и принялся «догонять» отца и брата.
Обычно разговоры о будущей эстакаде заставляли всех Хоу забыт о былых обидах, но на сей раз после первой же рюмки Хоу Юн вспомнил о недавнем телефонном звонке. Ведь Гэ Юхань ждет, чтобы он нашел способ вернуться в Пекин! А что для этого нужно? Прежде всего брат с невесткой племянницей должны выписаться из квартиры. Потом придется найти мужа для Хоу Ин. Когда еще будет эстакада, когда еще начнут переселять! Надо думать о том, что можно сделать уже сегодня. При мысли об этом лицо его сделалось непроницаемым, и на расспросы отца он отвечал лишь похмыкиваньем.
А отец улыбался ему изо всех сил и, словно именитого гостя, уговаривал отведать закуски:
— Вот, попробуй рыбки! Твоя мать, выйдя на пенсию заделалась настоящей кулинаркой!
Он подцепил палочками порядочный кусок рыбы-сабли в соусе, но Хоу Юн резким движением отодвинул пиалу, и рыба шлепнулась на пол.
— Ты что это? Тебя угощают, а ты нос воротишь? — закричал Хоу Жуй, побагровев от гнева.
Мать поспешила выступить в роли миротворца.
— Тебе же сказали, что теперь не едят рыбу без чешуи! — обратилась она к супругу. Потом повернулась к старшему сыну: — Ну полно, полно. В кои-то веки вся семья собралась за одним столом, мог бы и промолчать!