Ах, как она переменилась! Ведь ей всего сорок с небольшим, а волосы уже совсем седые. И глаза! Когда-то они лучились молодым задором. Сейчас взгляд стал мягким и спокойным. Нет, впрочем, не спокойным, а тоскливым. Сердце Цяо Гуанпу заныло. Куда подевались ее былое горение и страстность? Неужто одно время повинно в том, что она так быстро постарела?
Цяо Гуанпу решил положить конец затянувшемуся неловкому молчанию.
— Тун Чжэнь, почему ты так и не вышла замуж? — спросил он и сам ужаснулся от того, что с его губ сорвались чужие слова, слова, которые он и не хотел произносить. Да и голос какой-то странный.
— А ты как думаешь? — тихо отозвалась Тун Чжэнь.
Цяо Гуанпу горестно махнул рукой. Он никогда еще не позволял себе такой бестактности по отношению к Тун Чжэнь. Вдруг он решительно тряхнул головой.
— Тун Чжэнь, я больше не могу и не хочу притворяться. Да и зачем? Я не могу жить без тебя. К чему обманывать себя? Давай никогда больше не расставаться. Переходи жить ко мне. Мы поженимся. Когда хочешь — хоть завтра…
Почти двадцать лет ждала этих слов Тун Чжэнь. И вот они произнесены. Но вместо радости она испытывает смятение и страх.
— К чему спешить?
— Разве это можно назвать спешкой? Смотри, наши головы совсем поседели. Чего еще ждать? Мы не станем устраивать никаких торжеств. Пусть придут только самые близкие друзья, выпьем, посидим. И все.
Лицо Тун Чжэнь озарилось радостью, она даже помолодела.
— Пусть будет как ты решишь, — ответила она.
— Значит, так: завтра я возвращаюсь на завод, сообщаю родным и друзьям, а послезавтра — свадьба.
— На завод? — переспросила Тун Чжэнь.
— Да. Сегодня это было решено на заседании парткома. Мы возвращаемся на завод — я и Ши Гань. Опять будем с ним в одной упряжке.
— Нет, нет! Я не хочу! — непроизвольно вырвалось у Тун Чжэнь. Для нее была мучительна мысль, что их отношения с Цяо Гуанпу опять станут предметом досужих вымыслов и сплетен. Хватит с нее того, что было. Только что дав согласие выйти замуж, она рассчитывала вскоре перейти работать на другое место, где никто ничего не знал бы о них, чтобы оставшиеся годы провести с любимым человеком в покое. Но опять на завод… От одной мысли об этом ее кидало в дрожь. К тому же заместителем директора завода сейчас не кто иной, как Си Ванбэй. Поладят ли они с Цяо Гуанпу? А она окажется меж двух огней. Нет, ни за что!
— Но почему ты согласился? Разве тебе плохо работалось в управлении? — спросила она с замиранием сердца.
— Нет, мне работалось хорошо, — ответил Цяо Гуанпу. — Даже слишком легко. Ты же меня знаешь, я не умею работать вполсилы. Такая работа не приносит мне удовлетворения. Меня всегда тянуло к настоящему делу.
— Значит, ты решился навести порядок на заводе?
— Вот именно. Наш электромеханический мне особенно дорог. Мне больно видеть, как он плетется в отстающих. Он должен стать передовым, современным предприятием, опорой государства. Плохая работа сродни предательству. А если быть откровенным до конца, я не люблю играть второстепенные роли. Я не из тех, что бьют в барабаны, когда другие сражаются в открытом бою. Пока есть силы, я не имею права отсиживаться в теплом местечке. Тот, у кого голова тигра, не может вилять змеиным хвостом.
Радость, тревога, смятение охватили Тун Чжэнь. Именно сила духа и решительность восхищали ее больше всего в Цяо Гуанпу. Именно за это она и любила его. Да, он не изменился. А вслух она произнесла:
— Тебе не так уж мало лет, а честолюбив ты как юноша.
— Разве честолюбие — привилегия молодости? — смеясь, ответил он. — Голова поседела, а душа по-прежнему молода. Да и ты такая же.
В глазах Тун Чжэнь сверкнул задорный огонек, и он понял, что попал в точку. Видимо, человека старят не годы, а малодушие. И если его возлюбленная выглядит старше своих лет, так только потому, что на время сдала свои позиции, изменила своим идеалам. Он порывисто обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Милый мой товарищ инженер! Не ты ли строила грандиозные планы? Не ты ли уверяла меня, что мы начнем выпускать оборудование мощностью в шестьдесят тысяч ватт, потом миллион, полтора миллиона? Что создадим первую в стране атомную электростанцию мощностью в миллиард ватт? Неужели забыла?
Тун Чжэнь подняла глаза на Цяо Гуанпу: конечно, она все помнит и ничего не забыла. А он продолжал:
— Мы должны, просто обязаны держать руку на пульсе времени. Должны равняться на страны с самой передовой энергетикой. Временами мне кажется, что в пятидесятые и шестидесятые годы мы лучше, чем сейчас, видели свои цели и понимали задачи. Сейчас мы потеряли уверенность в себе. Если раньше вся мировая энергетика представлялась мне шахматной доской и я точно знал, какой шаг должен сделать своей фигурой, то сейчас мне слишком многое непонятно. Ты должна помочь мне. После свадьбы каждый вечер по часу будешь заниматься со мной иностранным языком. Ладно?
Тун Чжэнь с признательностью взглянула на Цяо Гуанпу и кивнула головой. Рядом с ним она чувствовала себя значительной, нужной и вместе с тем защищенной.
— Удивительно, — проговорила она, — столько невзгод совсем не сломили тебя.
— Такой уж у меня характер, — засмеялся он. — Слабого любой недуг осилит, а сильному все нипочем. За годы работы в управлении я накопил силы и теперь ищу им применения. Что касается невзгод, то их действительно было немало. Но они только закалили меня. — Неожиданно Цяо Гуанпу предложил: — А ты не хотела бы прямо сейчас пройтись со мной по заводу?
— Мне что-то не хочется, — ответила она.
— А помнишь, как ты, бывало, подшучивала надо мной? Называла бесчувственным и черствым человеком. Позволь же этому бесчувственному сухарю поговорить сейчас о любви. Я счастлив. И чувства переполняют меня. Я люблю тебя. Ты так долго ждала этих слов от меня. Почему же сейчас мне кажется, что ты напугана? Чего ты боишься? Или твоя любовь состарилась?
— Не болтай глупости! — Она покраснела от смущения. — Любовь женщины не стареет. — И Тун Чжэнь горячо поцеловала его. — А теперь пошли.
— Куда?
— На завод. Или ты уже забыл?
По дороге Тун Чжэнь вернулась к прерванному разговору. Она опять попросила Цяо Гуанпу не торопиться со свадьбой.
— Пойми меня правильно, — говорила она. — Я слишком дорогой ценой заплатила за этот день. Для других женщин это гораздо проще. А я, увы, не настолько молода, чтобы сломя голову кидаться в замужество, словно в веселое приключение. Дай мне время свыкнуться с этой мыслью.
Цяо Гуанпу согласился. Он не догадывался об истинных причинах, заставляющих Тун Чжэнь отложить свадьбу на неопределенное время.
Первым делом они зашли в восьмой цех — он был ближе других к проходной. Цяо Гуанпу еще до вступления в должность хотелось составить себе представление о том, как идут дела в каждом цехе, что осталось от старых времен, что изменилось. Вид знакомого цеха вызвал в нем радостные воспоминания. Захотелось собственными руками потрогать каждый станок, прикоснуться к каждой детали.
Вспомнились Цяо Гуанпу и «двенадцать острых ножей». Десять лет тому назад, в бытность его директором, на каждой линии появилось по одному-два передовых рабочих, которые особенно ответственно относились к своему делу, лучше и быстрее всех выполняли производственные задания. Они были гордостью завода. Всего их было двенадцать, этих «острых ножей».
— Никого из них не осталось, — печально сказала Тун Чжэнь. — Каждый подыскал себе местечко поспокойней, работу полегче. Кто ушел в сторожа, кто — в вахтеры, кто стал контролером. Один даже стал начальником цеха. Четверо из них на собрании открыто обвиняли тебя в том, что ты якобы разлагал их материальным поощрением.
Цяо Гуанпу махнул рукой.
— Я на них не держу зла. Кто меня в то время не ругал? Кто не возводил напраслину? Это было вроде эпидемии. Если помнить только плохое, то незачем возвращаться на завод. Попробуем опять пустить в дело «двенадцать острых ножей», а если не получится с ними, придется затачивать новые. В технике не обойтись без резца.
Взгляд Цяо Гуанпу радовался виду работающих станков. Для несведущего это был всего лишь грохот моторов и лязг металла. Специалист же смотрит в корень, его глаз замечает каждую деталь, каждую мелочь. Цяо Гуанпу задержался перед станком, на котором работал молодой рабочий. Парень небрежно бросал прямо себе под ноги готовые детали, движения у него были вялые и медленные. Цяо Гуанпу наклонился и поднял с пола только что сработанную деталь. Она была явно бракованной. А паренек знай себе напевает веселую песенку, и такой у него беспечный вид, что Цяо Гуанпу, не сдержавшись, крикнул:
— А ну прекрати петь!
Рабочий не знал его. Он лукаво подмигнул Тун Чжэнь и запел еще громче:
Эх, мамочка, не сердись на молодых,
Непутевые мы, да веселые…
— Прекрати петь! — повторил Цяо Гуанпу и так сурово посмотрел на парня, что тот невольно стушевался. — Ты кто — слесарь или утильщик? Изучал технологию? Знаешь, что такое гнать брак и что за это полагается?
И хоть был этот парень явно не из робкого десятка, властный тон незнакомца подействовал на него, он притих. Цяо Гуанпу попросил у Тун Чжэнь носовой платок и провел им по станку. Платок стал черным.
— Так-то ты бережешь государственное оборудование! Повесь этот платок на свой станок, и пусть он висит, пока я не приду и не проверю, но уже с белым полотенцем. Если оно останется чистым, заменишь им грязный платок.
Вокруг них собралась группа рабочих.
— Завтра я прикажу отделу оборудования, — продолжал Цяо Гуанпу, — на каждом станке повесить по белому полотенцу. И впредь буду лично проверять, как вы следите за станками.
Один из пожилых рабочих узнал Цяо Гуанпу, он потихоньку дал знак парню: перед тобой, мол, важное начальство, что ж ты попадаешь впросак. Тот еще больше смутился и, торопливо схватив носовой платок, прикрепил его на какой-то рукоятке. Это не ускользнуло от внимания Цяо Гуанпу, он пристально посмотрел на рукоятку, покрытую толстым слоем машинного масла и пыли. Она выглядела так, будто к ней годами никто не прикасался.