В политическом отношении Хорезм IV–VIII вв. представлял собой, согласно Бируни, государство, где на протяжении указанных столетий правили представители одной династии. В литературе она получила название Афригидской по имени своего первого представителя — Африга, пришедшего к власти в 305 г. н. э. (Бируни, 1957, с. 47, 48). Бируни приводит список имен правителей этой династии, часть из них читается на монетах, найденных в памятниках Хорезма. Однако эти совпадения немногочисленны и относятся главным образом к VIII в. н. э. В целом же многие имена из списка Бируни на монетах еще не выявлены (Гудкова, Лившиц, 1967, с. 10, 11; Livshits, 1968, p. 441–444; Вайнберг, 1977, с. 81, 82), не зафиксировано в нумизматическом материале пока и имя родоначальника династии Африга. Как полагал С.П. Толстов, этому правителю пришлось столкнуться, видимо, с политической децентрализацией в стране, проявившейся в появлении медных монет с разными тамгами (Толстов, 1948а, с. 209). Есть и другое объяснение данного явления: несколько серий монет могут относиться к чекану одного правителя (Вайнберг, 1977, с. 81), однако это маловероятно. На нумизматическом материале могла отразиться и сложная внешнеполитическая ситуация в Средней Азии: имеются в виду хионито-эфталитские войны, а также походы первых Сасанидов — правителей Ирана на Хорезм и возможное завоевание ими этой страны (Henning, 1965, p. 169, 170).
Что же касается тюркско-хорезмийских взаимоотношений, то пока они остаются в тени из-за отсутствия сколько-нибудь определенных сведений по этому поводу, хотя некоторые ученые и полагают, что в VI–VII вв. Хорезм вошел в состав тюркского государства (Гумилев, 1967, с. 35).
Сравнительно хорошо освещены письменными источниками лишь события 711–712 гг., когда Хорезм был завоеван арабским полководцем Кутейбой. Табари сообщает о совете, на который хорезмшах созвал царей (мулюк), дехкан и ахбар — ученых (Табари, 1987). Это первые важные сведения о социальной структуре хорезмийского общества в начале VII в. н. э. Данные письменных источников, нумизматические и археологические материалы позволяют полагать, что Хорезм в это время состоял из нескольких удельных владений. Предполагается, что это область Кердер в низовьях Амударьи, южная часть страны — правобережье с центром в ал Фире и Ургенч на левом берегу Амударьи (Вайнберг, 1977, с. 99). Упоминаемая в источниках область Хамджерд отождествляется как с Кердером, так и с Ургенчем (Гудкова, 1964, с. 119, 120; Вайнберг, 1977, с. 99)[1].
Соперничество хорезмшаха с его братом Хурразадом, которого поддерживал царь Хамджерда, и привело первого к необходимости призвать на помощь арабов. Кутейба разгромил Хурразада, уничтожил памятники письменности Хорезма и разогнал его ученых (Бируни, 1957, с. 48). В стране появился арабский наместник, и с тех пор до 995 г., когда был убит последний представитель династии Афригидов, власть в стране делилась между Кятом — столицей хорезмшахов — и Ургенчем, где сидели арабские эмиры. Однако хорезмийцы долго не могли примириться с арабской оккупацией, о чем свидетельствует восстание 728 г., вспыхнувшее в Кердере. Борьба с арабами возобновлялась и позже, и лишь в самом конце VIII в. позиции арабов несколько укрепились, в связи с чем в Хорезме стал укореняться ислам. На монетах того времени появились арабские надписи, а имена хорезмшахов стали мусульманскими. Все эти политические события и этнические перемещения не могли не найти отражения в археологическом материале.
Хорезм в IV–VI вв.
По археологическим данным, в IV–V вв. в Хорезме прослеживаются определенные явления (запустение обширных земледельческих районов и ряда городов на окраинах страны, распространение лепной посуды, сокращение импорта), которые могут рассматриваться как признаки упадка жизни в стране. Однако, пока не исследованы приамударьинские оазисы, где в средневековье расцветают многочисленные города, время возникновения которых зачастую не установлено, трудно определить масштабы и причины этого кризиса, а также его протяженность. Так, раскопки Хазараспа показали наличие в городе слоев IV–V вв., но размеры города неизвестны. Сходные, но неодновременные явления отмечаются и на других территориях Средней Азии в IV–V вв. или несколько раньше: в Бухарском оазисе (Шишкин, 1963, с. 230; Адылов, Мухаммеджанов, 1986, с. 8), в Тохаристане (Аннаев, 1977, с. 88; Пугаченкова, 1967, с. 87; Массон В., 1973, с. 39), в Северном Хорасане (Массон М., 1951, с. 101; Филанович, 1974, с. 22, 23), в Согде (Шишкина, 1973, с. 100; Распопова, 1986, с. 90). Однако если раньше большинство исследователей уверенно связывали эти явления с кризисом социально-экономического строя, то теперь часть из них усматривают возможность и других причин упадка, например, военные действия в связи с вторжением кочевого населения, политические события, указывая на незначительность и кратковременность кризиса, а в некоторых случаях и отрицая наличие его следов (Аскаров, 1986, с. 9; Распопова, 1986, с. 90; Седов, 1986, с. 105). Несомненно, что, рассматривая эту проблему применительно к Хорезму, не следует недооценивать роль сасанидских завоеваний, губительно сказавшихся на развитии поселений левобережного Хорезма в первую очередь. Большое значение имело и нарушение традиционных, складывающихся веками, связей со скотоводческим окружением страны, имевшее место в IV–V вв. (Неразик, 1997). Только накопление нового материала поможет, видимо, приблизиться к пониманию сущности кризиса IV–V вв. н. э.
Сведения об облике хорезмийского города IV–VI вв. практически отсутствуют. Отдельные находки монет, керамики и других предметов позволяют считать, что в это время в каком-то виде существовали Садвар и Джигербент, однако неизвестно, следует ли их относить к категории городских поселений. Есть некоторые основания полагать, что жизнь в них замыкалась в рамках небольших укреплений, из которых впоследствии выросли городские цитадели (Вактурская, 1974, с. 498, 499; Гулямов, 1957, с. 141). На месте будущего важного средневекового узла Дарган на пути из Амуля в Хорезм в рассматриваемое время существовала сильная крепость (или небольшой городок?) площадью 7,5 га, разделенная стеной на две части (Гулямов, 1957, с. 117). Хива, уже в древности занимавшая площадь 26 га, в IV в. переживала упадок, и ее крепостные стены были засыпаны барханным песком. Лишь раскопки Топраккалы дают некоторое представление о хорезмийском городке IV–VI вв., в который превратилась былая святыня хорезмшахов. В итоге раскопок городища особенно наглядно проявилось то, что в культуре Хорезма еще очень много традиционного, восходящего к эпохе античности. Город в этот период продолжал существовать в обводе древних стен, сохраняя первоначальные градостроительные принципы планировки. Напомним, что городище прямоугольником очертаний (500×350 м) возникло у подножия трехбашенного «Высокого дворца» и было окружено двойной стеной с многочисленными башнями (табл. 2, 1). Центральная улица, подходившая к единственному входу в середине южной стены, делила его пополам, причем сетка боковых улиц очерчивала кварталы, симметрично расположенные по обеим сторонам этой центральной артерии города. Таким образом, в планировке Топраккалы нашла отражение древняя схема правильно распланированного города, получившая широкое распространение в странах древнего Востока начиная с эпохи Хараппы в Индии.
Наслоения на улицах Топраккалы росли вместе с наслоениями в кварталах и выражены на поверхности городища не в рельефе, а более темным цветом. В северо-западном углу городища, внутри большой, огороженной мощной стеной цитадели, возвышался огромный трехбашенный дворец, в IV–VI вв. уже утративший свое культово-мемориальное значение.
Городские крепостные сооружения этого времени отличались от ранних в результате существенной перестройки. Древние стены, декорированные лопатками, с двухэтажной стрелковой галереей и стрельчатыми бойницами в стенах верхнего этажа, были закрыты новой кирпичной обкладкой. Срубленные или разрушившиеся башни и стены вошли в сплошной мощный сырцовый массив — цоколь, на который теперь была поднята одноэтажная стрелковая галерея. В стенах ее сделаны щелевидные бойницы. Сходным образом были перестроены крепостные стены Хивы, Гяуркалы Султануиздагской и некоторых других крепостей (Рапопорт, Трудновская, 1958, с. 354; Мамбетулаев, Юсупов, Ходжаниязов, Матрасумов, 1986, с. 38), и, таким образом, это явление не было единичным. Датировку этой реконструкции еще предстоит уточнить, но по особенностям строительства и фортификации топраккалинские стены уже вполне отвечают позднейшей системе фортификации афригидского Хорезма.
Установлено, что близ Аязкалы 2 на площади около 25 га в IV–V вв. начал складываться небольшой городок, первоначальным ядром которого было несколько крупных усадеб с возвышавшейся над слитной застройкой двухэтажной частью. Они возникли возле дворца хорезмшахов, соединявшегося пандусом с крепостью Аязкала 2 (табл. 2, 2), которую, видимо, можно рассматривать в качестве цитадели формирующегося города, территориально выросшего уже в последующие столетия.
Сельские поселения IV–VI вв., перекрытые, как и городские, позднейшими напластованиями или уничтоженные на протяжении последующих столетий, малоизвестны, за исключением Турпаккалинского поселения в левобережном Хорезме, датированного IV в. н. э. Оно может быть отнесено к поселениям рассредоточенного типа без какого-либо укрепленного центра. Примером поселений с центральным укреплением являются оазисы, сложившиеся вокруг раннего Якке-Парсана или раннесредневековой усадьбы Дингильдже, а также вокруг Ангкакалы. Оба варианта типологически находят соответствие в поселениях предшествовавшего времени. Старые традиции чувствуются и в архитектуре укрепленных центров, имевших вид правильного прямоугольника или квадрата, с двухэтажным стрелковым коридором, башнями вдоль стен и укрепленным входом.