От третьей фигуры (слева) сохранились лить левая нога и часть туловища в кафтане с кинжалом на поясе.
Роспись выполнена безусловно талантливым художником, профессионально и с большим мастерством. Замысел художника — изобразить беседу представителей светской и военной знати. В центре внимания живописца одновременно и сам человек, как определенная индивидуальность, и положение человека в обществе. Последнее подчеркивается возрастом и характером одежды, а также наличием оружия (Негматов, 1973, с. 190–201, рис. 14).
Живописный декор дворца Калаи Кахкаха I свидетельствует о самобытности уструшанской живописи. Авторы шахристанских росписей имели отличную художественную школу и высокий профессионализм, владели всеми приемами стенописи клеевыми красками. Над живописью трудились несколько мастеров, и каждый имел свою ярко выраженную манеру исполнения (Соколовский, 1974, с. 52).
Обилие обнаруженных во дворце Калаи Кахкаха I росписей, богатство и своеобразие сюжетов, хорошая сохранность красочного слоя позволяют отнести эти находки к числу лучших и значительных в Средней Азии. Живопись дворца Калаи Кахкаха I относится к VIII–IX вв. и хронологически продолжает известную серию росписей V–VIII вв. Балалыктепе Варахши, Пенджикента и Афрасиаба. Все они вместе, иллюстрируя художественную культуру Согда, Уструшаны и Тохаристана, отражают общее состояние и тенденции искусства Средней Азии раннего средневековья. Монументальная живопись дворца Калаи Кахкаха I, ее исполнительское мастерство и богатое сюжетное содержание вполне соответствуют уровню материальной культуры Уструшаны как одного из высокоразвитых компонентов среднеазиатской раннесредневековой цивилизации (Негматов, 1977а, 1979б).
Из завалов помещений дворца извлечено около 2200 фрагментов обугленного при пожаре резного дерева. Деревянные конструкции, панно и фризы имеют мастерски выполненную великолепную резьбу разнообразного растительного, геометрического, комбинированного растительно-геометрического орнамента, резные рельефы с изображениями людей, животных, птиц, фантастических существ, скомпонованные в целые сюжетные сцены. Есть объемная скульптура людей и птиц. Интересны не только их художественно-декоративные достоинства, но и их иконография, так как она вводит нас в мир древних образов и традиций.
Среди деревянных конструкций с резным орнаментом отметим: обломки балок с гирляндами, пальметтами, розетками в кругах, двухъярусной аркадой, завитками стеблей, рисунками «волны»; обломки брусьев с волнистым рисунком (Малый зал); потолочные филенки, орнаментированные круглым чашевидным углублением, заполненным десятилепестковой розой с крупносетчатой сердцевиной; филенки с изображениями всадника на верблюде, птицы-сирина (Большой тронный зал). Стены помещений под потолком завершались арочным фризом; арки прорисованы гирляндой с пальметтами или перлами, а между ними стебель с бутоном и гибкими листьями. В одном из помещений под западной стеной оказалась доска с изображением львов: пять львов справа и пять львиц слева спокойно шествуют навстречу друг другу, на средней оси композиции их разделяет «древо жизни». На досках из других помещений изображены лани, лежащие с подогнутыми ногами и запрокинутой головой. На плече и крупе их вырезаны солярные знаки в виде вихревой розетки (табл. 83, 11).
Из Большого тронного зала происходит доска с барельефом женской фигуры, стоящей в позе кариатиды или танцовщицы: правая рука поднята к голове, а левая лежит на бедре. Черты лица неразличимы, но в ушах видны округлые серьги, голова увенчана трехзубчатой короной, длинное платье на груди и ниже колен драпируется складками. На плечи наброшена накидка, на бедрах повязка, юбка из ткани с рисунком «в горошек».
В том же зале найдены фрагменты мужского торса почти в натуральную величину.
Из Большого тронного зала дворца Калаи Кахкаха I происходят три больших обломка с вырезанными на них рельефными головками. Первый самый крупный обломок, длиной 58 см, представляет собой часть большой композиции, включающей голову сидящей фигуры, упирающейся в дугу широкой арки. На двух других прямоугольных филенках также вырезаны человеческие головки. Они заключены в ромбические рамки, украшенные перлами между двух гладких полосок. Головки выполнены высоким рельефом. Одна головка с плоским лицом монголоидного типа. У нее миндалевидные глаза с припухшим верхним веком, плавные дуги бровей, сросшиеся над переносицей, прямой приплюснутый нос с узкими ноздрями. От крыльев носа к слабо выступающему подбородку опускаются резко выраженные складки. От углов рта поднимаются к вискам параллельные рубцы, напоминающие татуировку. Хорошо проработаны небольшие ушные раковины, в мочке левого уха серьга в форме стручка, подбородок и левая щека плотно обтянуты шарфом. Волосы, лежащие на лбу кольцами, распадаются за ушами прямыми прядями. На голове круглая корона, украшенная тремя полукружиями с многолепестковыми пальметтами. Верхний край короны с полоской треугольных зубцов упирается в валик арки. Архивольт арки, видимо, украшала гирлянда. Несомненно, этот фрагмент составлял верхнюю часть сложной композиции, подобной известному пенджикентскому арочному фризу. Там изображены мифологические сцены с главным персонажем на троне или колеснице.
Вторая, несколько меньшая, головка имеет тонкие черты лица, широкую нижнюю челюсть, маленький четко очерченный подбородок, серповидный разрез глаз, брови, расходящиеся от переносицы двумя широкими дугами, прямой сильно выступающий нос, изящный пухлый рот. Волосы крупными волнами поднимаются к затылку, а нижняя прядь зачесана вниз и назад, прикрывая маленькое ухо с круглой серьгой. Головка охвачена ромбической рамкой, украшенной перлами.
Третья головка сильно разрушена. У нее грубый нос, рот с толстыми губами, внешний угол глаза круто поднят к виску, волосы стянуты на лбу лентой или обручем, из-под которых выбиваются сзади густой массой, закрывая уши.
Доски с резными головками, очевидно, являлись деталями деревянного тахта или створок входной двери зала. Они составляли своего рода «галерею народов» (подобную дароносцам на лестницах персепольского дворца) и могли изображать представителей дружественных стран или побежденных врагов.
Над дверью Большого тронного зала помещалось резное панно, состоявшее из трех массивных досок. Гладкое поле панно со скульптурным изображением окаймляет широкая рама из трех поясов. Центром композиции является фантастическое существо с человеческими чертами. К нему с двух сторон скачут две группы всадников по четыре с каждой стороны. У коней развеваются гривы. Всадники с тонкими талиями в плотно облегающей складчатой одежде. Две ближние к центру лошади упираются ногами в пояс, а мордами в плечи фантастического персонажа. В верхнем ряду среднего поля расположены две скульптурные группы. В центре каждой человекоподобное существо, восседающее на двуглавой птице. Его волосы заплетены в длинные косы.
Наружная рама выполнена более тонкой резьбой и делится на три полосы. Две крайние заполняют гирлянды и пальметты. Среднюю занимают смыкающиеся друг с другом круги. В каждом из них — сцена сражения с участием трех персонажей, двух всадников и одного лежащего раненого или убитого воина. В одном случае вместо лежащего воина изображена крупная извивающаяся змея или дракон. Свободное пространство между кругами занимают мужские фигуры, поддерживающие руками эти круги (Воронина, Негматов, 1976).
Сюжет изображений панно — борьба сил добра и зла, борьба легендарного Фаридуна и народного вожака Кова с поработителем Зохаком и его воинством. Этот сюжет отмечен и в живописной панораме дворцового зала Бунджиката. Он нашел отражение и в средневековой поэзии, в частности в поэме Фирдоуси «Шахнаме».
Истоки образов, воплощенных в изобразительном искусстве Уструшаны, в частности образа Зохака, нужно искать в древнейших мифологических представлениях народов Средней Азии, Ирана, Индии. Его иконография как трехглавого чудовища восходит к образам центральноазиатского и индийского пантеонов. С другой стороны, находки памятников изобразительного искусства в Бунджикате и Пенджикенте подтверждают тезис о непосредственных хорасано-мавераннахрских истоках творчества Фирдоуси.
Итак, в Бунджикате обнаружены четыре серии остатков резного деревянного декора на четырех отдельных памятниках, что говорит о массовости и широком распространении этого вида декора в Уструшане (Воронина, Негматов, 1974; Негматов, 1977б).
Отсутствие полной аналогии уструшанской живописи и резного дерева с имеющимися другими подобными памятниками, большое совершенство техники резьбы и живописи, многообразие форм и сюжетов свидетельствуют о наличии самостоятельных уструшанских художественных школ и о глубоко укоренившихся традициях этих отраслей искусства.
Значительное место в архитектурном декоре занимали глиняная лепнина, орнаментированные керамические плитки. Лепным декором украшались стенки тамбуров у входов в залы. В зале нижнего яруса дворца Калаи Кахкаха II стенка тамбура, обращенная к комнате, оконтурена рельефной прямоугольной рамкой, ее нижний угол украшен рельефным налепом в форме ступенчатого зубца «кунгра» (Негматов, Хмельницкий, 1966, с. 59, рис. 32, 33). Тамбурную стенку восточного зала Уртакургана украшал бордюр глиняной лепнины, состоявшей из пятилепестковых пальметт и ромбической гирлянды.
Фасадные стены центрального царского спального донжона были украшены серией обожженных фигурных облицовочных кирпичей разнообразных форм. Они имели форму дисков с крестовидными вырезами на лицевой стороне, зубцов-мерлонов, полурозеток, волютообразных кирпичей-завитков. Фигурные обожженные кирпичи составляли также декоративное убранство восточного парадного фасада центрального общественно-жилого квартала (Негматов, 1981, с. 477). К этой серии относится часть большой облицовочной плитки, найденной у подножия городища Калаи Кахкаха I. На ее лицевой стороне вырезан глубокий геометрический узор типа гириха (