3–8). Овальное яйцевидное тулово с выделенной шейкой переходит в плоское дно, иногда с отпечатками грубой ткани типа мешковины. Хумчи имеют удлиненное асимметричное тулово, венчики прямоугольные или овальные в сечении.
Большинство хумов покрыты светло-коричневым, розовым, реже светлым ангобом, поверх которого ангобом более темного цвета, иногда почти черным, наносили потеки и брызги. На плечиках хумов встречаются прочерченные до обжига знаки: овалы, зигзаги, кресты, параллельные линии, проведенные пальцами.
Большую группу составляют горшковидные сосуды. Они в большинстве своем сверху покрывались белым ангобом, а также розовым и красным. На тулове, как правило, видны следы заглаживания каким-то округлым предметом, видимо черепком.
Ручки у горшков двух видов — вертикальные и горизонтальные. Первые опираются на край венчика и тулово. Они обычно овальные и круглые в сечении. Реже встречаются уплощенные, в сечении подпрямоугольные. Горизонтальные ручки налеплялись на плечики сосудов, они овальные в сечении, снизу уплощены. Орнамент на сосудах однообразен и располагается обычно на шейке. Состоит он из продавленных концентрических кругов, оттисков палочки на шейке и ручках, горизонтальных и вертикальных борозд, а также из прочерченных волнистых и зигзагообразных линий на тулове.
Водоносные кувшины лепились от руки. Они имеют широкое короткое горло, диаметром 12–20 см, с заостренным, слегка отогнутым наружу венчиком. Тулово с покатыми, обвислыми плечиками заканчивается широким плоским дном, которое в полтора-два раза шире диаметра устья. Оно покрывалось розовым, красноватым или коричневым ангобом, снаружи затиралось пучком травы, мокрой тряпкой или специальным инструментом, оставляющим тонкие частые бороздки. Ручки овальные в сечении, прямоугольные с желобком. Они соединяют венчик с плечиками, иногда их верхний конец закреплен чуть ниже венчика.
Особый тип представляют водоносные кувшины, для которых характерно сочетание коричневого ангоба и рифления горла. Зачастую это не рифление, а зона частых резных или вдавленных линий (табл. 112). Кувшины украшались потеками или пятнами ангоба и вдавленными концентрическими линиями, отпечатками гребенчатого штампа, налепами.
На горло одного из кувшинов были нанесены гребенчатым штампом ряд наклонных линий, рамка из двух резных линий, а на тулово — волнистый узор, проведенный тем же гребенчатым штампом.
Налепы обычно встречаются на ручке или тулове. На ручке налепляли выступ или элементы, придававшие ручке зооморфный вид (табл. 115). Под ручкой имеются налепы, имитирующие рога барана; налепы в виде кружка, иногда обрамленного шариками. На тулове некоторых кувшинов просматриваются прочерченные тамгообразные знаки.
Столовая посуда в основном представлена красноангобированными кувшинами и кружками, сделанными на круге и, реже, вылепленными от руки. Красный ангоб сочетается с лощением. Формы краснолощеной столовой посуды разнообразны. Это кувшины со сливом, обычно вылепленные от руки. У них короткое горло раструбом, раздутое тулово, ручка соединяет край венчика и плечики. Кувшины с носиками большого объема, как правило до 10 л.
Кружки нескольких типов. Наиболее распространены сосуды изящных пропорций с прямой шейкой, отогнутым венчиком и округлым туловом (табл. 112, 12, 13). Ручка соединяет тулово с краем венчика. Другой тип кружек представлен сосудами с ручкой, налепленной посредине тулова (табл. 112, 11; 115). Встречаются кружки с зооморфными ручками.
Группу бытовых изделий из керамики составляют светильники, изготовленные из рыхлого теста с шамотом. Резервуар с расширяющимися стенками опирается на коническую ножку (табл. 110, 3-10).
Керамику I тысячелетия н. э. исследуемого района как особый комплекс Л.М. Левина отнесла к отрарско-каратауской культуре и выделила в ней три хронологические группы в пределах с I в. до н. э. до VIII в. н. э. Наиболее поздняя группа отнесена ею к VI–VIII вв. Для керамики этого периода характерны орнамент в виде насечек, ямок, налепных шишечек, налепного валика на горле или тулове; распространение хумов с подквадратными в сечении венчиками (Левина, 1971, с. 233–234).
Однако сейчас представляется возможным более четко различать комплексы керамики не по рубежу VI–VII вв., а по середине VII в. Основанием служит тот факт, что в VII в. на юге Казахстана, и в частности в Отрарском оазисе, появляются элементы нового стиля в керамике.
В целом для керамики VI — первой половины VII в. характерно преобладание типов и форм, относящихся к керамике третьего этапа отрарско-каратауской культуры. Но есть и новые типы посуды. Это эйнохоевидные краснолощеные кувшины, аналогичные кувшинам из Борижарского некрополя и могильника Шага. В группе столовой керамики встречены краснолощеные кружки с кольцевыми ручками ребристых очертаний с признаками подражания тюркской торевтике, которые проявились в керамике Средней Азии в VII–VIII вв. (Маршак, 1965, с. 25).
В комплексе имеются экземпляры сосудов с резным растительным орнаментом, находящие аналогии в комплексах посуды Кескен-Куюккала VII–VIII вв. из низовьев Сырдарьи (Левина, 1971, с. 80–81, рис. 20, 85, 86, 111).
Появление новых признаков дает основание датировать керамический комплекс Кок-Мардана VI — первой половиной VII в., поскольку во второй половине VII в. новые признаки в керамике получают широкое распространение, что отмечается для комплекса керамики второй половины VII — первой половины IX в.
Керамика этого времени получена при раскопках Отрара, Куйруктобе и Мардан-Куюка. К этому же времени относятся и комплексы посуды из Борижарского могильника и некрополя Шага.
Кухонная керамика в основном продолжает традиции предшествующего периода. Это котлы и плоскодонные горшки, лепленные от руки. То же можно сказать и о посуде, предназначенной для хранения продуктов и их переноски.
Появляются новые типы столовой посуды, сделанной на круге. Это керамика «согдийского облика»: кружки с кольцевыми ручками, эйнохоевидные кувшины, а также керамика «кангарского типа» (Байпаков, 1986, рис. 6). Она представлена кувшинами и кружками, покрытыми красным, вишневым и черным ангобом и украшенными вдавленным орнаментом в виде сеток, овалов, елочки, гирлянд (табл. 110, 3-10). Для некоторых кружек характерны зубчатые ручки, ручки с выступами (Байпаков, 1985, рис. 12).
Состав металлических изделий, встреченных при раскопках поселений и могильников, свидетельствует о развитии кузнечного, медницкого и ювелирного ремесел.
На городище Кок-Мардан найдены железные крицы.
Остатки медеплавильного производства обнаружены при раскопках Тоткультобе. Ноты, серпы, ножи, мечи и кинжалы, наконечники стрел изготавливались местными кузнецами. Из серебра и бронзы делали пряжки, украшения, амулеты. Из кости изготавливались накладки сложносоставных луков, различного рода заколки. Использовались в качестве поделочного материала кости и рога домашних и диких животных.
Высокого уровня развития достигло ювелирное ремесло. Украшения из золота со вставками цветного камня и стекла, бусы из хрусталя, сердолика, бирюзы украшали и дополняли женский костюм (табл. 114).
Камень шел для производства зернотерок, жерновов, терочников, оселков. Из гальки изготавливалась сурьматаши — часть туалетного прибора, использовавшегося для сурмления бровей (табл. 115).
Торговля была одним из важнейших факторов развития региона. Обменная торговля с кочевниками осуществлялась на ярмарках в Испиджабе и Отраре. Большую роль играл Великий шелковый путь, одно из ответвлений которого проходило через южно-казахстанские степи (Зуев, 1960, с. 87–96).
Наличие денежной торговли подтверждают находки местных монет VII–VIII вв., обнаруженные в большом числе на Отраре, Куйруктобе, Мардан-Куюке, Алтынтобе, Бузуке правобережном. Монеты трех типов, и те, и другие литые, бронзовые. У монет первого типа на одной из сторон изображен идущий вправо лев на подставке в обрамлении круга из перлов, на оборотной — руническая монограмма «н+уш», возможно принадлежавшая кангарам. Монеты второго типа имеют на одной стороне такого же льва, на другой — монограмму «ат», представляющую собой родовую тамгу тюргешей (Бурнашева, 1973, с. 81–87; Байпаков, 1985, с. 64–71).
И наконец, к третьему типу монет относятся такие, у которых имеется тамгообразный знак в виде «ключа» (Бурнашева, 1987, с. 152).
Если местные монеты свидетельствуют о внутриобластной торговле, то монеты ихшидов Согда VII в., древнетюркские монеты Чача конца VII — начала VIII в., тюркских правителей Ферганы, китайской династии Тан и бухарского типа «гитрифи» (Бурнашева, 1975, с. 60–68) подтверждают важную роль городов в системе международной торговли.
Глава 11Согд V–VIII вв.(Б.И. Маршак)
Еще в 1930-е годы о согдийском искусстве можно было судить только по терракотовым статуэткам (Толстой, Кондаков, 1890, с. 27–30; Веселовский, 1917; Trever, 1934) и по оссуариям, историко-религиозное значение которых было оценено уже в дореволюционное время (Иностранцев, 1907, 1908, 1909; Бартольд, 1966а, б). Их изучение было продолжено перед войной в работах А.А. Потапова (Потапов, 1938) и А.Я. Борисова (Борисов, 1940). С находки в 1933 г. расписного щита в одном комплексе с согдийскими документами начала VIII в. на горе Муг в верховьях Зеравшана началось изучение согдийской живописи (Якубовский, 1939, с. 27). Затем в 1938 г. В.А. Шишкин обнаружил штуковую скульптуру и настенные росписи на окраине Бухарского оазиса, в Варахше. Новый этап исследования наступил после открытия экспедицией под руководством А.Ю. Якубовского росписей в Пенджикенте, где с 1948 г. ежегодно находят произведения монументального искусства V–VIII вв.: скульптуру из алебастра, глины и дерева и, главным образом, живопись на стенах храмов, дворца правителя и многочисленных частных домов. В 1950–1954 гг. были сделаны новые открытия росписей в Варахше (