Марк Захарович усмехнулся.
– Маша спросила: «Хотите, чтоб я спала с вами?» Я даже немного растерялся после ее вопроса, но ответил честно, что хочу, но не настаиваю. Она спросила, в чем будет заключаться мое покровительство. Я ответил, что помогу ей устроиться в театр и стать одной из ведущих актрис. Она подумала несколько минут и сказала, что согласна, но попросила дать ей время привыкнуть ко мне. Я согласился, понимая, что гожусь Маше в отцы, и не каждая девушка может так сразу стать любовницей человека, которого практически не знает.
Полуянов замолчал. Следователь догадывался, что хозяин кабинета ушел в свои воспоминания, и не торопил его.
– Я стал ухаживать за Машей, заваливал ее подарками, цветами, драгоценностями, купил ей квартиру, обставил ее, вскоре у нее появилась своя иномарка. Как обещал, я устроил Машу в театр. Моя девочка, – проговорил он с особой теплотой в голосе, – завоевала признание зрителей уже после первой премьеры. Маша оказалась по-настоящему талантливой.
Полуянов сделал паузу, и следователь снова терпеливо ждал продолжения его рассказа.
– Через полгода мы стали любовниками, – наконец заговорил он, – еще через год у нас родилась дочь.
– Дочь? – не смог сдержать удивление Наполеонов.
– Да, прелестный ребенок, – мягко улыбнулся Полуянов.
– И где она теперь?
– Живет, ни в чем не нуждаясь, под присмотром моей младшей сестры. Маша не хотела афишировать рождение ребенка, и я не стал настаивать, – проговорил он, – тем более что на появлении малышки настоял именно я. Я очень хотел от Маши ребенка. Вы меня понимаете?
Если Наполеонов и не понимал Полуянова, то не стал его разочаровывать и коротко кивнул.
– Вот, наверное, и вся наша история… – вздохнул Марк Захарович.
– А вы не замечали, что с приходом успеха характер Марианны стал портиться? – осторожно спросил следователь.
– Напели уже? – грустно усмехнулся Полуянов.
Наполеонов промолчал.
– Конечно, Маша стала больше о себе понимать, – проговорил Марк Захарович, – но ее можно понять: она молода, хороша собой, талантлива, и успех слегка вскружил ей голову.
– А с дочерью Завадская часто виделась?
Хозяин кабинета помрачнел и ответил неохотно:
– Я уже сказал вам, что Маша скрывала рождение ребенка. Да и времени у нее для посещений не было.
– А вы часто посещали свою дочь?
– Конечно! А как же?! Машенька очень любит своего папочку, – проговорил он с гордостью.
– Машенька?
– Да, мы назвали дочь Марией.
– Насколько мне известно, Завадская по паспорту Марианна.
– Да, это я ее зову Машей. Звал… – поправился он.
– Дочь носит вашу фамилию?
– Да, я же сказал, что очень хотел этого ребенка.
– Как вы думаете, у Завадской были враги?
Полуянов покачал головой:
– Нет, не думаю, Маша никогда не жаловалась.
– Но не секрет, что она не ладила с коллегами.
– Что значит, не ладила? – спросил Полуянов. – Она не ссорилась с ними, просто некоторые из них страшно завидовали Машеньке.
– Зависть может быть опасным чувством, – заметил следователь.
– Если вы намекаете, что кто-то из них убил Машу из зависти, то выкиньте это из головы.
– Почему же, по-моему, неплохая версия, – невинно заметил следователь.
– Пустая трата времени! Ни артисты, ни режиссер, ни тем более обслуживающий персонал не могли убить Машу.
– У вашей протеже были любовники?
– Что?! – взревел Полуянов, приподнимаясь в кресле и весь краснея, как переспевший помидор. – Что вы себе позволяете?!
– Марк Захарович, я с самого начала предупреждал вас, что некоторые мои вопросы могут вам не понравиться, но я обязан их задать, – ровным голосом проговорил следователь.
– Черт вас побери! – выругался хозяин кабинета и опустил свое тяжелое тело обратно в кожаное кресло. – Не было у Маши любовников!
– Почему вы в этом так уверены?
– Это мое дело.
– После того как Завадскую убили, это стало делом следствия. Вы следили за ней? – напрямую спросил Наполеонов.
– Нет. – Полуянов покачал головой и опустил глаза. Он минуты две сосредоточенно рассматривал свои ногти, потом тихо сказал: – Машу мало интересовали интимные отношения.
– Вот как? Но ведь она молодая женщина? – недоверчиво проговорил следователь.
– Вы просто не представляете себе, что значит быть настоящей актрисой. Все ее силы, весь темперамент забирала сцена.
Наполеонов мог бы привести в пример немало актеров, в чьей гениальности не сомневался весь мир, однако за ними тянулся длинный шлейф любовных похождений, но он не стал этого делать. Вместо этого он спросил:
– Но наличие толпы поклонников у Завадской вы отрицать, надеюсь, не станете?
– Не стану, – кивнул Полуянов, – но это были поклонники ее таланта.
– Извините, Марк Захарович, но очень часто восхищение талантом переходит в пламенную страсть к кумиру. Иначе чем объяснить, что поклонники тащат из примерки интимное белье кумиров и чуть ли не на кусочки рвут на них одежду.
– Это все страсти недоумков, – отмахнулся Полуянов, – такие бывают у эстрадников. У театральных актрис совсем другие поклонники.
Наполеонов мысленно не согласился с его точкой зрения, а вслух спросил:
– То есть у Завадской не было никаких происшествий типа сноса головы у кого-то из почитателей?
Полуянов невольно усмехнулся и покачал головой:
– Нет, ничего подобного.
– А что было?
Марк Захарович пожал плечами.
– Букеты, охапки, корзины цветов, подарки разные типа шампанского, дорогих конфет, мягких игрушек…
Наполеонов решил, что о поклонниках Завадской он расспросит в театре, а беседу с Полуяновым пора завершать.
– У Завадской есть близкие родственники? – спросил он напоследок.
– Нет, только я и Машенька. Родители ее умерли сразу, как Маша окончила школу, других родственников нет. Есть близкая подруга – Лиза Тимохина.
– Я могу с ней поговорить?
Полуянов внимательно посмотрел на Наполеонова, вздохнул и ответил:
– Поговорить-то вы с ней можете. Но я сомневаюсь, что Лиза скажет вам хоть что-то новое. Впрочем, пишите адрес, – он махнул рукой, – хотя бы удостоверитесь, что Маша мне не изменяла.
Наполеонов послушно записал продиктованный Марком Захаровичем адрес и телефон Лизы Тимохиной.
После ухода следователя Полуянов обхватил голову руками, склонился на стол и тихо застонал. Дверь кабинета едва заметно приоткрылась.
– Марк Захарович, может быть, вам что-то нужно? – произнес голос секретарши.
– Нет, нет, Людмила Ивановна, спасибо, ничего. А впрочем, принесите чаю, только не очень крепкого.
– Сейчас, одну минуту.
И действительно, буквально через минуту она поставила перед ним чашку чая и тихо вышла из кабинета. Они работали вместе уже 30 лет и понимали друг друга с полуслова. Начальник не однажды помогал своей подчиненной в той или иной жизненной ситуации, и она готова была за него не только в огонь и в воду, но и закрыть его от смертельной угрозы собственной грудью.
Подруга Марианны Завадской Лиза Тимохина жила в двухэтажном доме старой застройки, в квартире, окна которой выходили на старый заросший парк. По-видимому, руки городских служб по благоустройству были настолько коротки, что уже много лет не могли дотянуться до аллей одичавшего парка. И только окно кухни глядело во двор.
Чтобы не пугать женщину, Наполеонов предварительно позвонил ей, представился и сказал, что ее телефон ему дал Полуянов Марк Захарович и ему необходимо поговорить с Елизаветой…
– Степановной, – подсказала она.
– С Елизаветой Степановной, – продолжил следователь, – о ее подруге Марианне Завадской.
– Приходите сейчас, – вздохнула Тимохина в трубку. – Адрес у вас есть?
– Да.
Не добавив больше ни слова, Елизавета положила трубку. Она ждала следователя, поглядывая в окно, и, едва он выбрался из своей белой «девятки», сразу догадалась, что это он, и пошла открывать дверь.
Когда Наполеонов поднялся по старой деревянной лестнице на второй этаж, он увидел на пороге одной из квартир худенькую блондинку в ситцевом халатике с васильками и ромашками на желто-зеленом фоне.
– Вы Елизавета Степановна? – спросил он.
Она молча кивнула.
– Следователь Александр Романович Наполеонов. – Он хотел достать удостоверение.
– Не надо, – остановила она его тихим голосом, – проходите, пожалуйста, – и отступила в глубь квартиры.
Наполеонов последовал за хозяйкой. Они оказались в небольшой уютной гостиной. Недорогую, но современную мебель защищали от пыли льняные чехлы приятного светло-соломенного цвета. На столе, покрытом льняной же скатертью, стояла ваза с одуванчиками, на высокой тумбочке – клетка с прыгающей в ней канарейкой.
– Я сейчас принесу чай, – сказала хозяйка.
– Нет, нет, – остановил ее Наполеонов, – не хлопочите, присядьте, пожалуйста. – Сам он сел в одно из кресел.
Она послушно опустилась в кресло напротив.
– Вы давно знаете Марианну Завадскую?
– Да, мы учились вместе с пятого класса. Нас посадили за одну парту, и мы быстро подружились.
– А потом? – мягко спросил следователь.
– Потом Маша поступила в театральное, а я в швейное училище.
– У нее, наверное, появились новые друзья, шумные компании?
Лиза кивнула:
– Да. Но всякий раз, когда Маша от них уставала, она приходила ко мне, сюда.
– Вы всегда жили здесь?
– Да, с рождения.
– Одна?
– Ну почему одна? – удивилась она. – Сначала с родителями и братом.
– А потом?
– Потом брат женился, а родители переехали жить в бабушкину квартиру в центре города. Мама всегда мечтала жить возле Волги.
– А вы?
– А мне нравится здесь, – улыбнулась она милой, тихой улыбкой.
– Простите, вы не замужем?
– Нет.
– Последнее время вы часто виделись с Завадской?
– Да, Маша приезжала ко мне почти каждую неделю, иногда оставалась ночевать.
– А как на это смотрел Марк Захарович?