– И вам известно его содержание?
– Нет. – На этот раз Ольга опередила с ответом брата.
– И вы не догадываетесь, кто наследник?
– Мы думаем, что мы оба в равных долях, – сухо проговорила Куконина. Брат покивал головой в знак согласия.
– Ну, что ж, не буду больше утомлять вас своим присутствием, – проговорил следователь и покинул квартиру Кукониной.
Он набрал номер телефона Решетниковой, представился и спросил, когда и где они могут поговорить.
– Приезжайте сейчас, – ответил всхлипывающий хрипловатый женский голос. И следователь понял, что Решетникова уже знает об убийстве подруги.
Жила Клавдия Александровна на одной из улиц Старого города в пятиэтажной «сталинке», недалеко от Волги. На двери дома не было ни домофона, ни кодового замка, правда, в подъезде сидела консьержка – старушка лет семидесяти. Поглядев на Наполеонова, она ни о чем его не спросила, только проследила, как он направился к лестнице.
Решетникова жила на третьем этаже, но высокие лестницы создавали впечатление, что поднимаешься, по крайней мере, на пятый этаж. Лифта в подъезде не имелось. Дверь нужной Наполеонову квартиры была деревянной и выкрашенной коричневой краской. Он нажал на звонок, и музыкальная трель нарушила тишину.
На плечах женщины, открывшей ему дверь, лежала пуховая шаль, несмотря на то что было довольно тепло.
– Вы из полиции? – спросила она.
– Следователь Александр Романович Наполеонов, – представился он и развернул перед ней удостоверение.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила она уставшим голосом.
Через минуту они уже сидели в гостиной, одну стену которой занимала стенка, у другой стояли диван и два кресла, напротив них – пианино, а при входе возле двери – два цветка в горшках на полу: фикус и розан. На розане красовалось несколько крупных цветков розовато-малинового цвета, темно-зеленые листья фикуса лоснились. Было заметно, что хозяйка заботливо ухаживает за растениями. Наполеонову невольно вспомнился рассказ Мирославы о том, что растения – живые существа, которые способны не только расти, цвести, но и слышать, ощущать и даже испытывать чувства.
Он повернулся к Решетниковой:
– Клавдия Александровна, вы уже знаете, что случилось?
Она молча кивнула.
– Кто сообщил вам?
– Оля.
– Вы разговаривали с ней перед моим приходом?
– Нет, – быстро сказала женщина, – она звонила мне часа два назад.
– А когда вы разговаривали последний раз с Маргаритой Кукониной?
– Вчера.
– В какое время?
– Вечером.
– Она говорила вам, что едет на реку?
– Да, она там часто бывала.
– С Виталием?
– Не только.
– С кем еще?
– С друзьями. Я тоже с ней ездила туда.
– А с детьми она там бывала?
– Давно, когда они еще были маленькие.
– А потом?
– Потом нет.
– Почему?
– Оля и Альберт не любили деревенский воздух.
– Почему?
– Говорили, что там навозом пахнет, – смущенно проговорила Решетникова.
– Я там был сегодня и ничего такого не почувствовал, – проговорил следователь, поймав взгляд свидетельницы.
– Да, конечно, – поспешно проговорила она, – просто, понимаете, Алик и Оля любили отдыхать за границей, в крайнем случае в Сочи. Там комфорт и все такое.
– А Маргарита?
– Маргарита, – Решетникова печально улыбнулась, – любила выезжать на природу запросто, ей нравилось спать в палатке, купаться в реке, готовить на костре.
– Но она ведь была обеспеченной дамой, бизнес-леди.
– Ну и что? В душе Маргарита оставалась все той же девчонкой, любившей оторваться от цивилизации и побыть дикаркой. Понимаете? – обратилась она к следователю.
– Понимаю. Скажите, Клавдия Александровна, вы одобряли желание подруги связать свою жизнь с мужчиной намного моложе нее?
– Не то чтобы я это одобряла, – замялась женщина, – но и не осуждала.
– Почему?
– Маргарита была счастлива с Виталиком…
– Они не ссорились в последнее время?
– Нет! То есть я не знаю…
– Клавдия Александровна, я должен вас предупредить, что дача ложных показаний наказуема.
Женщина опустила голову.
– Вам перед моим приходом позвонила Ольга Куконина и попросила сказать, что Маргарита собиралась расстаться с Виталием.
Женщина смущенно кивнула и тут же горячо заговорила:
– Но вы и Оленьку поймите, каково ей было видеть, что мать, точно девочка, резвится с парнем, который старше самой Оли всего на два года.
– А что здесь такого особенного? – выказал следователь непонимание. – Вон, звезды выходят замуж за женихов, что их на двадцать и на тридцать лет старше или моложе – и ничего.
– Так то звезды, – вздохнула Решетникова.
– Значит, ваша подруга не собиралась бросать Виталия Артемьева?
Свидетельница тяжко вздохнула и покачала головой.
– Вы не знаете, было ли у Маргариты Кукониной завещание?
– Не знаю, мы никогда не разговаривали на эту тему.
– Однако существует оно или нет, наследниками станут дети Кукониной.
– Естественно, – согласилась Решетникова.
– Вы знали, что Маргарита и Виталий составили брачный контракт?
– Знала, Маргарита сказала, что это Виталик настоял, мол, очень он щепетильный, не хочет выглядеть в ее глазах альфонсом.
– И как она к этому отнеслась?
Решетникова пожала плечами:
– Весело отнеслась, смеялась очень.
– Но контракт заключать не отказалась?
– Нет. Она надеялась, что, узнав о брачном контракте, Альберт и Оля перестанут воспринимать Виталия в штыки.
– Но они не перестали?
Свидетельница снова покачала головой, а потом спросила:
– Вы найдете тех, кто убил Маргариту?
– Приложим все усилия. А вы, Клавдия Александровна, кого-нибудь подозреваете?
– Да кого же я могу подозревать? – искренне удивилась она.
– Значит, вы не думаете на Виталия Артемьева?
– Зачем ему это? – тихо вздохнула Решетникова. – Женившись на Маргарите, он бы как сыр в масле катался, а так… – Она махнула рукой.
– Виталий и Маргарита жили в квартире Кукониной?
– Да.
– Надо думать, что теперь ему придется оттуда съехать?
– Я думаю, что его уже съехали…
– То есть?
– Оля и Алик на порог материной квартиры его больше не пустят.
– А как же вещи?
Свидетельница пожала плечами:
– Не знаю, может, на улицу вынесут…
– Даже так, – проговорил следователь и распрощался.
Уже на пороге он обернулся и спросил:
– Маргарита Куконина никогда не говорила вам, что ей угрожают?
– Нет.
– Может, у нее были проблемы в бизнесе?
– Насколько я знаю, нет. А у нас с Маргаритой друг от друга тайн не было. Если бы у нее появились проблемы, она бы мне сказала. И потом, у нее очень хороший юрист. Петр Яковлевич Тепличный. Поговорите с ним.
– Спасибо, непременно поговорю.
Тепличный – сухопарый мужчина с острым подбородком и в очках – не смог порадовать Наполеонова новой информацией. Он не скрывал своей озабоченности дальнейшей судьбой фирмы и не выказывал ни малейшей симпатии к детям Маргариты Кукониной, зато о Виталии Артемьеве отозвался достаточно тепло и заявил, что из этого парня будет толк.
– Опять несолоно хлебавши, – бурчал себе под нос Наполеонов. Он напоминал себе, что отрицательный результат – это тоже результат, но успокоиться не удавалось.
Вечерело. Длинные тени деревьев легли на тротуар. Ветер лениво шуршал молодой листвой. С реки тянуло прохладой, и где-то совсем рядом пахло какими – то цветами. Наполеонов собрался уже на все махнуть рукой до завтрашнего утра и поехать домой спать, как завибрировал его сотовый.
Глава 6
– Александр Романович, вы где? – спросил голос в трубке.
– По пути домой, – буркнул недовольный следователь.
И предчувствия его не обманули…
– Разворачивайтесь и поезжайте на Онежскую, 28, квартира 14. Группа уже там.
– Почему я? У меня дел невпроворот!
– Так это по вашему делу. Опять женщина с розой.
– Черт! – выругался Наполеонов и отключился.
Возле дома на Онежской стояли машины «Скорой» и полиции. Внизу дежурили двое полицейских.
– На четвертом этаже, – сказал один из них следователю, Наполеонов кивнул и вошел в подъезд.
На лестнице пахло сердечными каплями, и чем выше он поднимался, тем сильнее был запах.
Дверь была слегка приоткрыта, из-за нее доносились голоса.
Явственнее всех звучал бас Незовибатько. Хотя Афанасий Гаврилович всегда старался говорить тихо, это ему никогда не удавалось. Наполеонов вошел в квартиру, в прихожей его встретил один из оперативников и указал на комнату, из которой и доносились голоса.
Медэксперт, стягивая перчатки, о чем-то говорил с молоденьким доктором «Скорой помощи». Видно было, что доктор переживает, а Илинханов что-то втолковывает ему, вероятно, пытается подбодрить.
– Не привык еще, бедолага, – пожалел юного доктора Наполеонов.
– Ну, что тут, Зуфар Раисович? – спросил он у Илинханова.
– Все то же самое, – отозвался тот. – «Скорая» ей точно не поможет, так что доктор может быть пока свободен.
Наполеонов кивнул, и врач «Скорой», не оглядываясь и не прощаясь, заторопился к выходу.
– Птенец, – сказал про него медэксперт. – Только со студенческой скамьи.
– Привыкнет.
Илинханов кивнул:
– Я тоже тут больше не нужен, подробности после вскрытия.
Наполеонов отыскал старшего группы, приехавшей по вызову, и тот проинформировал следователя:
– Вызвала полицию соседка. Ее сын, пацаненок, шел с улицы и заметил, что дверь в 14-ю квартиру приоткрыта, он сказал матери: «Мам, а у тети Нади квартира не заперта». Та пошла поглядеть, сначала постучала, потом заглянула и позвала соседку по имени. В ответ ни звука. Ну, она зашла, заглянула на кухню, там пусто, приоткрыла дверь в гостиную и увидела на полу свою соседку Надежду Сергеевну Королеву. Женщина испугалась, закричала, кинулась вон, уже из своей квартиры позвонила в «Скорую» и полицию.