Она кивнула и произнесла скорее утвердительно, чем вопросительно:
– Вы из-за Оксаны?
– Да…
– Садитесь. – Она убрала с обитого зеленым плюшем кресла ворох скомканной ткани, скорее всего, это были сценические костюмы.
Наполеонов сел. Кресло оказалось удивительно удобным, не жестким и не мягким до такой степени, что севший в него как бы проваливается в глубину. Женщина выкатила из-за столика с зеркалом крутящийся стул и пододвинула его поближе к креслу следователя.
– Вы давно работаете пианисткой в клубе «Дикая рябинка»?
– Скоро десять лет.
– И вам нравится здесь?
– Почему бы и нет? – пожала она плечами.
По лицу Макаровой он видел, что женщина не понимает, зачем он задает ей эти вопросы, и решил пояснить:
– Ведь у Оксаны Симоненко тоже когда-то была творческая профессия.
– Была, – печальным эхом отозвалась пианистка.
– Антонина Геннадьевна, вы хорошо знали Оксану?
– Еще бы! – воскликнула та и, не удержавшись, добавила: – Оксана глупо поступила, бросив сцену.
– Почему?
– Потому что, когда детей отправили учиться за границу, на нее напала тоска зеленая! Она не знала, чем себя занять, даже ходила на какие-то дурацкие курсы.
– На какие?
– Да я уже и не помню.
– А в браке Оксана была счастлива?
– Вполне, – повела плечами Антонина.
– А нельзя ли поконкретней?
– Да уж куда конкретней, – отмахнулась пианистка и тут же спросила: – Вы сами женаты?
– Нет еще.
– Тогда даже не знаю, как вам объяснить. – Она задумалась.
– Объясните, как сумеете, я понятливый, – улыбнулся он.
– Ну, хорошо. Вы, наверное, знаете, что, когда люди женятся по любви, они первое время охвачены страстью, ни минуты не могут прожить друг без друга, и им кажется, что так будет всегда. – Она вопросительно посмотрела на следователя.
Тот кивнул, соглашаясь.
– Но проходит какое-то время, – продолжила Макарова, – накал страсти спадает, люди привыкают один к другому или даже друг от друга устают. Одни оказываются к этому готовы, другие нет.
– Вы хотите сказать, что ваша подруга оказалась не готова к тому, что супруг несколько поостыл к ней?
– Вроде того.
– Симоненко хотел развестись с женой?
– Упаси боже! Что вы такое говорите! – протестующее воскликнула Макарова.
– В таком случае выходит, что Самуил Семенович решил несколько разнообразить свою интимную жизнь?
– Вы догадливы.
– Ваша подруга знала, что муж ей изменяет? – прямо спросил следователь.
– Во всяком случае, догадывалась, – осторожно ответила Макарова.
– Она сама говорила вам об этом?
– Ничего она мне не говорила, – покачала головой Макарова.
– Тогда откуда вы узнали об изменах Симоненко?
– Я видела его несколько раз с другими женщинами, – неохотно призналась свидетельница.
– С другой или с другими? – уточнил следователь.
– С другими…
– Надо ли это понимать так, что бизнесмен не особо скрывал свои измены?
– Думаю, он считал, что раз он обеспечивает Оксане шикарную жизнь, то сам имеет право на небольшие шалости на стороне.
– А ваша подруга не пыталась отомстить мужу?
– То есть как – отомстить? – не поняла или сделала вид, что не поняла, Макарова.
– Оксана тоже могла завести друга на стороне…
– Это исключено, – категорично заявила свидетельница.
– Ну почему же? – спросил следователь, уже выстраивая в уме версию, что Симоненко завела себе друга, и за это муж ее убил. Не сам, конечно…
Но ядовитая реплика свидетельницы не дала ему выстроить версию до конца.
– Что позволено Юпитеру, то не позволено быку, – сказала она.
– Вот как, – усмехнулся следователь, – почитываете на досуге Публия Теренция Афрома?
Свидетельница ничего не ответила, только вздернула подбородок.
«Афрома она, кажется, не читала», – решил Наполеонов и продолжил:
– Мне помнится, что Зевс и сам побывал быком…
– Мало ли кем он там побывал, – не выдержала Макарова, – но Оксана даже в мыслях не держала изменить мужу.
– Жаль…
– Что?!
– Нет, ничего, это я так. Антонина Геннадьевна, а вы не знаете, никто не угрожал Оксане?
– В смысле?
– В смысле анонимных писем, звонков, эсэмэсок?
– Нет, – уверенно сказала Макарова.
– Может, она вам просто не сказала?
– Если бы что-то было, то обязательно бы сказала.
– Почему вы так уверены в этом?
– Потому, что у нас не было тайн друг от друга.
Наполеонов неожиданно для себя подумал, есть ли у него у самого тайны от Мирославы Волгиной? У него вроде бы нет. А у нее вполне могут быть. Вот у Витьки раньше точно тайн от него не было, а сейчас? Где он теперь, его друг детства Виктор Романенко? И когда только исчезнут на земле эти чертовы горячие точки и хорошие парни перестанут проливать в них свою кровь? Наполеонов невольно вздохнул. В мир реальности его вернул голос свидетельницы:
– А вам не кажется, что Оксану убили случайно?
– Случайно?
– Ну да, ведь, по идее, ее там не должно было быть. Может быть, она появилась там не вовремя?
– Ей позвонили и просили вернуться.
– Это правда была Данилова?
– Откуда вы знаете?
– Ирма сказала…
– Нет, я не думаю, что это была Светлана Васильевна…
– А кто же?
– Если бы я это знал, то сейчас не сидел бы с вами, Антонина Геннадьевна, а беседовал бы с задержанным преступником.
– Понимаю…
– Антонина Геннадьевна! – громко воззвала просунувшаяся в неожиданно приоткрывшуюся дверь крупная курчавая голова. – Вам пора за рояль!
– Да, да, уже иду, – ответила Макарова, поднимаясь со стула, и обратилась к Наполеонову: – Извините, но…
– Я, собственно, уже спросил вас обо всем, о чем хотел, – перебил ее бесцеремонно следователь. – Если понадобитесь еще, я позвоню, до свидания.
Ей хотелось сказать «прощайте», но, выдавив из себя улыбку, она сказала «до свидания».
В коридоре Наполеонов налетел на кряжистого мужчину невысокого роста с карими глазами навыкате. В сочетании с кудрявой головой эти глаза и короткое туловище делали его похожим на мультяшного барашка. Следователь хлопнул его по плечу и быстро прошел мимо.
– Кто это? – спросил барашек пианистку.
– Так, один знакомый, – отозвалась она неопределенно.
– А-а… – протянул барашек недоверчиво.
Выйдя из клуба, Наполеонов постоял немного на крыльце, любуясь ярко окрашенным небом, краски которого вот-вот начнут затухать. Визит к Студниченко он решил перенести на завтра. Спустившись по ступеням, Наполеонов достал сотовый и набрал номер телефона детективного агентства «Мирослава».
– Детективное агентство «Мирослава» слушает, – отозвалась трубка мелодичным голосом Мориса Миндаугаса.
– Привет, это я, Шура. Мирослава далеко?
– Сказала, что пойдет на озеро.
– А сотовый с ней?
– Не думаю…
Наполеонов догадался, что Миндаугас улыбается.
– Ладно, пока я подъеду, надеюсь, Слава с озера вернется.
– Конечно, приезжай.
Забираясь в свою белую «Ладу Калину», Шура думал о том, какое же это все-таки счастье, когда у человека есть друзья, к которым всегда можно приехать и просто посидеть рядом, поговорить, а то и поплакаться в жилетку.
Заходящее солнце небрежно водило золотистой кисточкой лучей по яркой зелени весенней травы, покрывая ее сверкающей пыльцой. Мирослава сняла с плеча влажное полотенце и стала подниматься на крыльцо. В дверях она столкнулась с Миндаугасом.
– Шура сейчас подъедет, – обрадовал он ее.
– Наверняка голодный, – улыбнулась она.
– И, кажется, не слишком радостный…
– Да, маньяк, оставляющий розы, кому хочешь настроение испортит.
– Вы верите, что это маньяк? – спросил Морис.
Она пожала плечами:
– У меня слишком мало информации, чтобы судить об этом.
Она тотчас отвела глаза в сторону, и он догадался, что ей очень хочется подключиться к этому делу. Морис только открыл рот, чтобы предложить Волгиной поработать на общественных началах, как раздался звонок.
Миндаугас открыл ворота. Приехал Наполеонов. Мирослава заметила, что лицо Шуры похудело и весь вид его был далек от привычного – пышущего здоровьем.
– Я в душ, – сказал он и прошел мимо хозяев внутрь дома.
Потом был ужин, который сопровождал вялый разговор ни о чем.
И лишь после чая Мирослава осторожно спросила:
– Как у тебя дела?
Наполеонов отмахнулся и вздохнул.
– Никаких версий?
– Версий куча, зацепок ни одной.
После непродолжительного молчания он сказал:
– Если б каждое убийство было само по себе. А так они в одной цепочке, и я не могу понять, что их объединяет.
– Ты думаешь, это не маньяк?
– Может, и он. Но женщины разные по возрасту, внешности, профессии. Как он их выбирает?
– Общие знакомые не прорисовываются?
– Нет. Вы в курсе, что информация уже просочилась в газеты? – спросил Наполеонов.
Мирослава и Морис кивнули.
– Возле всех алые розы, вернее, одна на длинном стебле. За что журналисты не преминули уцепиться и преподнесли все в виде сенсации, щекочущей нервы обывателям.
– Чего ты хочешь от журналистов, – обронила Мирослава.
– Может, убийца связан с разведением или продажей цветов? – предположил Морис.
– Ты хочешь сказать, что это псих от Флоры?
– Это ведь не исключено?
– Не исключено…
Неожиданно взгляд Наполеонова загорелся, и он спросил:
– Помните «Убийство по алфавиту» Агаты Кристи?
– Но где здесь алфавит? – спросила Мирослава.
– Алфавита нет, но, может, убивают многих, чтобы скрыть одно убийство?
– Мысль интересная, – согласилась Волгина, – но меня лично она не вдохновляет.
– Это еще почему?!
– Было бы все слишком просто…
– А ты обожаешь сложности! – рассердился Наполеонов.
– Шур, не злись. Ты ведь и так прорабатываешь разные версии.
Он кивнул.
– Ну, и кто там из родственников может быть заинтересован?