ой девять пенсов. Помните, шеф? Но, кажется, была и еще статья?
— Да, была. За ней водились еще кой-какие грешки. Не она ли была безутешной вдовой в том мошенничестве со страховыми полисами? Какая узкая направленность. Не любила разбрасываться.
— Да, это она. Значит, вы ее вспомнили. Может, теперь уделите больше внимания моим словам. Так вот, она снова вынырнула, и не где-нибудь, а на Эйпрон-стрит. Я ее только что видел. Она посмотрела на меня — взгляд совсем не изменился, — но не узнала.
— Где это было?
— В аптеке. Я же сказал вам. — Лагг начал терять терпение. — Я зашел туда что-нибудь купить — голова разламывалась после вчерашнего угощения. Говорю со старым «парегориком»[107] тут она и входит. Он посмотрел на нее, она на него и шмыг на заднюю половину.
— В самом деле очень странно.
— А я что вам говорю. — Толстяк весь колыхался от возмущения. — О чем вы мечтаете, о Рождестве? Простите, шеф, это выше моего понимания. Но я тоже согласен. Очень странно!
— Чрезвычайно. Между прочим, я говорил сегодня с твоим старым приятелем. Тоса помнишь?
Белое круглое лицо еще больше раздулось от удивления.
— Бог мой, так передвинуть назад стрелки времени! Ну и как поживает старый мошенник? Его еще не повесили?
— Напротив, женился, стал вполне респектабельным. Помог нам кое в чем.
— Значит, надел семейный хомут? Это хорошо, — произнес он одобрительно. — Отличный мужик, если использовать по назначению.
Кампьен посмотрел на верного друга с легким неодобрением.
— Ты все-таки большой циник, Лагг, если говорить беспристрастно.
Лагг решил оскорбиться.
— Я слишком стар для таких шуточек. Я вообще предпочитаю держаться от секса подальше. Но при чем все-таки здесь аптекарь? Конечно, Белла может быть его тетушкой. Если подумать, вполне может. Он такой, что других родственников и представить нельзя. Но с другой стороны, она ведь промышляет смертью, а значит, Эйпрон-стрит сейчас по ее части.
— Кстати, к вопросу о родственниках, есть ведь еще Джес, — заметил Кампьен безжалостно. — Мистер Люк, видно, у него задержался, как по-твоему?
— Скорее всего. Он вышел ко мне, когда я заглянул к Джесу в мастерскую. А здорово придумано — гробовая мастерская! Он меня очень вежливо спросил, не смогу ли я пойти предупредить вас, что он задерживается. Вид у него был, как будто он что-то унюхал.
— А что сват?
— Никаких жалоб, — фыркнул Лагг. — Этот Люк, между прочим, далеко пойдет.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что вцепился мертвой хваткой. — Черные глазки сардонически улыбнулись. — Пятидневная неделя не для Люка. Как бы его в понедельник утром кондрашка не хватила. А вот, кажется, и он!
Быстрые легкие шаги застучали по деревянной лестнице, ведущей с улицы. Дверь резко отворилась, на пороге появилась могучая фигура инспектора, и комната сразу сократилась в размерах.
— Простите, сэр. Я никак не мог расстаться со старым плутом, — улыбнулся он Кампьену. — Они с сыном как два провинциальных комика. Будь мы не так заняты, я бы привел их сюда, чтобы и вы развлеклись. Но, думаю, на ближайшем заседании полицейского суда мы еще получим это удовольствие. «Сарай был сдан без моего ведома, — заявил Джес и позвал сына: — Мальчик!» — С этими словами Чарли Люк опять начал целую серию перевоплощений, уподобляясь то человеку, то предмету, особенно поразившему его воображение. Сейчас это было отделанное тесьмой черное пальто Джеса. Восхищенный Кампьен так и видел перед собой его чопорный силуэт.
— «Это я его сдал, — отозвался сынок, — знаю, что поступил плохо, ты уж прости меня, отец», — продолжал рассказывать Люк, и слушателям как живой явился младший, половинной дородности Пузо. — «Я сдал его по своему сердоболию. Ты, отец, всегда учил меня быть сердобольным». Парень чуть не ползал на коленях, умоляя отца простить. Представление продолжалось долго, и все в таком же духе.
Люк сел за стол и ударом большого пальца по колокольчику вызвал хозяйку миссис Чабб.
— Можно было слушать до вечера. Джес очень сердился на Роули и еще на кого-то. Может, на бедного Даннинга. Хотя на него вряд ли.
— В ком-нибудь из них можно заподозрить владельца дубинки?
— Наверное. — Люк нахмурился. — Хотелось бы мне знать, что это у них за возня с гробами. Я отрядил полицейского следить за ними. Добросовестный парень, доброе сердце, только вот голова чуть-чуть подкачала. Но лучше у меня на сегодня никого нет. С кадрами туго, а тут еще объявлен розыск этого убийцы с Грик-стрит.
Лагг презрительно ухмыльнулся.
— Никак не поймают висельника. Стрелял в фараона, попал в прохожего, — проговорил он с высоты собственной добродетели.
— Опять натянут вам нос, помяните мое слово.
— Просто у нас не хватает полицейских. Но старину Джеса мы не упустим. Хотя мне как-то не верится, что он отравитель. А вы что скажете, мистер Кампьен?
В эту минуту дверь отворилась, и хозяйка внесла поднос с пивом и бутербродами. Сухощавый мужчина в роговых очках предпочел промолчать. Он неторопливо встал и подошел к окошку, сквозь которое был виден нижний зал. Какое-то время он стоял, лениво наблюдая входящих и выходящих посетителей. Но вдруг насторожился, приблизил лицо к стеклу, в глазах под очками зажегся охотничий огонек.
— Смотрите, — позвал он Люка.
В бар вошли двое и, раздвигая толпу, устремились к стойке. Было очевидно, что это приятели, пришедшие сюда поговорить наедине. Один, несомненно, был мистером Конгривом из банка, другой, галантный, слегка потрепанный, в неописуемом с длинной талией голубом пальто, был не кто иной, как Кларри Грейс. Они говорили друг с другом непринужденно и доверительно, как близкие друзья.
— Я уже видел их здесь, — сказал, размышляя о чем-то, Люк.
— Ходят сюда всю эту неделю. Я думал, они встречаются здесь пропустить рюмку-другую, но теперь смотрю на них вашими глазами, — и Чарли Люк насадил на нос своими выразительными пальцами воображаемые очки в роговой оправе. — Хотя вряд ли они к чему-либо причастны. До этого дня я ни разу не говорил с этим древним старцем. Да, вижу, теплая компания. Все-таки надо будет и ими заняться.
— Интересная публика проживает у вас на Эйпрон-стрит. Вот, например, тетушка аптекаря. Вы что-нибудь о ней знаете? — самым любезным тоном проговорил Лагг и был вознагражден. Люк резко повернулся к нему, глаза стали острые и взволнованно заблестели.
— У папаши Уайлда новая женщина? — спросил он.
— Во всяком случае, пол женский. — Лагг, очевидно, не хотел распространяться о ней. — А что, он часто принимает у себя посетительниц?
— Заходят время от времени, — усмехнулся Люк. — Он здесь у нас притча во языцех в этом отношении. Придет и останется у него на день-другой. Ночует, словом. Все они разные, всегда в высшей степени почтенные, во всяком случае судя по внешнему виду. Да, кстати, мистер Кампьен, вы у него уже были?
— Нет. Это удовольствие мне еще предстоит. Он что, дамский угодник?
— А кто же нет? — Инспектор произнес эти слова светским тоном, но и с некоторой грустью. — Причем вкусы в этом отношении у всех разные. Папаша Уайлд любит вполне определенный тип женщин, несчастных, так сказать, похоронного вида. И любит он их очень недолго. Странно, конечно. Но ведь каждый по-своему с ума сходит. Короче говоря, этот старый чудак…
Лагг вдруг встал и значительно произнес:
— Прошу прощения. Вы сказали «похоронного»?
— Да, — сказал инспектор и слегка поежился от этого чересчур внятно произнесенного слова. — По крайней мере всегда одеты в черное и лицо как бы заплаканное. Но эту последнюю я не видел.
— Это Белла Макгрейв.
Чарли Люку имя ничего не сказало, и на широком, как луна, лице Лагга разлилась снисходительная улыбка.
— Вы еще очень молоды, — проговорил он, явно любуясь собой. — И вот мы с моим хозяином…
— …который лет на двадцать младше своего доброго слуги, — безжалостно прервал его Кампьен и сам окончил начатую тираду: — спешим сообщить, что эта «тетушка», возможно, одна мелкая мошенница, которую на наших глазах упрятали на полтора года в тюрьму. Это было, кажется, в год великой выставки, словом, в те годы. Кстати, как отнесся доктор Смит к результатам анализа?
— Совсем пал духом, — сочувственно ответил Люк. — Я пытался его утешить, сказал, что он-то уж, во всяком случае, ни в чем не виноват. И он тогда поведал мне одну интересную вещь. Вы ведь знаете мисс Джессику, младшую из Палинодов, ту, что сидит в парке? Так вот, она давала старику-молочнику маковый чай. Он пациент нашего доктора, у него бывают свищи. Доктор говорит, он как-то застал молочника под сильным действием наркотика, причем тот ничего, кроме зелья мисс Джессики, не пил. Благодаря ему боли, правда, прекратились. Доктор объяснил, что собирала она определенный вид мака в какой-то определенный месяц, она могла бы изготовить хоть целое ведро сырого опиума и шутя отправить беднягу на тот свет. — Люк замолчал, тяжело нахмурился и прибавил: — На одном этом основании мы могли бы ее арестовать. Но я не буду. Не вяжется это с ней.
— Я тоже о ней думал, — признался Кампьен. — И просто не верю, что она могла бы добывать гиосцин из белены, которая растет в парке.
— И я тоже, — отозвался Люк. — Но все равно и ею придется заняться, хотя, по-моему, пустая трата сил и времени. Мисс Джессика — очень странная женщина, она мне напоминает фей из волшебных сказок, не знаю почему. Она… — он прервал себя на полуслове, встал, прислушался, и все трое обратили взоры на дверь, которая стала медленно, осторожно открываться.
Мисс Джессика в прогулочном наряде и в обычное-то время являла собой зрелище, доставляющее мало удовольствия, но это ее вторжение, столь удачно приспевшее, произвело на присутствующих прямо-таки удручающее впечатление. Увидев на другом конце стола Кампьена, она улыбнулась чуть застенчиво и сказала:
— Вот вы где. — Ее остренькое личико просияло. — Я хотела поймать вас до прогулки. Я в это время, вы знаете, всегда гуляю. Не могли бы вы пойти сейчас со мной?