безумную, несусветную чушь.
– Какую?
– Он рассказывал о какой-то наследственной болезни, о чем-то, что передается в его семье, о чем-то, что, по его словам, я должна знать.
Я села, как будто меня ударило током.
– О чем-то, связанном с Джарвисом?
– Да!
Она снова начала плакать. Я умоляла ее успокоиться, чтобы во всем разобраться и понять, что происходит. Я вылезла из-под одеяла. Голова у меня закружилась, перед глазами заплясали искры и огоньки, потому что я привыкла находиться в горизонтальном положении. Я попробовала еще раз, и теперь мне удалось подползти к Хетте и сесть рядом с ней. Я была в мешковатых, рваных, дешевых штанах, с растрепанными волосами, но могла наконец приступить к делу. Я принялась утешать Хетту.
– Хорошо. Не торопись. Начни заново, используя больше слов. Давай, дыши медленнее, ладно?
– Он сказал, что он ругару. Он сказал, что в его семье ими становятся все. Что именно об этом говорится в книге, которую он тебе дал. Это его мемуары или что-то в этом роде.
– В той, которая написана на мертвом языке?
– На языке его предков. Он видит на нем сны всю свою жизнь. В течение примерно года, время от времени, проснувшись, он записывал несколько предложений на этом языке, этими значками. Он говорит, что книга, которую он дал тебе, была продиктована той частью его самого, которая направляла историю его семьи.
Я взяла руку Хетты и сжала ее.
– Не волнуйся. Я почти уверена, что Лоран заблуждается, хотя…
– Что?
Я только сейчас вспомнила, как его лицо слегка изменилось, когда я в последний раз по-настоящему с ним разговаривала. Затем мне пришла на ум сцена в «Лайлзе», где он пытался продвигать «Империю дикой природы» так, словно то была Святая Библия. В этой книге присутствовал омерзительный, но в то же время привлекательный ругару. Было ли в этом что-то особенное?
– Давай попросим его прийти и почитать нам свою книгу. Так мы выясним, о чем он говорит.
Снизу донесся тонкий вой Джарвиса – продолжительный скорбный звук. Хетта сбежала вниз по лестнице. Я продолжала сидеть на краю кровати. Внезапно, не раздумывая, я вскочила, подошла к комоду и вытащила свои любимые черные джинсы. Следующее, что я осознала, – черные джинсы на мне и черная футболка с длинными рукавами тоже. Я спустилась по лестнице, покинув свое одиночество, возвращаясь в ту игру, в которую мир играл со мной, с нами.
История ругару
Мы устроили чтение во дворе. Поллукс, я, Хетта, малыш на коленях у Хетты и Лоран напротив нас. С пугающе серьезным выражением лица он достал книгу – это была «Империя дикой природы» – из коричневой кожаной сумки. На мгновение он прижал книгу к сердцу.
– Наконец-то, – сказал он, – появилось на свет повествование, говорящее от имени моего народа…
– Да, ее автор метиска, – быстро вставила я, – как и ты.
– Она может быть одной из нас и в других отношениях. – Его голос был мягким, как замша из оленьей кожи. – Хотя я бы не рискнул утверждать.
Он отложил первую книгу и осторожно достал из мягкой сумки другую, на сей раз собственную. Он открыл ее, разгладив страницу пальцем, облизнул губы и уставился на слова, как будто значки, которыми они были написаны, двигались.
– Почему бы вам не почитать? – Я должна была поскорее покончить с этим. – Или просто рассказать своими словами о вашем наследии?
Лоран отложил книгу и сказал, что в таком случае он расскажет предысторию. Хотели бы мы побольше узнать о метисах?
– Нет, – ответила я, но он уже начал.
Он говорил от сердца, решительно. Было трудно не почувствовать себя менее обеспокоенной, но перемена показалась мне настолько внезапной, что я попыталась стряхнуть с себя это наваждение.
– Из поколения в поколение…
Я описала рукой несколько кругов, подгоняя его. Он заговорил быстрее:
– Мы пробирались вдоль рек, продавая меха, напиваясь в стельку и женясь на хорошеньких индианках, пока не добрались до Манитобы. Как только мы вышли на Равнины, друзья мои, – тут его глаза сверкнули, – мы стали другим поколением! Мы сменили наши каноэ из коры на лошадей и принялись охотиться на бизонов. Когда поголовье бизонов сократилось, и они в основном превратились в кости, разбросанные по прериям, мы занялись сельским хозяйством, занимали участки или покупали землю везде, где могли. Потому что мы легко приспосабливаемся. В этом кроется наш успех. Кроме того, мы искренне религиозные люди, которые любят классные вечеринки. Мы джигитовали, играли на скрипке, разговаривали со святыми и Девой Марией, верили в дьявола, Бога и ругару.
Я подняла руку:
– Давайте перейдем к семейным делам. Когда это началось?
– Впервые это случилось с моим прапрадедушкой Грегуаром, – ответил Лоран. – Его отцом был мужчина в элегантном черном костюме, пришедший на свадебное торжество, которое в прежние времена могло длиться целую неделю. Каждый вечер этот человек появлялся в дверях со скрипкой. О, как он умел играть! А еще танцевать. Мужчины-метисы были известны своими невероятными прыжками. Этот человек мог взлететь в воздух и ударить подошвой ботинка по потолку. И он был совершенно очарователен. Он уделял внимание каждой женщине и соблазнительно разговаривал даже с бабушками, которые чуть не умирали от смеха. Он играл в кости с детьми, пил и беседовал по душам с мужчинами. И конечно же, он присоединялся к скрипачам, играл вместе с ними их дикие песни, которые вызывали невероятные эмоции: заставляли плакать, кричать от радости, танцевать самые возмутительные джиги.
Я ничего не могла с собой поделать. Боже, помоги. Я жадно слушала Лорана. А рядом со мной слушала Хетта. Я чувствовала затаенную сосредоточенность в ее напряженном молчании.
– Вот тут-то и вступает в игру моя трижды великая бабушка. Она была самой милой, самой доброй, самой кроткой, самой нежной девушкой из всех. Беренис была известна своим смиренным, всепрощающим голубиным взглядом. Каждый вечер этот незнакомец приходил на свадьбу. В полночь он откладывал скрипку и вел Беренис на танцы. Неделя шла за неделей, и они танцевали каждый вечер, и старушки заметили, что у него на шее вырос клок волос. Мехом были оторочены и его сапоги. Возможно, это им лишь казалось, но создавалось впечатление, что его лоб стал ниже, а нос шире. А зубы немного белее и острее. Можно было подумать, что вскоре поднимется шум и его прогонят или схватят, но он был таким общительным, и никто не хотел его оскорблять. Только в последнюю ночь празднования, ровно в полночь, они во всем убедились.
– Убедились в чем?
Я украдкой взглянула на отца Джарвиса. Хотя Хетта укачивала сына, ее губы были слегка приоткрыты, а глаза с интересом смотрели на Лорана. Тот наклонился вперед и искусно жестикулировал, как это делают записные рассказчики:
– Когда свадебное торжество заканчивалось под маниакальные рыдания скрипок и безумные танцы всей вечеринки, красивый незнакомец положил свою скрипку в футляр с ремешками, повесил его на шею, вскинул голову и завыл. Теперь было видно, что у него очень длинные и острые зубы, настоящие клыки. Прямо на глазах у танцоров его волосы превратились в густую белую шкуру. Широкая спина разорвала пиджак. Но он наложил на всех такое сильное заклятие, что даже когда вынес Беренис за дверь, никто их не остановил. Говорят, она со счастливым видом цеплялась за ругару и смеялась, настаивая на том, чтобы все их пропускали.
– Я не могу поверить, что отважные охотники на бизонов не стали их преследовать, – холодно произнес Поллукс, на которого рассказ не произвел впечатления.
– Конечно, несколько членов семьи девушки попытались отправиться в погоню. Но этих двоих оказалось невозможным выследить, они слишком далеко ушли в заросли. Они пропали на все лето. Семья Беренис то оплакивала ее и считала мертвой, то ругала на чем стоит свет проклятого ругару и настаивала на том, что девушка все еще жива.
– Наконец, однажды на рассвете, ругару доставил Беренис обратно к дверям ее родительского дома. Беренис неделями плакала и хандрила, при этом утверждая все время, что ругару совсем не причинил ей вреда, пока наконец не поняла, что беременна.
Лоран остановился и посмотрел на нас широко раскрытыми глазами.
Хетта уставилась на него в ответ с глупой озадаченной улыбкой на лице, а я подумала: «О нет».
Поллукс все еще пытался сохранять хладнокровие, его лицо было спокойным, но большие обутые в серые кроссовки ноги пританцовывали. И он нервно подергивал себя за волосы. Я схватила его за руку, прежде чем он выщипал весь свой хвост.
– Что случилось потом? – спросил он сдавленным голосом.
– Для Беренис нашли бесстрашного мужа. Ребенок родился с благословения ничего не ведавшего священника. Когда младенца крестили, вода с шипением стекала с его лба. Но доброта Беренис и благочестие священника сделали свое дело, и мальчик, которого назвали Грегуар, вырос хорошим человеком, трудолюбивым, верным, набожным. Казалось, что сила доброй души Беренис уничтожила в нем все, обычно присущее ругару. Грегуар танцевал, но никогда не играл на скрипке, женился на одной тихой девушке и жил с нею до конца своих дней.
Сказав это, Лоран повернулся к Поллуксу с почтительным поклоном. Затем он сделал многозначительную паузу, как бы говоря: «Ваша забота о Хетте благородна, и я разделяю ее! Я не такой, как первый ругару. Я пошел в Грегуара!» Затем он продолжил:
– Грегуар обладал некоторыми медицинскими знаниями, которым его мать научилась летом, когда ее похитили. Только когда он погиб, сброшенный в возрасте пятидесяти шести лет понесшею лошадью, начались проблемы.
– Как водилось в те времена, гроб смастерил плотник. Люди принесли еду на поминки, а его родные и друзья накрыли стол в доме, где еще лежало мертвое тело. Около полуночи первой ночи глаза мертвеца открылись, и он издал тяжелый стон. Его жена разволновалась, схватила за руку и попыталась усадить, но он был мертв, и не вызывало сомнений, что его телом насильно овладела какая-то потусторонняя сила.