– Это было просто…
– Что просто, твою мать? Просто так, от скуки ляпнула? Или чтобы поскорее своего добиться? Я не пацан, Тася, чтобы в кукольные чувства играться и по углам в прятки бегать.
– Я не играю, но мне довольно того, что у меня есть.
– Значит, нет? – спросил он повторно, протягивая ей это массивное золотое кольцо. Не смогла вымолвить ни слова, просто смотрела на него глазами, полными слёз, даже кивнуть или отрицательно помотать головой не могла.
– Ну и сука же ты, Тася! – в сердцах выпалил Артём, зашвыривая кольцо куда-то в угол комнаты, – я со всей душой к тебе, а ты вот этими своими сраными туфлями прямо по ней прошлась!
Он смерил её гневным взглядом и резко вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Таисия не могла сдвинуться с места, просто слушала, как бешено колотящееся сердце отмеряет удары, пыталась их сосчитать, но каждый раз сбивалась со счёта. Когда она наконец выпала из состояния оцепенения, даже машины Артёма во дворе уже не было. Только пустота и больше ничего. Внезапно она поняла, что говорила о многом и всё не то, так и не сказав ему самого главного.
Глава 32. Июль
В нашей комнате окна закрыты,
В нашей комнате нет дверей.
Мы хотели, чтоб не было выхода,
Чтобы не было даже щелей.
Только нет преград для ухода,
Как и нет причин для прощенья,
И стоит у закрытого входа
Долгожданное возвращение.
Владимир Праслов
Он вернётся, убеждённо думала Таисия. Так же, как и всегда. Будет обижаться час-два или пару дней, но неизменно появится рядом, изнемогая от разлуки и идя ей навстречу. Но он не появился ни на следующий день, ни через два, ни через неделю… Автоответчик равнодушно просил оставить своё сообщение после звукового сигнала – и больше ничего. Тишина и пустота обрушились на неё, заполняя собой одинаковые дни, казавшиеся серыми, несмотря на то, что за окном буйствовал конец июля и лето было в самом разгаре.
Таисия не предполагала, что будет так сильно тосковать по его отсутствию рядом, словно уйдя от неё в тот день, он приглушил краски жизни, лишив их яркости, и притупил все чувства, оставив вместо потрясающего калейдоскопа ощущений только гнетущее одиночество. Оно не выгрызало её изнутри, не резало больно и остро, но поселилось в каждой клеточке тела, наполнив его вялостью и отчаянием, такими, что хотелось сидеть и выть в пустой комнате, раскачиваясь из стороны в сторону от собственного бессилья. Её хватало только на заботу о своём питомце, напоминавшем собой о том, кто его подарил, ещё больше заставляя погружаться в топкую трясину отчаяния. Когда он успел настолько заполнить её собой, своим запахом и голосом, в какой момент он стал ей жизненно необходим, как воздух, отсутствие которого начинаешь замечать только тогда, когда лишаешься возможности дышать? А ещё оказалось трудным засыпать, не будучи уверенной в том, что вскоре она вновь увидит его рядом, напористого и упрямого, резкого и такого дорогого её сердцу, как оказалось.
Набрала номер его домашнего телефона, услышав на том конце связи голос его домработницы:
– Слушаю.
– Инна Николаевна, это Таисия. Позовите, пожалуйста, Артёма к телефону.
– Рада бы была позвать его, Тасенька, только нет его дома. Неделю уже как нет или чуть больше…
– Он не сказал, куда уехал? – закусила губу в ожидании ответа домработницы, зная, что тот всегда предупреждал её, когда собирается вернуться, чтобы дом был выдраен к его приезду.
– Нет, не сказал… Если не предупреждает, когда вернётся, значит надолго. А если учесть, что друг его за ним приехал, Чалый, то можно только гадать о времени возвращения…
– Часто так бывало?
– Когда как, Тасенька. Я и так сказала тебе больше, чем нужно. Но если бы знала, куда он подался, Богом клянусь, не стала бы скрывать…
Домработница говорила что-то ещё, сетуя на Артёма, Таисия слушала её вполуха, размышляя совсем о другом – как найти того, кто никого не хочет видеть? Тем более её. Похоже, что своим отказом она ранила его сильнее, чем могла предположить… И что теперь делать? Сидеть и ждать, пока Борзов решит "вылезти из пещеры", в которую, по словам домработницы, он временами скрывался от всех? Как долго это может продлиться?.. У неё не было ни одного ответа на мучавшие её вопросы, и что, самое главное, силы, душевные и физические, словно таяли с каждым днём. По утрам одолевала странная слабость и вялость, которую едва удавалось прогнать ненадолго, но потом она вновь наваливалась на неё, превращая в безвольное существо, способное часами сидеть без движения в кресле, бездумно глядя в окно. Ей самой претили подобные проявления собственной зависимости и в то же время она понимала, что стоит Артёму показаться на горизонте, как она вновь воспрянет, сбросив с себя эту липкую паутину отчаяния, потому что, оказывается, настолько привыкла к его энергичной и целостной натуре, что черпала в нём спокойствие и уверенность. Он заставлял её смотреть на привычные вещи под другим углом, подмечая в них что-то особенное, видеть красоту в обыкновенном. А теперь, когда этого всего не стало, мир начал казаться огромной комнатой, утопающей в вязких, грязных вечерних сумерках, запустелой и нежилой, без дверей, через которые можно было бы покинуть это затхлое помещение, только где-то вверху, под самым потолком, виднелось маленькое узкое окошко, через которое ещё немного проникал солнечный свет, тускневший с каждым новым днём, проведённым ею в безмолвном отчаянии.
В один из дней она даже решилась приехать в офис его фирмы, особо ни на что не надеясь, просто желая убедиться в том, что его там нет. Хотя почему-то была уверена, что Артём не появлялся там с самого дня своего отъезда. Как только хватило решимости и сил пробиться через секретаршу, представляющую из себя странную смесь терминатора и холёной, злобной суки. Просто прошла быстрым шагом в кабинет Иван Палыча, приходившегося по словам Артёма его приятелем и совладельцем, распахнула настежь дверь, под возмущённый клёкот секретарши, хищным коршуном летевшей следом на высоких каблуках.
– Свободна, Анна, – спокойно бросил секретарше Иван Палыч, даже не поведший бровью от внезапного и наглого вторжения Таисии в свои владения.
– Проходи, Таисия, – указал рукой на свободное кресло напротив и выжидающе устремил на неё взгляд прозрачно-серых, почти бесцветных глаз. Под его цепким взглядом становилось очень сильно не по себе, словно рентгеном скользнул по фигуре, разом отмечая всё, – чем обязан?
Было неприятно и боязно просто находиться с ним в одной комнате, будучи отделённой от него всего лишь тонко-коричневой столешницей, но иного выхода не было:
– Я бы хотела поговорить с Артёмом. Борзовым, – для чего-то уточнила она, понимая, как жалко сейчас выглядит, произнося просьбу.
– Я бы тоже… хотел. Много кто хотел бы поговорить сейчас с Борзым, – откинулся на спинку кресла Иван Палыч, улыбаясь, но не становясь от этого приятнее. Намеренно называл своего приятеля по прозвищу, словно насмехаясь над её визитом. – Найдёшь его – привет передавай.
– Вот уж не думала, что вы не знаете, где его найти, – заставила себя проговорить Таисия с нервной улыбкой на губах.
– Знать не знаю… Скажу только, что если Борзый не хочет, чтобы его находили, значит тому есть причина. Залёг на дно, бывает. Отлежится, залижет раны и выползет…
Нет, всё же приходить сюда явно не стоило. Мало того, что ничего путного из этого короткого диалога она не узнала, так ещё и почувствовала себя дурой, таскающейся за мужчиной. И пусть, зло подумала она, кому какое дело?
– Спасибо, Иван Палыч. Я-то его найду, но привет ваш передавать не стану.
Глупое ёрничество, чистой воды ребячество и упрямство, но Иван Палыч вдруг переменился в лице, сочувственно улыбнувшись:
– Удачи тебе, девочка. Долго же тебе искать придётся. Схрон на то и схрон, чтобы кому попало о его местонахождении не трепаться.
Отвечать что-то на последнюю реплику было уже лишним: ей указали на дверь, не сделав ни единого жеста в сторону. Оставалось только выйти с видом, будто ничего не произошло и она не почувствовала только что так, словно её больно отхлестали мокрой тряпкой по лицу. На улице дышать стало немного свободнее и легче, но проклятая слабость не отпускала. А всё от недосыпа, ставшего её верным спутником. По ночам она долго не могла уснуть, а поутру валилась с ног от усталости. Выудила из сумочки трезвонивший телефон с радостным предвкушением, но увидев имя подруги на экране, тут же скисла.
– Тася, куда пропала? Совсем о тебе ничего не слышно.
– Привет, Таня. Замоталась немного, не до встреч.
Это была чистой воды ложь – последние недели полторы прошли в полнейшем бездействии и прозябании, но делиться своими переживаниями не хотелось ни с кем.
– Понятно всё с тобой. Я сейчас со своими мелким в центре, отдала их на попечение бабули, отправив забавляться… Могли бы встретиться?
– Ладно, Таня, ты всё там же, на привычном месте?
– Да, как всегда, Тась. В общем жду тебя!
Бойкая Таня, как всегда, была в хорошем расположении духа, не в последнюю очередь от того, что удалось на время сбагрить своих малышей на руки их бабушке. Таня заказала, как всегда, свой любимый сметанный торт и крепкого чёрного чая, который она обильно сдобрила сахаром, а после взялась за молочник. Глядя на то, как Таня подмешивает сливки тонкой струйкой к чёрному чаю, Таисия почувствовала дурноту, подкатывающую к горлу, и поспешила отвести взгляд, чтобы не провоцировать взбунтовавшийся желудок.
– Тебе что, плохо? – пытливо спросила подруга, от взгляда которой не ускользнула минутная слабость Таисии.
– Ерунда, слабость утренняя. Не высыпаюсь совершенно, – отмахнулась она, стараясь глубоко и размеренно дышать.
– Да-да, – подтвердила Таня, – я вот тоже не высыпалась, а потом по утрам дурнота к горлу подкатывала… Дважды. Сейчас эта слабость нам со Славой покоя не даёт, носится с визгами по всему дому.
– Иди ты, я не беременна.