Света даже привстала на цыпочках, чтобы убедиться – да, это ее подруга, живая и невредимая, в роскошном вечернем туалете идет под руку с Бекбулатовым. Улыбается ему. Девушка обессиленно упала в кресло. Как?! Как она может?! Света возмущенно открыла рот и чуть не закричала, но в этот момент раздались бурные аплодисменты – это на сцену вышел легендарный Майкл Ашкенази. Пианист с мировым именем родился в Киеве, в семье известного на весь мир профессора медицины Самуила Ашкенази и его жены – концертирующей пианистки Марии Горовой. Майкл, а тогда попросту Миша, был младшим и единственным сыном. Музыкальные способности проявил рано, и благодаря стараниям матери он стал одним из самых молодых выпускников Киевской консерватории. Потом – был триумф на конкурсе имени Шопена в Варшаве, годом позже – победа на конкурсе имени Чайковского здесь, в Москве. Гениального исполнителя стали наперебой приглашать на гастроли за рубеж, и после первого же турне молодой пианист заявил, что не поддерживает тоталитарные ценности СССР и возвращаться не собирается. Света вспомнила, как они с Мариной обсуждали этот поступок своего кумира.
– Вот ты бы, Мариша, уехала?
– Не знаю. Все зависит от того, ждет ли меня здесь любимый человек…
Сейчас девушка с горечью думала – да, любимый человек ждет вот тут, под домом. А ты с кавказцем милуешься. А потом одернула себя – ведь она, наверное, думает, что Клим мертв. И как ответ на ее мысли со сцены зазвучала вторая соната Шопена си бемоль минор – ее тревожная и трагическая музыка поглотила Свету целиком, она вся трепетала и словно сливалась и растворялась в бурных потоках пассажей гениального пианиста. Весь концерт она сидела, не смея выдохнуть. И когда отзвучали последние аккорды, и зал взорвался овациями, Света почувствовала, что еле стоит на ногах от перенесенного напряжения. А почти восьмидесятилетний старик с неправдоподобно ровной спиной стоял и снисходительно и тепло улыбался, слегка склоняя голову в ответ на аплодисменты. У его ног росла копна цветов от растроганных поклонников. Марина стояла в партере и хлопала занемевшими ладонями, и из ее широко открытых глаз катились слезы. На секунду отвела от сцены взгляд – и ей вдруг показалось, что она видит Светку – любимую, родную – почти рядом, метрах в десяти, в ложе. Она торопливо протерла глаза и посмотрела снова, но там уже никого не было. И предательские слезы еще гуще покатились по ее щекам. Расул по-хозяйски взял молодую женщину под руку и стал пробираться к выходу.
– Ну че, Светуль, шо пен, шо бах? – попробовал сострить Комар, когда они выловили девушку на выходе из консерватории и отвели поближе к цветущим кустам жасмина. Отсюда вход просматривался как на ладони. Самих же наблюдателей – поди заметь в стремительно густеющих сумерках. Но девушка только махнула рукой. Чувствовала, что еще слово – и разревется, как маленькая. Валик понял ее состояние и отстал.
– Видела их? – угрюмо спросил Клим.
Света в знак согласия кивнула.
– Обоих? – она снова кивнула.
– Как она?
– Ничего, красивая. – Света подняла глаза на Байкова и ужаснулась выражению его лица. Она попробовала взять его за руку, утешить – но тот отдернул локоть, как от огня. На лице мужчины желваки ходили ходуном, сквозь стиснутые зубы просочилось «ссука».
– О, наши голубки, кажись, выходят. Готовность номер один, – разрядил обстановку Комар. Метрах в пяти от них, на обочине, уже ждал заранее заказанный автомобиль.
– Шеф, вон за тем зелененьким «Вольво» газани. Только чтобы они нас не заметили. А я тебе зелененькую денюжку дам. На зеленый чай, – снова попытался сострить Комар.
Но таксист, видимо, любил «чаевые» и шутки, а потому понимающе улыбнулся. А спустя полчаса они уже заезжали в один из дворов тихой сталинки и думали, как теперь вычислить квартиру, где обустроились «голубки». Несмотря на довольно поздний час, большинство окон в доме были ярко освещены.
– Ну и как теперь вычислить их дислокацию? – Комар по старой зоновской привычке присел на корточки возле детской песочницы и закурил. Света, все еще под впечатлением от концерта, взгромоздилась на качели и меланхолично отталкивалась одной ногой. Качели скрипели. Клим ходил перед ними взад и вперед, как тигр, запертый в клетке.
– Слышь, Клим, не маячь, как полицейская мигалка, от тебя мысли путаются, – не выдержал Комар и выпустил струю пахучего дыма.
– Вот за чем я скучал на зоне – так это за приличным табаком… – начал он очередную байку.
Внезапно Света застыла, притормозив качели ногой – ее глаза неотрывно смотрели на ряд освещенных окон на втором этаже. За одним из них замелькали тени, тяжелые шторы разошлись – и друзья увидели Марину. Она распахнула обе створки и почти по пояс высунулась в окно, жадно втягивая ноздрями ночной воздух. На ней было все то же синее платье с люрексом, в котором она была похожа и на сказочную принцессу, и на шлюху одновременно. Комар поспешно раздавил в песочнице недокуренную сигарету. Клим затаился в тени сиреневого куста. Света так и стояла, упершись ягодицами в детские качели. Если бы Марина опустила взгляд, она бы заметила три странные тени у дома. Но она не смотрела вниз. Больше всего ей хотелось дышать этим прохладным чистым воздухом и смотреть на звезды. Музыка разбередила старые раны и сильно взволновала девушку – вернувшись домой, она опять почувствовала слабость и головокружение.
– Добрый вечер, а вы к кому? – спросила бабушка-консьержка у вошедших в подъезд Клима, Комара и Светланы.
– Ой, извините. Мы, наверное, подъездом ошиблись, – залепетала Светлана и, дернув парней за руки, вышла на улицу.
– И как нам теперь попасть в квартиру? Вскроем дверь, вскроем дверь, – передразнила девушка Клима.
– А кто знал, что там эта старуха сидит? – обиженно парировал Байков.
Клим перешел на другую сторону улицы и задрал голову.
– Придумал. Нужно подождать немного, чтобы прохожих не было. Я залезу по водосточной трубе до окна. А там уже дело техники. Пластиковое окно открыть – раз плюнуть.
– Ну да, придумал так придумал. А если кто-нибудь будет по улице проходить? Вызовет ментов – и все. Загремишь обратно на зону. Будешь снова куковать на нарах, вот только передачи передавать будет уже некому, – резонно ответил Комар.
– Не переживай. Я максимум минут за пять справлюсь. Да, если вдруг что-то услышите из квартиры – не нужно бежать на помощь. Это мои дела. Не справлюсь – значит, так тому и быть. Обещаете? – Клим выжидающе посмотрел на Светлану и Комара.
– Ладно, – ответили они хором.
– Вот только чем ты вскрывать будешь? – не унимался Комар.
Клим снял рюкзак, порылся в нем и достал длинную отвертку.
– Все свое ношу с собой. Как знал, что пригодится. Прихватил на стройке, на память, – Байков широко улыбнулся.
Отдав рюкзак Комару, он засунул отвертку в карман, перебежал асфальтированную дорожку у дома, легко подскочил, вцепился рукой в скобу, подтянулся и довольно ловко начал карабкаться по трубе.
Благо дело – до нужного этажа рукой подать. Клим вытянул ногу и дотянулся до широкого декоративного выступа с лепниной над окном квартиры первого этажа. Потом, вжавшись всем телом в стену, осторожно перенес вес на ногу, уже стоявшую на выступе, одновременно оттолкнувшись другой ногой от трубы.
– Господи-спаси-и-помилуй-только-бы-не-упал-господи-спаси-и-помилуй. – Света стояла, крепко зажмурив глаза, и на автомате повторяла эту бесконечную молитву-скороговорку, ставшую привычкой у нее после пожара в доме Байковых.
– Все в порядке, – успокоил девушку Комар.
Светлана открыла глаза и увидела, что Клим уже твердо стоит на выступе. Достав отвертку, он произвел какие-то манипуляции и спустя несколько секунд проскользнул внутрь квартиры.
Расул – как горячий восточный парень, не понимал, что можно находить в этой унылой печальной музыке. Он считал, что музыка – это то, под что можно плясать до упаду или петь, громко и радостно. Сегодняшний вечер в этом смысле не оправдал его ожиданий, и чтобы хоть как-то скрасить для себя его окончание, Расул предложил Марине заехать в ресторан. Но молодая женщина молча покачала головой и отвернулась к окну. Раздосадованный таким поворотом событий, он схватил ее за руку и резко привлек к себе. Марина затрепыхалась, пытаясь вырваться, но мужчина властно посмотрел ей в глаза и впился в ее рот поцелуем, одновременно прокусывая Марине губу и чувствуя солоноватый привкус крови во рту. Та сначала пыталась отстраниться, но внезапно обмякла и подалась ему навстречу, прильнув всем телом и даже постанывая от удовольствия. Расул удовлетворенно отстранил ее от себя.
– Потерпи до дома, скоро приедем. Уверена, что не хочешь в ресторан? – подмигнул лукаво.
– Ничего не хочу! – оскорбленная тем, что снова так позорно сдалась, Марина открыла окно и подставила разгоряченное лицо ночному ветру.
Когда за ними захлопнулась дверь квартиры, Марина прижалась к ней спиной и в упор посмотрела на Расула. Тот удивленно поднял бровь в ответ.
– Что это было, черт возьми? Зачем ты так со мной поступаешь?
– Как – так? Дарю тебе наслаждение, моя маленькая пери?
– Это было жестоко, Расул – и кровь до сих пор течет, вот, посмотри, – девушка капризно выпятила нижнюю губу с алым кровоподтеком.
Бекбулатов не выдержал и снова припал к ранке. Но спустя минуту-две страстного поцелуя Марина сама оттолкнула кавказца и сказала:
– Иногда мне кажется, мы совсем не понимаем друг друга. Да, вот сейчас нам хорошо, а дальше что? Я пытаюсь представить наше с тобой будущее – а перед глазами сплошной туман. Я чувствую себя постоянно виноватой. Перед Климом, перед Светой. А я тут, с тобой – и мне хорошо. И это плохо, – в голосе Марины зазвучали слезы.
– Все, дорогая, давай прекращай эти разговоры на сегодня. Будет день – появится и наше будущее, – сказал Расул. И сменил тему. – Как тебе концерт? Этот ст