– Три штуки есть на переборке рядом с хвостовой лестницей, – говорю я. – В двадцати метрах слева от нас. Сможешь не дышать все это время?
– Вот и выясним. Если я свалюсь, придется тебе меня тащить, о свирепый пехотинец.
– Как будто у меня есть выбор, – говорю я. – Кораблем-то управлять я не умею.
Мы оба смеемся, хотя и боимся до отключки.
– Куда пойдем, когда добудем ФИТы?
Я снова сверяюсь с декой.
– Вниз по лестнице на седьмую палубу. Если верить этой штуке, огня там нет. С инфракрасными очками все должно пойти нормально. Только под ноги смотри.
– Будем надеяться, что твоя игрушка права, – говорит Халли, застегивая воротник своего комбинезона. – Не хотелось бы открыть дверь и немедленно зажариться.
– Проверяй двери рукой перед тем, как открыть, – говорю я, вспоминая уроки противопожарной защиты на флотской подготовке.
– Точно. Давай выметаться отсюда.
Мне не сильно хочется выбираться из относительно безопасного ЦНС с автономным запасом кислорода в лишенные воздуха коридоры по ту сторону двери, но невозможно сказать, сколько еще продержится «Версаль». Я открываю админскую деку и отыскиваю аварийный обход огнеупорной двери перед нами. В очередной раз я жду, что система откажет мне, но красный огонек на дверной панели покорно сменяется зеленым. Я закрываю крышку деки и убираю устройство в специальную сумку.
– Готов? – спрашивает Халли, кладя руку на дверную панель.
– Налево, двадцать метров. Готов, – говорю я. – Побежали.
Халли ударяет ладонью по кнопке, и запорные болты втягиваются с громким клацаньем. Потом она дергает дверь на себя, и комната немедленно начинает заполняться дымом. Мы перескакиваем порог и несемся по коридору.
Снаружи воняет чем-то ядовитым и кислым, вроде горящей изоляции. Глаза начинает жечь, как только мы оказываемся в темном коридоре. Свет не горит, даже аварийные лампы, которые должны работать, пока не иссякнут батарейные блоки корабля. Я вытягиваю правую руку и нащупываю стены прохода, чтобы не сбиться с пути. Халли впереди разражается хриплым кашлем, и несколько секунд спустя я присоединяюсь к ней. Этот воздух обжигает мои легкие, и я уверен, что мы вскоре погибнем, если не найдем шкафчики с ФИТами.
От двери ЦНС до ближайшего ряда всего двадцать метров, но в наполненной дымом темноте расстояние кажется куда больше. Я задерживаю дыхание, чтобы ядовитая гарь не проникала в мои легкие, и когда мы находим шкафчики, мой организм умоляет о глотке свежего воздуха. Халли распахивает дверцы и копошится в темноте, прежде чем вручить мне один из ФИТов. Я спешно надеваю маску и прикусываю загубник, чтобы активировать ее. Спустя мгновение в мои легкие струится чистый, насыщенный кислородом воздух. Вкус у него как у старых носков, но это в тысячу раз лучше, чем удушающая смесь газов, которой сейчас наполнена эта секция «Версаля». Очки ФИТа включаются автоматически, и я снова могу видеть окружающий мир, хоть и в чуждом красноватом оттенке тепловизора.
Мы спускаемся к нижним палубам, Халли идет впереди. Достигнув седьмой палубы, она кладет ладонь на дверь в коридор, но я протягиваю руку и стучу по ее плечу. Она поворачивается, и я показываю на админскую деку, а потом на дверь. Халли кивает, и я снимаю сумку, достаю деку и включаю, чтобы проверить, что ждет нас с той стороны.
В коридоре огня нет, но нет и воздуха. Я подзываю Халли ближе и текстом сообщаю об этом. Она смотрит на экран и кивает, для пущего эффекта показав мне большой палец. Потом открывает запор и распахивает дверь.
В этой части корабля лежит несколько тел. Кто-то в синей рабочей форме скорчился у переборки, под головой растекается темная лужа крови. Халли переворачивает его на спину, но даже сквозь мутные красные очки ФИТа сразу видно, что этому матросу уже не помочь. Его лицо покрыто кровью, широкие струи ее запекаются под ноздрями и вокруг рта, глаза полуоткрыты. Халли опускает его тело обратно на палубу.
В следующей секции корабля есть аварийная энергия. Горят красные потолочные огни, оранжевые маркеры на полу, отмечающие проходы к спасательным капсулам, мигают в тревожном ритме. Каждый раз, когда мы минуем такой проход, я проверяю его, просто чтобы убедиться, что компьютер ни в чем не солгал мне, но все капсулы на палубе уже ушли, и ведущие к ним люки заблокированы.
Взлетка находится в центре седьмой палубы. Как раз между главными носовым и хвостовым коридорами. Халли подходит к панели управления дверью и вводит свои данные. Огонек на панели меняет цвет с янтарного на зеленый, запорные болты послушно задвигаются внутрь, и дверь открывается, со вздохом выпуская воздух.
Внутри, в темноте, корабль все еще стоит на стапеле у стены, и шланг заправщика до сих пор заливает топливо в баки. Свет идет только от мигающей сигнальной лампы на потолке, которая окрашивает внутренности ангара в тусклый оранжевый цвет. Халли закрывает за нами дверь, и маленький индикатор безопасности воздуха в нижнем углу моего тепловизора становится из красного оранжевым, потом зеленым. В ангаре все еще есть подходящий для дыхания воздух. Я стягиваю с головы ФИТ и делаю очень маленький вдох, проверяя оценку компьютера. Воздух пахнет топливом, но в остальном он нормальный. Я показываю Халли большой палец, и она тоже снимает маску.
– Хотелось бы мне, чтобы в эти штуки встраивали коммуникаторы, – говорит она, стаскивая с головы ФИТ.
– Да, мне тоже. Разве птичка не должна уже быть заправлена? – я киваю на корабль, все еще закрепленный на стапеле.
– Должна, – говорит Халли. – Иди и возьми летный шлем из вон того шкафчика. Я проверю корабль.
Как только я достаю шлем из указанного места, включаются все потолочные огни, омывая взлетную палубу ярким светом, от которого после десяти минут блужданий в рассеянной ФИТом темноте у меня болят глаза. Я открываю рот, чтобы обратиться к Халли, но тут огни снова вырубаются, и на этот раз оранжевая сигнальная лампа гаснет вместе с ними, погружая ангар в абсолютную тьму. Низкое гудение заправщика тоже смолкает.
– Зараза, – говорит в темноте Халли. – Батареи сдохли.
Я опять натягиваю ФИТ, чтобы включить инфракрасный визор. Халли открывает входной люк корабля. Она подзывает меня торопящим жестом и забирается в «Осу». Когда я следую за ней внутрь корабля, включается внутреннее освещение, и я снова могу видеть без инфракрасных очков.
– У корабля свое электричество, – говорит Халли. – Но подкатиться к люку оно нам не поможет.
– И что теперь?
– Открой свою замечательную игрушку и посмотри, сможешь ли подогнать на взлетную палубу немножко лишней энергии, иначе мы здесь застрянем. Я не представляю, достаточно ли мы замедлились, чтобы нормально выйти на орбиту. Не хотела бы сгореть в атмосфере с этим помойным ведром.
Я сажусь на нескользящий пол и открываю админскую деку. Местная сеть полностью мертва – я не могу даже соединиться с беспроводным облаком. Я сканирую все местные узлы, и ни один из них не передает и не принимает.
– Глухо, – кричу я в кабину, где Халли устраивается в правом кресле. – Сеть упала. Я ни хрена не вижу.
Внезапно огни в ангаре вспыхивают снова. Слышно мягкое жужжание заправщика, возобновившего свою работу. Я смотрю на экран деки и вижу, что локальная сеть снова возвращается к жизни.
– Что ты сделал? – кричит Халли.
– Вообще ничего. Оно само заработало.
– Можешь залезть в подсистему заправки?
– Подожди, уже пытаюсь, – отвечаю я.
Я по памяти нахожу в меню системы ангара. На счастье доступ открывается быстро, ведь я уже нахожусь в нужном узле, а не добираюсь до него через четверть километра поврежденных нейронных линий. Активный пункт меню – все еще «ЭКСТРЕННАЯ ПОДГОТОВКА К ЗАПУСКУ», шкала прогресса под ним заполнена лишь на три четверти.
– Система говорит, нужно ждать еще пять минут, – сообщаю я Халли.
– Прерывай ее, – говорит она. – Если питание вырубится до того, как мы окажемся в захвате и будем готовы к запуску, нам хана.
– Попробую.
К счастью, обозначения в системе заправки очень простые, видимо, для того, чтобы персонал быстро в них разбирался. Я удаляю процесс заправки из очереди задач и приказываю системе перевести «Осу» в статус «ГОТОВНОСТЬ/ЗАПУСК». Спустя секунду жужжание заправщика смолкает, его шланг отползает от корабля. Потом начинает вопить предупреждающая сирена, и сверху слышится негромкий гул стыковочного захвата, занимающего позицию над «Осой».
– Отлично, – с облегчением говорит Халли. – Теперь запихивай свою задницу в соседнее кресло и пристегивайся.
На левом сиденье десантного корабля я чувствую себя не на своем месте. Автоматический захват опускается к «Осе», фиксируется на опорах и отрывает полозья корабля от пола. Рядом со мной Халли запускает бортовые системы и быстро, сосредоточенно выполняет проверки, ее пальцы совершают стремительный танец на многочисленных экранах. Я пристегиваюсь трясущимися руками и смотрю, как возмутительно медленно движется сквозь ангар стыковочный захват.
– Шлем подключи, – говорит Халли. – Если в корпусе будет пробоина, желательно иметь подачу кислорода.
Я надеваю на голову летный шлем и подсоединяю идущий от маски шланг к отверстию в боковой стене кабины. Шлем был сделан для кого-то с головой поменьше моей, и подкладка неприятно сдавливает череп. Я подключаю речевой канал и включаю интерком.
– Если снаружи китайский миноносец, полет будет коротким, – говорю я.
– Если бы снаружи был китайский миноносец, они бы уже взошли на борт или разнесли нас на мелкие-мелкие кусочки, – отвечает Халли, не отрывая взгляда от экрана. – К тому же мы примерно ни хренашечки не можем с этим сделать, разве что ты хочешь подождать спасательного корабля на этой посудине.
– Спасибо, нет, – говорю я. – Я не большой фанат смерти от удушения.
Боковое движение стыковочного захвата прекращается, а потом корабль плавно идет вниз, к пусковому люку. Мы всего в нескольких секундах от спасения с корабля, и я задерживаю дыхание и молю весь пантеон