Очевидно, однако, что старые полицейские кадры, воспитанные в уважении к нормам права, для такой свободы действий не годились. Еще меньше готова была к этому существующая администрация. Но Гейдрих знал, что нужно делать. Во-первых, СД должна занять все ключевые посты в новой политической полиции. Во-вторых, специализированные полицейские силы должны быть никак не связаны с внутренней администрацией. И наконец, вся полиция в целом должна быть поглощена организацией СС – таким образом будет создан Корпус государственной безопасности. В этом плане содержалось зерно и еще более революционного проекта – создание чисто эсэсовской администрации. Если СС, усиленные полицией, займут еще и официальные бюрократические места… Гиммлера пьянили Гейдриховы видения. Правда, старые борцы беспокоились, что чрезмерная связь ордена СС с политической полицией сделает его менее популярным в народе. Но ничто не могло удержать Гиммлера в стремлении стать главным полицейским в Германии.
Своеобразный «испытательный полигон» для Гейдриха уже был готов в Баварии. С марта 1933 года Гиммлер стал командиром баварской политической полиции и взял Гейдриха первым заместителем. Тот поставил на все более-менее важные позиции людей из СД. Он вывел политическую полицию из-под контроля баварского правительства, превратив ее в самостоятельную организацию и включив в нее политические отделы полицейских управлений всех уровней. Гиммлеру подчинялись все концентрационные лагеря Баварии, созданные неистовым Адольфом Вагнером, министром внутренних дел Баварии, чтобы разгрузить обычные тюрьмы, переполненные политзаключенными.
Тем временем появился чрезвычайный декрет президента «О защите народа и государства», дающий право полиции на «превентивное заключение» любого человека в концлагерь просто по подозрению в антигосударственной деятельности. Гиммлеру он дал немыслимую власть, и теперь никто не мог помешать его фанатичной страсти к политическим чисткам. На бумаге он все еще подчинялся Вагнеру, гауляйтеру и министру внутренних дел, но положение рейхсфюрера СС позволяло ему обходить свое номинальное начальство. Ведь Вагнер, будучи министром, мог отдавать приказы Гиммлеру только как командиру политической полиции, но в качестве гауляйтера он был, конечно, ниже рейхсфюрера СС. С другой стороны, внутрипартийная иерархия позволяла тому же Рему, как начальнику штаба СА, приказывать рейхсфюреру СС, но он не мог руководить Гиммлером в другой его ипостаси – шефа баварской политической полиции. Гиммлер с Гейдрихом вовсю пользовались такой независимостью. «Дахау» стало общеизвестным словом, означающим варварские методы, от которых морщились даже убежденные нацисты. Эти двое набивали заключенными свои лагеря еще долго после того, как схлынула первая волна террора, вызванная нацистской революцией. Гиммлер впоследствии вспоминал: «В 1933 году под давлением рейхе – министерства мы освободили многих заключенных в Пруссии и других землях; но в Баварии я никого не освобождал».
Глава администрации Баварии фон Эпп был обеспокоен частыми «профилактическими арестами» и 20 марта 1934 года указывал Вагнеру, что подобный произвол «подрывает доверие к закону». Однако без толку. По словам фон Эппа, «ответ Вагнера содержал много неточностей, неверных интерпретаций и просто искажения фактов». Даже пребывавший в летаргии рейхсминистр внутренних дел Фрик писал в 1935 году: «Я уже привлекал внимание к тому факту, что в Баварии слишком большое число лиц находится в предварительном заключении… Ни разу я не получал удовлетворительных объяснений от баварской политической полиции, как не видел и реальных попыток уменьшить число заключенных. Между тем, согласно последним данным, число лиц, задержанных в предварительном порядке, в Баварии на несколько сот человек больше, чем общее количество заключенных в остальных германских землях». Но Гиммлер обычно игнорировал подобные увещевания из Берлина. Письмо Фрика было встречено холодным замечанием: «Заключенные останутся».
Но Бавария уже казалась тесной Гиммлеру и Гейдриху: они бросали завистливые взгляды и на другие немецкие земли, где полиция была бесхозной или, во всяком случае, без твердой руки. Время поджимало: Геринг в Пруссии опережал их, создав гестапо – политическую полицию, столь же независимую от партии и государства, как и СД. Получилось так, что Гиммлеру помог победить Фрик, человек слабый, но одержимый идеей централизации всей германской полицейской системы. Поскольку Геринг со своим прусским сепаратизмом явно ему мешал, министр решил договориться с Гиммлером. Оба они сходились только в одном: полицейские силы должны быть объединены на общегерманском уровне. Поэтому Фрик позволял Гиммлеру постепенно прибирать к рукам полицейские службы в других землях. Пруссия держалась до последнего.
Итак, к весне 1934 года Гиммлер с Гейдрихом получили и прусскую полицию. Гиммлер стал заместителем шефа и главным инспектором гестапо, а Гейдрих – его первым помощником.
Их позиции еще усилились, после того как руководство НСДАП 9 июня того же года официально объявило СД единственной своей службой разведки и контрразведки.
Но победа пришла слишком рано, организация еще не встала крепко на ноги, и Гейдрих был отчасти разочарован в своем творении. Да и баварский опыт разрушил его мечту об СД как об основе новой политической полиции. Старая школа во всех отношениях пока что превосходила молодых карьеристов из СД, и Гейдрих, должно быть, предчувствовал это, поскольку еще 27 января 1933 года ушел в отставку с поста шефа СД и был назначен в штаб рейхсфюрера как «штандартенфюрер по особым поручениям». В течение девяти месяцев СД обходилась без его руководства. Бывший и будущий глава СД, как реалист, понимал, что даже просто в численном отношении эта служба, в которой было тогда в общей сложности не более 100 человек, не сможет составить основу кадров новой полиции. Да и вообще он сомневался, что СД имеет будущее как самостоятельное формирование. Лина передала историку Аронсону слова своего мужа: «Партия нам больше не нужна. Она свое дело сделала – открыла путь к власти. Теперь СС должны проникнуть в полицию и вместе составить новую организацию».
Такова была цель. Что касается средств, то Гейдрих в качестве одного из руководителей гестапо теперь занялся объединением всех полицейских служб немецких земель под крылом СС, превращая опытных профессионалов в надежную охрану режима. К нацизму это не имело никакого отношения: как обычно, идеология мало интересовала этого прагматика. Он подбирал не убежденных нацистов, а людей, знающих свое дело. Именно таких он нашел среди офицеров мюнхенской криминальной полиции, которые вовсе не делали секрета, что им отвратительна эта новомодная СД.
Старший инспектор Рейнхард Флеш со своими коллегами Генрихом Мюллером, Йозефом Губером и Йозефом Майзингером со дня на день ожидали, что их уволят, потому что все они, кроме старого борца Майзингера, который маршировал с Гитлером 9 ноября 1923 года, более или менее поддерживали в прошлом Баварскую народную партию или другие демократические группировки. Правда, Мюллер держался твердо, приговаривая: «Ничего, пусть только придут эти новенькие… Мы еще посмотрим, кто кого». Но угроза висела и над ним.
Коренастый, с бычьей шеей и лицом деревенщины, инспектор криминальной полиции Мюллер (1900 года рождения) во время войны был летчиком на Западном фронте, а в 1919 году поступил на службу в мюнхенскую полицию. Первое его дело было связано с расстрелами заложников в период баварской Красной республики; с тех пор он стал фанатичным антикоммунистом. При Веймарской республике он отвечал за антикоммунистический сектор в политическом отделе полиции Мюнхена и по наблюдениям руководства баварских нацистов был «самым ярым противником коммунизма», не склонным строго придерживаться закона в своих действиях. Однако там же отмечалось, что на другой работе и, если бы ему это приказали, Мюллер таким же точно образом действовал бы и против правых, поскольку он очень честолюбив и при любой власти будет стремиться отличиться перед начальством. Партийные руководители в Мюнхене не уверены были насчет его перспектив в новой политической полиции. Хуже всего, что его тесть, Дишнер, возглавлял издательство Баварской народной партии. В общем, разные люди, характеризуя Мюллера, сходились в одном: едва ли такой полицейский чиновник приемлем для нацистов.
Однако все это вовсе не смущало Гейдриха, если дело касалось такого профессионала, как Мюллер. В новой полиции нашлось место всем членам группы Флеша, включая даже Губера, которого терпеть не могли партийные власти, поскольку он считался главным антинацистом среди местных полицейских чинов. Рассказывают, что Гейдрих вызвал к себе Губера и показал ему список кандидатов на увольнение, где значилась и его фамилия. За этим последовала короткая беседа, после которой Гейдрих уже знал наверняка, что Губер, как и другие служаки из мюнхенского полицейского управления, будут ревностно и не обременяя себя излишней щепетильностью служить новому порядку.
Внутренний меморандум мюнхенской нацистской организации от 9 марта 1937 года предостерегал, что не следует доверять защиту режима таким однозначным личностям, как Мюллер, который, выслуживаясь перед начальством, еще недавно преследовал национал-социалистов и именовал великого фюрера «безработным иммигрантом» и «австрийским бродягой».
Между тем Мюллер и другие были готовы отплатить Гейдриху за его терпимость безусловным повиновением, ведь вместо того, чтобы выгнать, их вроде бы даже продвинули – зачислили всем скопом в СД. Но Гейдрих с его холодным расчетливым умом не принял во внимание возможный побочный эффект этой операции. Впрочем, тогда его едва ли можно было просчитать. Хоть они и вполне готовы были пришить драгоценные буквы «СД» себе на рукава, но вплоть до конца Третьего рейха эти люди в глубине души сохранили аллергию на СД. Это обстоятельство было одним из фактов, которые помешали СД получить контроль над гестапо.
Эта компания – не единственные профессионалы, завербованные Гейдрихом. В Берлине произошла подобная история с группой Артура Небе, такого же хорошего специалиста в своем деле и ловца случая, как и Генрих Мюллер. Небе (1894 года рождения) во время войны был лейтенантом инженерных войск и с 1920 года служил в берлинской криминальной полиции. Потом он вступил в СС, стал группенфюрером, но впоследствии казнен как участник заговора 20 июля 1944 года. Эрнст Кальтенбруннер, преемник Гейдриха, дал ему тогда характеристику, не слишком отличающуюся от той, что наградили Мюллера мюнхенцы: «Двуличный субъект с нездоровым властолюбием, всегда готовый беспощадно разделаться со всяким, кто мешал его карьере». Кальтенбруннер был отчасти движим гневом против «предателей»-заговорщиков, но все же эта характеристика Небе не так далека от действительности, разве что Небе во многих случаях занимал еще более циничную позицию.