Задержка на Западе, очень похожая на тупик, заставила англо-американское командование вновь изучить перспективы итальянской кампании. Боевые действия на Апеннинском полуострове развивались крайне вяло, союзные войска медленно оттесняли германские дивизии, последовательно отходившие с одного оборонительного рубежа на другой. Геббельсовская пропаганда широко распространяла каррикатуры, изображавшие эту кампанию так: по голенищу итальянского «сапога» ползет улитка — на одном роге у нее американский, на другом — британский флаг. Только 6 июня 1944 г. союзные войска вступили в Рим, уже оставленный без боев гитлеровцами. Если бы речь шла только о сковывании германских сил на этом театре, то севернее Рима вообще продвигаться было бы нецелесообразно, а высвободившиеся ресурсы следовало перебросить на другие театры. Однако английское правительство настаивало на дальнейшем наступлении, надеясь все же пробиться в сторону Балкан. Все усилия англо-американцев в Италии оказались тщетными: гитлеровские войска прочно закрепились в Северных Апеннинах на рубеже, который союзники называли «Готской линией», а немцы — «Зеленой линией». Эти позиции шли от гребня Апеннин юго-западнее Болоньи, а дальше — через долину реки По до озера Валли-ди-Коммакьо. Неудачи англо-американцев объяснялись в определенной степени тем, что они опасались развертывания всенародной борьбы против гитлеровцев в Италии. Между тем на севере Италии под руководством компартии возникли Гарибальдийские бригады, которые к лету 1944 г. насчитывали до 100 тыс. бойцов и контролировали значительные районы в тылу германских войск.
Когда в октябре 1944 г. Объединенный комитет начальников штабов попытался выяснить, чем же может итальянский фронт помочь операциям в Западной Европе, то ответ оказался обескураживающим. Генерал Уил-сон 10 октября доложил мнение союзного командования в Италии: англо-американские войска не только не в состоянии сковать большее число немецких дивизий, но даже не могут изгнать противника с севера Италии. Где выход? Доклад Уилсона гласил: «Вывод армии Кесельринга из Италии будет в большей мере обусловлен наступлением русских, чем действиями войск генерала Александера». Как в Западной Европе, так и в Италии англо-американцы не могли рассчитывать на достижение серьезных результатов без новой помощи со стороны Советского Союза. Глубокой осенью 1944 г. англо-американские стратеги оказались в тупике. Хотя гитлеровские войска, оборонявшие западную границу Германии и державшие фронт в Италии, были несоизмеримо слабее, они сумели остановить наступление англо-американцев. К ноябрю 1944 г.
сентябрьский оптимизм в союзных штабах рассеялся как дым. Американские командующие бомбардировали Вашингтон телеграммами с требованиями резервов. Еще недавно они собирались окончить войну в Европе к рождеству, теперь впали в другую крайность. Генерал Брэдли жаловался Эйзенхауэру на Вашингтон: «Неужели они не понимают, что мы все еще сможем проиграть войну в Европе».
Германское наступление в Арденнах
На исходе 1944 г. только «линия Зигфрида» прикрывала Германию. Укрепления «линии Зигфрида» находились на уровне военной техники кануна войны. Казематы, предназначенные для 37-миллиметровых орудий, не могли вместить 75-, 88-миллиметровых орудий, а только последние были способны пробить броню танков 1944 г. Несмотря на отчаянные усилия восстановить оборонительный рубеж по западным границам Германии, разоруженный для «Антлантического вала», не удалось сделать многого. Достаточного количества войск для занятия «линии Зигфрида» не было, солдаты были далеко не теми, с которыми Германия начинала войну. Гитлеровцы различными путями пытались поднять боевой дух войск — от драконовского приказа Гиммлера 10 сентября 1944 г., в соответствии с которым все родственники дезертира подлежали расстрелу без суда, до разнообразных средств, зависевших от изобретательности офицеров на местах. Во время боев в Голландии, например, у целого подразделения были отобраны носовые платки, чтобы солдаты не могли сдаться. Суровость и смехотворность этих мер служили критерием отчаянного положения гитлеровской Германии.
Генералитет продолжал верно служить фюреру по иной причине: «Я знал, что не было ни малейших шансов выиграть войну, — говорил Рундштедт, 4 сентября возвращенный на пост командующего на Западе, — но я надеялся, что если нам удастся продержаться, поворот политических событий может предотвратить крах Германии. Военная победа была исключена».
Так думал и маньяк Гитлер. Использование жупела «большевизма» дало ему возможность подготовить и развязать войну, разве нет оснований полагать, что перед лицом советских побед антисоветские устремления в правящих кругах западных стран возьмут верх? Об этом непрестанно толковали не только в нацистской верхушке, аналогичные суждения распространяло пропагандистское ведомство Геббельса. 4 сентября 1944 г., например, оно указывало в заявлении для печати: «Известия о советских победах на Балканах едва ли придутся по вкусам англичанам… С приближением победы для союзников совершенно ясно, что политические конфликты углубятся и в один прекрасный день здание наших врагов рухнет».
Чтобы приблизить этот исход, гитлеровское руководство задумало провести наступление на Западе. Для операции были избраны Арденны. Планировалось нанести удар в этом районе, который союзники считали непроходимым для войск в зимних условиях, далее форсировать Маас, овладеть Брюсселем и Антверпеном и создать фронт по линии Живе — Люксембург. Гитлер рассчитывал прижать северное крыло союзного фронта к морю и устроить новый Дюнкерк. Наступление готовилось нацистской верхушкой в глубочайшей тайне, даже большинство генералов, которым предстояло вести войска в бой, узнали о нем только накануне. Гитлеровцы возлагали все надежды на войска СС, для наступления была сформирована новая армия — 6-я танковая армия СС, именно ей предстояло по плану войти в Антверпен. В числе германских войск было специальное соединение—150-я танковая бригада, имевшая 2 тыс. человек личного состава. Эти люди, знавшие английский язык, были переодеты в американскую форму, оснащены американским вооружением и снаряжением. Перед ними была поставлена задача просочиться через союзный фронт и действовать в тылу англо-американцев, сея панику. Отборный отряд под руководством командира бригады
Скорцени (он в свое время выкрал Муссолини) должен был достичь Парижа и попытаться убить англо-американских командующих.
Для прикрытия с воздуха было собрано 800 самолетов.
12 декабря генералы, командовавшие войсками в Арденнском секторе, были неожиданно вызваны в штаб Рундштедта. Там у них отобрали личное оружие, чемоданы и портфели, усадили в автобус и привезли к тщательно замаскированному бункеру. Генералов ввели внутрь и они уселись. За каждым стулом стояли эсэсовцы, которые смотрели так свирепо, что, по словам одного из генералов, присутствовавших на совещании, он боялся достать из кармана носовой платок. Перед собравшимися выступил Гитлер, изложивший план наступления и его мотивы. Он говорил: «Никогда в истории не существовало коалиции, подобной коалиции наших врагов, состоящей из таких разнородных элементов с такими противоречивыми целями… С одной стороны — ультракапиталистические государства, с другой — ультрамарксистские. Каждый из участников коалиции вступил в нее с надеждой достичь своих политических целей… Уже сейчас эту коалицию раздирают острейшие противоречия, и мне, как пауку, сидящему в центре паутины, видно, что антагонизм между ними нарастает с каждым часом. Если теперь мы сможем нанести несколько сильных ударов, тогда в любой момент этот искусственно созданный единый фронт с грохотом рухнет».
В сумерках зимнего утра 16 декабря на четыре американские дивизии в Арденнах обрушилось 8 дивизий 6-й танковой армии СС. Переход германских войск в наступление оказался полнейшей неожиданностью для англо-американцев. На фронте американские солдаты бежали под натиском гитлеровцев, в штабах нарастала паника, усилившаяся взаимными обвинениями американцев и англичан. К 20 декабря гитлеровцы прорвали фронт на участке 100 км, углубившись на 30–50 км. На западном фронте для англо-американцев сложилась отчаянная обстановка и положение еще более ухудшилось, если бы не промахи гитлеровского руководства. Гитлер, бросив в наступление 6-ю танковую армию СС вместе с войсковыми соединениями, рассчитывал, что лавры победы достанутся эсэсовцам.
Случилось, однако, так, что успех обозначился не на северном крыле германской группировки, где находилась 6-я танковая армия СС, а в центре — там наступала 5-я танковая армия. Вместо того чтобы поддержать центр, Гитлер направил единственный резерв — 2-й танковый корпус СС на северный участок в напрасной надежде достичь Льежа. Еще бы! Эсэсовцы не могли помогать солдатам вермахта. Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что действия германских ВВС были расстроены собственной зенитной артиллерией — в первый же день операции зенитчики, не предупрежденные о начале наступления, сбили более 200 своих самолетов из 800, посланных для его поддержки.
В результате усилившегося сопротивления англо-американцев, снежных заносов и этих ошибок наступательный порыв германских войск иссяк, продвинуться удалось только на 90 км. Англо-американцы, оправившись от внезапности, стали подтягивать резервы из глубины. И тогда вступили в действия простые количественные факторы: в конечном итоге за это время на Западе было 87 союзных дивизий, имевших свыше 10 тыс. самолетов, 6,5 тыс. танков, гитлеровцы располагали 39 дивизиями, имели около тысячи самолетов и 600 танков. Для историка, пишущего спустя много лет, ближайшие последствия ясны, но по-иному представлялась обстановка англоамериканским командующим, делавшим выводы на основе имевшейся тогда у них информации.
В штабе Эйзенхауэра, работавшего в состоянии крайней нервозности, было решено передать одну американскую армию в подчинение Монтгомери. Английская печать разразилась потоком комментариев, изображая героя Эль-Аламейна спасителем американцев, попавших в беду. Монтгомери не был склонен отказываться от приписанной ему роли. Немедленно всплыл давний вопрос — англичане возобновили свои требования о подчинении всех сухопутных войск на Западе Монтгомери. Американские командующие заявили, что в таком случае они уйдут в отставку и т. д. Фасад англо-американского сотрудничества рухнул, штабы являли собой картину отвратительной склоки. Генерал Маршалл из Вашингтона предостерег растерявшегося Эйзенхауэра: «Я считаю так: ни при каких обстоятельствах не делайте каких-либо уступок… Я не допускаю, чтобы вы были готовы на такую уступку. Я хочу только, чтобы вы твердо знали нашу позицию по этому вопросу. Вы прекрасно действуете. Продолжайте в том же духе и пошлите их к черту».