«Прежде всего, следует договориться о терминах. Например, мы бросаемся словом "свобода", но каждый понимает свободу по-своему. Свобода – от чего? Свобода – для чего? Чем ограничена эта свобода? Так возникает очень серьёзное непонимание. А надо было бы говорить о достоинстве, достоинстве личности. Слово "достоинство" понять легче. У того, кто воспринимает это понятие сердцем, меняется взгляд на вещи».
Достоинство основано на самоуважении, которое возникает и исчезает как бы само по себе, вне зависимости от наличия аргументов «за» и «против». Это и в самом деле что-то из разряда ощущений. В чём полностью согласен с экс-политиком, так это с его сомнениями по поводу использования понятия «свобода». Слишком часто мы слышим, как это слово оказывается средством политической борьбы, целью которой является достижение благ только для себя и себе подобных. Слишком часто мы видим, как люди стремятся освободиться от общепринятой морали, и если это удаётся в каком-то государстве, оно провозглашается образцом либерализма.
Довольно просто ответить на вопрос: чем ограничена свобода? Помимо этого расплывчатого и неоднозначного понятия, есть ещё права и обязанности, определённые в конституции страны. Если нет внешнего насилия, свобода человека ограничена необходимостью выполнять свои обязанности перед другими людьми и перед государством.
Когда заходит речь о свободе, демократии и либерализме, нельзя не упомянуть и ещё об одном понятии, весьма популярном у американских политиков и политологов – «американские ценности». Нас уверяют, что это нечто всеобъемлющее, включающее в себя всё лучшее, всё самое ценное, что есть на этой земле. Судя по всему, в это понятие пока не входят доллары, нефть и прочие атрибуты материального благополучия отдельных людей и целых государств. Но вот что хотелось бы понять: за что ополчился на эти ценности Стивен Уолт, профессор Гарвардского университета? Его статья, опубликованная в журнале Foreign Policy 3 июля 2014 года, так и называется: «Американские ценности – вот причина хаоса в мире».
«Каждый из трёх президентов в эпоху после холодной войны совершил свою порцию ошибок, но у этих неудач есть общий стержневой корень. Речь идет о всепроникающем влиянии либерального идеализма при проведении американской внешней политики».
Действительно, неудачи в Ираке, Афганистане и Ливии стали следствием ничем не обоснованной веры политиков США в то, что американские ценности будут с радостью восприняты людьми в любой стране, вне зависимости от местных традиций, жизненного уклада и религиозных канонов. Этот «либеральный идеализм» можно также объяснить нежеланием или неумением просчитывать последствия своих действий. Эйфория после распада СССР, вызванная уверенностью в том, что «Запад победил», лишила американских политиков способности тщательно анализировать ситуацию перед принятием решений. Если удалось победить такую державу, как СССР, то с другими странами не возникнет ни малейших осложнений. Исключение могут составить Бразилия, Индия, Китай, Иран. На самом деле, распад СССР был вызван не политикой США и даже не экономическими причинами. Власти США должны поблагодарить за этот щедрый подарок бездарных руководителей КПСС, которые тоже не отличались способностью предвидеть результаты своих действий. Сохранение власти в своих руках стало приоритетом в принятии решений и причиной отказа от проведения продуманных, давно назревших экономических реформ. Когда же ситуация стала ухудшаться из-за падения цен на нефть, руководители СССР начали политическую перестройку вместо того, чтобы использовать преимущества централизованной власти и сосредоточиться на реформировании экономики.
В своей статье американский политолог анализирует попытки экспорта демократии в другие страны:
«Они легли в основу стратегии "расширения и сотрудничества" Билла Клинтона, "доктрины свободы" Джорджа Буша, первоначальной поддержки арабской весны Бараком Обамой и его решения осуществить интервенцию в Ливии. <…> Либералы полагают, что демократия – это оптимальная форма государственной власти, и выступают за торжество права, за свободу выражения и за рыночную экономику. Они также полагают, причём не без оснований, что людям будет гораздо лучше, если эти ценности станут универсальными».
Тут следовало бы уточнить: не лучше, а проще – проще управлять людьми, если они разделяют одни и те же взгляды и признают одни и те же ценности. Станет ли людям лучше после установления «оптимальной формы государственной власти» – это ещё большой вопрос, поскольку для изменения менталитета потребуется время, а улучшение материального положения людей в условиях господства либеральной экономики создаст лишь видимость благополучия. Нельзя весь мир причесать под одну гребёнку, тем более, если у этой гребёнки сломаны некоторые зубья.
Об американских ценностях говорится и в редакционной статье британского еженедельника Economist, опубликованной 17 октября 2015 года:
«После распада Советского Союза на абсолютное глобальное господство США иногда стали смотреть как на норму. На самом деле, это глобальное господство достигло таких высот лишь потому, что Россия не могла оправиться от ударов, а Китай только начинал выбираться из того хаоса и невзгод, которые так ослабили его в XX веке. <…> Америка в своей внешней политике пока ещё не приспособилась к новому миру с его многочисленными спорами. Три последних президента в своей политике занимались в основном экспортом американских ценностей – однако те страны, куда такой экспорт осуществлялся, чувствовали, что эти ценности им навязывают».
Причина вовсе не в неприятных ощущениях. Если силой «навязывают» материальные блага, вряд ли кто-то станет возражать, особенно если это бесплатно. Но вот какую цену придётся заплатить за либеральное процветание – этого людям никто не объяснил. Впрочем, нашлись проповедники в ИГИЛ, которые вполне успешно справляются со своими обязанностями. Помимо нарушения привычного уклада жизни, новообращённым либералам предстоит испытать национальное унижение, поэтому возможны всякие эксцессы, вплоть до вступления униженных и оскорблённых в ряды вооружённого сопротивления. В отличие от Северной Африки и Ближнего Востока, в Европе процесс внедрения американских ценностей проходит проще – в когда-то популярной коммунистической идеологии многие разочарованы, поэтому образовался идеологический вакуум, который и заполняется вполне успешно, без особых возражений.
К каким же выводам подводит нас статья в Economist?
«Все те, кто считают демократию и рынки дорогой к миру и процветанию (включая наше издание), надеются на то, что Америка проявит больше стремления лидировать. Пожелание Обамы, заключающееся в том, что другие страны тоже должны нести ответственность за систему международного права и прав человека, осуществится лишь в том случае, если Америка будет устанавливать повестку и брать на себя инициативу».
Далее речь идёт о «жёсткой дипломатии» и «благоразумном применении силы». Видимо, в Economist всё ещё надеются, что американские ценности удастся навязать везде и всюду даже вопреки желанию людей. Можно лишь посочувствовать тем, кого история ничему не учит.
Куда разумнее использовать не силу, а другие методы внедрения принципов демократии и либерализма в умы людей. Надежда пока что сохраняется – об этом пишет Генри Киссинджер в книге «Мировой порядок»:
«В американском видении мирового порядка мир и баланс сил достигаются естественным путём, древние распри и вражду надлежит оставить в прошлом – как только другие народы усвоят те же самые принципы правления, что и американцы».
Проблема заключается в том, как обеспечить именно естественное усвоение этих принципов. Нельзя же всё пускать на самотёк – тогда есть риск, что люди придут к истине другим путём, и американское господство (или лидерство) окажется недостижимым. Да можно ли такое допустить?! Поскольку медицина в этом деле пока бессильна, приходится использовать самые разнообразные методы пропаганды – газеты, кино и телевидение, различные образовательные фонды и программы, ну и конечно, интернет.
Теме экспорта американкой демократии посвящён отрывок из книги «Америка и мир. Беседы о будущем американской внешней политики»:
Скоукрофт: Неплохой был бы способ усугубить проблему – разработать понятие сообщества демократических государств и разделить мир на государства демократические и недемократические. Это был бы очень опасный путь. <…> Мы должны ясно дать миру понять: мы считаем, что демократия – тот путь, которым надо идти, и готовы помочь любому, кто хочет пойти этим путём. Но мы не должны её навязывать. Мы должны её поощрять и помогать тем, кто хочет воспроизвести у себя лучшие элементы нашей демократии».
Действительно, история учит нас тому, что ускоренное экономическое развитие, совершенствование государственного устройства и нравственных основ общества довольно часто достигается за счёт использования достижений других народов – можно привести массу примеров взаимного влияния государств. Однако такое заимствование должно быть добровольным, а не навязываться с помощью кнута.
К чему может привести попытка посеять американские ценности на неподготовленную почву, в этом мы убедились на примере Ливии и Ирака. Но есть пример и в недавней истории России, когда правительство молодых реформаторов внедряло принципы либеральной экономики. Вот что в 2007 году на «Радио Свобода» говорил Юрий Афанасьев, один из прежних лидеров российских демократов:
«Самый большой миф этой эпохи остался, и который живёт, мне кажется, до сих пор – это миф о том, что в это время, в начале 90-х годов, в России восторжествовала демократия. <…> Этот распил национального достояния в частную собственность – это было за кулисами. А мы выполняли роль этих самых кулис – те, которые, я имею в виду, зовутся демократами».
Тут следует пояснить, что в России появилась в те годы свободная пресса, были разрешены митинги и шествия, впервые проведены свободные, честные выборы, в результате которых в парламент были избраны люди самых разных убеждений. Что ещё требовалось сделать? Вроде бы основные принципы демократии соблюдены. Почему же Афанасьев утверждал, что в тогдашней России не было демократии?