Прэнджер: Сэр, в той мере, в какой это относится к оружию, поставляемому в настоящее время, — не было.
Фулбрайт: Другими словами, американцы могут поставлять Греции пули, которые используются там для того, чтобы убивать греческих граждан, разве не так? Я думаю, так оно и было.
Прэнджер: Но сэр, это не входило в наши намерения.
В заявлении «Это не входило в наши намерения» заключена суть американской цивилизации, утвердившей жестокость настолько, что эта жестокость совершается «непреднамеренно». В нем заключена также правда об американской внешней политике после второй мировой войны. За либеральными фразами, столь красноречивыми, что они способны обмануть даже тех, кто их произносит, кроется действующее кредо Америки: стремление установить свое господство — национальное, экономическое и политическое — в других частях мира и пользоваться при этом любыми средствами, которые «подходят» для того, чтобы обеспечить успех. А для широких масс агрессивность США маскировалась с помощью громких фраз вроде следующих: «преградить путь коммунизму» или «спасти свободный мир».
За этими словесными ухищрениями не сразу улавливалось, что американцы стали употреблять слово «коммунизм» для характеристики самых различных ситуаций: гражданских войн, народных восстаний, леволиберальных движений. Американцы произносили фразу «свободный мир» применительно к нескольким демократическим государствам Запада, но они употребляли ее также и по отношению к множеству военных диктатур в Европе, Азии и Латинской Америке.
20 лет спустя после интервенции в Греции, американскую внешнюю политику по-прежнему отличают все те же самые противоречия между словами и делами. Все осталось неизменным, не считая некоторых новшеств в терминологии и тактике, которые зависят от того, кто правит в Вашингтоне — республиканцы или демократы, консерваторы или либералы. Сходство американского вмешательства США во внутренние дела Греции с американской интервенцией во Вьетнаме 20 лет спустя просто поразительно. Хотя интервенция в Греции осуществлялась в гораздо меньших масштабах, началась она с отправления небольшой группы «советников» и военной помощи, оказанной с целью поддержки непопулярного продажного диктаторского правления. В Греции Соединенные Штаты приняли имперское бремя от Великобритании, во Вьетнаме — от Франции. В обоих случаях это обосновывалось необходимостью подавления «коммунистического мятежа», и один из доводов заключался в том, что, если «восстание красных» будет иметь успех хотя бы в одной стране, это вызовет мятежи и в других странах.
Политика Соединенных Штатов в отношении Китая является еще одним примером противоречия между словами и делами правящих кругов США. В своих воспоминаниях, написанных вскоре после окончания войны, государственный секретарь Бирнс писал: «Если мы считаем Европу пороховым погребом, чреватым мировым пожаром, то Азию стоит рассматривать как огромный тлеющий костер. Там перед цивилизацией стоит задача перенести гигантские массы людей — большую часть человечества — из средневековья в эпоху атомной энергии».
Так сформулирована общая патерналистская задача империализма «цивилизовать» отсталые народы, в данном случае — азиатов. Государственный секретарь, несомненно, не заметил трагической иронии, заключенной в словах «в эпоху атомной энергии» (если вспомнить о людях, переживших Хиросиму). Но его слова являются образцом официального обоснования поддержки Соединенными Штатами тиранического режима Чан Кай-ши и одновременно «преграждения пути коммунизму».
После окончания второй мировой войны в Китае четыре года шла гражданская война между националистическим правительством партии гоминьдан во главе с Чан Кай-ши и коммунистами, распространявшими свой контроль из провинции Шаньси. В конце 1945 г. Трумэн послал в Китай генерала Маршалла для переговоров о мире между коммунистами и гоминьдановцами с целью добиться создания коалиционного правительства во главе с Чан Кай-ши. Эта миссия не удалась: слишком велико было недоверие, которое питали обе стороны друг к другу. Кроме того, как отмечает специалист по вопросам истории стран Дальнего Востока Кеннет Латерет, «главная причина поражения китайских националистов состояла в том, что гоминьдан, руководимое им правительство и лично Чан Кай-ши полностью утратили доверие китайского народа».
В «Белой книге» о Китае, изданной государственным департаментом в период победы коммунистов в 1949 г., говорилось: «Имеющая историческое значение американская политика дружбы и помощи по отношению к китайскому народу проводилась как в мирное, так и в военное время. После победы над Японией правительство Соединенных Штатов санкционировало предоставление помощи националистическому Китаю в виде кредитов и субсидий на общую сумму около 2 млрд. долл… Кроме того… правительство США продало китайскому правительству большое количество военного и гражданского снаряжения, оставшегося после войны, на сумму свыше миллиарда долларов,»
Но даже «Белая книга» изображает националистическое правительство как «правительство, лишившееся доверия своей армии и своего народа». Следовательно, американская «дружба и помощь по отношению к китайскому народу» выражалась в форме миллиардов долларов для националистического правительства Китая, которое, согласно официальному свидетельству, не пользовалось поддержкой китайского народа. Причина отсутствия поддержки гоминьдана китайским народом заключалась в жестокости, продажности, бездарности и диктате гоминьдановцев. В гоминьдане господствовали богачи и реакционеры, он раболепствовал перед западными державами, то есть налицо были все те факторы, с которыми китайские националисты обещали покончить после революции 1911 г.
«Имеющая историческое значение политика» Соединенных Штатов вовсе не была политикой «дружбы и помощи по отношению к китайскому народу», как заявила об этом «Белая книга». Еще задолго до прихода коммунистов к власти политика США основывалась не только на стратегических, но и на торговых интересах — об этом свидетельствуют положения договора, заключенного после «Опиумной войны» и политика «открытых дверей».
После победы китайской революции политика Соединенных Штатов в отношении Китая оставалась неизменной при пяти президентах. Ее главными чертами являлись: сохранение военной базы на Тайване, на который сбежал Чан Кай-ши и где он установил режим диктатуры над 8 млн. жителей Тайваня; давление на малые страны через ООН с целью удержать Чан Кай-ши вместо Китая в Совете Безопасности и не допустить туда Китай; отказ в дипломатическом признании и военной помощи Пекину; создание вокруг Китая кольца военных баз с американскими войсками, самолетами, оружием — в Корее, Японии, на Окинаве, Филиппинах, Тайване, в Южном Вьетнаме и Таиланде.
Для всех главных моментов американской внешней политики послевоенного периода характерен тот же фанатический антикоммунизм. Одержимость им объясняется главным образом тем обстоятельством, что коммунистические страны воздвигали особо труднопреодолимые препятствия на пути либерального национализма, экспансии, патернализма, погони за прибылью, Эти националистические притязания обычно представлялись публике под маской охраны национальной безопасности, обеспечения мира, защиты других народов от агрессии или же помощи отсталым народам в деле их модернизации — эти гуманные цели служили моральным оправданием применения самой чудовищной смертоносной техники, когда-либо имевшейся в распоряжении человека. В повседневной практике американской политики это сочетание нравственных и технических доводов позволяет осуществлять насилие в массовых масштабах, нарушать мир, истощать национальные ресурсы других стран и, наконец, угрожать внутреннему единству самих Соединенных Штатов — другими словами, оказывать воздействие, резко отличающееся от того, которое было обещано.
В конце этой главы сделаны выводы, касающиеся основных аспектов американской внешней политики послевоенного периода, рассмотренных в разделах, озаглавленных «Интервенция», «Экономическое проникновение», «Милитаризация», «Вьетнам». Названные вопросы рассматриваются в свете расхождения между словами и делами либерального национализма.
I. Интервенция
А) Корея, 1950–1953 гг
25 июня 1950 г. началась война в Корее. Президент Трумэн незамедлительно выступил с заявлением о вводе в Корею американских военно-воздушных и военно-морских сил под предлогом оказания Южной Корее помощи в деле защиты от «нападения» Корейской Народно-Демократической Республики. Его заявление было сделано в ответ на резолюцию ООН, в которой содержалось обращение к КНДР отвести войска на 38-ю параллель. «Соединенные Штаты будут по-прежнему действовать в соответствии с правовыми нормами», — заявил Трумэн. Военные действия США в Корее ставили под сомнение какую бы то ни было «законность». В резолюции ООН по корейскому вопросу содержалась рекомендация об «оказании Южной Корее такой помощи, которая может оказаться необходимой для отражения вооруженного нападения и восстановления мира и безопасности в данном районе». Войска Соединенных Штатов, составлявшие костяк «войск ООН», возглавляемые американским генералом Макартуром, вторглись в пределы Северной Кореи вплоть до реки Ялу.
Определение американской интервенции в Корее как «законных» действий в соответствии с правовыми нормами, очевидно, воспринималось населением как Северной, так и Южной Кореи как горькая ирония; за три года войны американские бомбардировщики превратили Корею в безлюдную пустыню, покрытую трупами и развалинами; число убитых со стороны КНДР и Южной Кореи составило в общей сложности около 2 млн. человек. Во время войны был пущен в ход напалм, последствия применения которого корреспондент Би-би-си описал следующим образом: «Перед нами находилось странное подобие человека, согнувшегося на широко расставленных ногах и с отведенными в стороны руками. На месте глаз у него зияли пустые глазницы, и его тело, видневшееся сквозь висевшие на нем куски обгоревшей одежды, было покрыто сплошной черной коростой, через которую местами проступал желтый гной… Он вынужден был находиться только в вертикальном положении, потому что вместо кожи у него осталась только тонкая, легко разрывавшаяся сухая пленка… Я подумал о сотнях виденных мною сожженных дотла селений и ясно себе представил, как выглядят убитые и раненые, число которых по всему корейскому фронту непрерывно возрастало».
Война явилась для корейского народа огромным бедствием. Следствием интервенции США в Корее явились разрушения и уничтожение.
Парадокс заключался не только в том, что США выступили в роли сурового судьи применения «силы», но и в том, что они выдавали себя за страстного противника агрессии. Ни один из актов агрессии, имевших место ранее, не вызывал столь решительных действий со стороны Соединенных Штатов. Во время войны в Корее Соединенными Штатами преследовалась политическая цель: диктаторский режим Ли Сын Мана в Южной Корее пользовался особым покровительством американского правительства. Более того, США стремились укрепить Южную Корею в качестве американской военной базы на Азиатском материке. Они имели виды на Китайскую Республику и по-прежнему действовали в соответствии с концепцией балансирования на грани войны, которую Рузвельт в 1945 г. считал навсегда ушедшей в прошлое.
В заявлении Трумэна, сделанном в конце июня I960 г., сообщалось о переброске американских военных соединений в целях оказания помощи Южной Корее; одновременно седьмому флоту США было приказано обеспечить защиту Тайваня, на котором расположилось националистическое правительство Китая. В заявлении сообщалось также об оказании дополнительной военной помощи французским империалистам в Северном Вьетнаме. Анализ интервенции США в Корее и последующее влияние ее на корейский народ, на китайско-американские отношения и на отношение США к французскому империализму в Индокитае не позволяет понять, каким образом осуществлялась провозглашенная тогда цель американской интервенции — установление мира и порядка в Азии.
Б) Гватемала, 1954
Слова, сказанные Трумэном в связи с интервенцией в Корее, о том, что Соединенные Штаты поддерживают «правовые нормы» в противоположность «использованию силы», были полностью опровергнуты в 1954 г. свержением Соединенными Штатами законно избранного реформистского правительства Гватемалы. 18 июня силы интервентов, состоявшие из головорезов, обученных Центральным разведывательным управлением США на секретных базах в Гондурасе и Никарагуа, при поддержке американских самолетов типа «Сандерболт Р-47», пилотируемых американскими летчиками, вторглись в Гватемалу через Гондурас и поставили у власти полковника Карлоса Кастильо Армаса, получившего в свое время военную подготовку в форте Ливенворт, расположенном в штате Канзас. Интервенция в Гватемале явилась нарушением Устава ООН, требующего, чтобы все члены воздерживались в своих международных отношениях от применения и угрозы применения силы против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, В «Справочнике по международному нраву», изданном в 1968 г. Международным фондом Карнеги, отмечено, что «косвенное участие любого правительства в вооруженных действиях вне пределов территории своей страны рассматривается как применение силы и подпадает под действие тех же законов, которые применяются в случаях открыто враждебных действий, направленных против другого государства». Попытка включить вопрос о вторжении в Гватемалу в повестку дня Совета Безопасности была отклонена ставленником Эйзенхауэра Генри Кэботом Лоджем, являвшимся председателем Совета, под тем предлогом, что этот вопрос касался якобы только внутренних дел Гватемалы и не подпадал под юрисдикцию ООН.
Объяснение вторжения в Гватемалу было дано президентом Эйзенхауэром. «Было время, — заявил он, — когда мы находились в крайне безвыходной ситуации, или по крайней мере таковой мы ее считали, в Центральной Америке, когда нам пришлось избавиться от коммунистического правительства, одержавшего верх». Но правительство, от которого избавились Соединенные Штаты, являлось самым демократичным в истории Гватемалы. Влияние коммунистов в стране было незначительным — они располагали только шестью из 56 голосов в конгрессе, но ни один из нихне входил в правительство, — а по всей стране, население которой насчитывало тогда 3,5 млн. человек, число коммунистов не превышало и 4 тыс. Коммунисты занимали важные посты в управлении по проведению земельной реформы и в системе образования. Однако не исключено, что причипой американской интервенции явился не коммунизм, а действия правительства Арбенса против «Юнайтед фрут К0» и американских нефтяных компаний. В одном из районов Гватемалы правительство Арбенса экспроприировало 234 тыс. акров залежных земель, принадлежавших «Юнайтед фрут К0», за которые этой компании была предложена компенсация, от которой она, однако, отказалась как от «неприемлемой». Тем временем правительство Арбенса экспроприировало еще 173 тыс. акров, принадлежащих этой же компании в другом районе.
Рональд Шнейдер в своей книге «Коммунизм в Гватемале, 1944–1954 гг.», исследуя десятилетие реформ правительства Арбенса, предшествовавшее американской интервенции в Гватемале, пишет:
«Поскольку население Гватемалы в целом в период 1944–1954 гг. пользовалось большей свободой, чем когда-либо ранее, рабочий класс имел особые основания проявлять лояльность по отношению к этому революционному режиму. Впервые в истории Гватемалы профсоюзы получили право объединяться, заключать коллективные договоры и бастовать. Никогда ранее они не обладали правом свободного волеизъявления и выражения своих чувств, никогда они не были столь уверены в сочувственном отношении правительства. Нижние социальные слои наслаждались жизнью в новой официально поощряемой атмосфере, в которой с ними обращались с определенной степенью уважения и почтения».
В конце июня в самолете американского посла в Гватемале Джона Перифойя в Гватемалу прибыл Кастильо Армас, чтобы возглавить правительство страны. На следующий день государственный секретарь США Джон Фостер Даллес заявил, что «обстановка в стране налаживается силами самих гватемальцев».
В следующие два года Кастильо Армас получил от США в качестве помощи 90 млн. долл., в то время как за все предшествовавшее десятилетие Гватемала получила всего лишь 600 тыс. Он вернул земли «Юнайтед фрут К0» и отменил налог на проценты с вкладов и на дивиденды, выплачиваемые иностранным вкладчикам и пайщикам. Он посадил в тюрьмы тысячи лиц, выступавших с критикой его политики, отменил тайное голосование, введенное до того специальным правительственным декретом, и через три года пребывания у власти был убит. Трудно найти другой пример, который бы с такой же убедительностью показывал, что заявления о «правовых нормах», «противодействии агрессии» и «преграждении пути коммунизму» скрывали фактическую защиту прибылей корпораций и «сфер влияния» и тем самым полностью перечеркивали либеральные обещания.
В 1961 г. Гватемала была использована в качестве американской базы для агрессии США в отношении новой Кубы.
В) Ливан, 1958 г
Политика вооруженной интервенции за границей была взята на вооружение и правительством Эйзенхауэра. 14 июля 1958 г, 35 тыс. морских пехотинцев США высадились в Ливане. За ними последовало еще несколько тысяч. За год до этого Эйзенхауэр добился от обеих палат американского конгресса принятия совместной резолюции, предоставлявшей президенту право использовать вооруженные силы «в целях достижения и защиты территориальной неприкосновенности и политической независимости стран, требующих такой помощи против открытой вооруженной агрессии со стороны любой страны, контролируемой международным коммунизмом». Это предложение впоследствии получило известность как «доктрина Эйзенхауэра».
Хотя разрешение применять вооруженные силы против «вооруженной коммунистической агрессии» не распространялось на внутриполитические конфликты, доктрина была использована в целях прекращения политических волнений в Ливане. Ливан явился единственной страной Ближнего Востока, которая после провозглашения доктрины дала согласие на принятие от Соединенных Штатов экономической и военной помощи в случае нападения сил «международного коммунизма».
В своей избирательной кампании 1952 г. президент Ливана Камиль Шамун пользовался значительной поддержкой ЦРУ. В начале 1958 г. Египет и Сирия объединились в Объединенную Арабскую Республику с явно антизападной ориентацией; во главе этого союза встал Гамаль Абдель Насер. Образование ОАР активизировало антишамуновские и антиамериканские настроения в Ливане. В Ливан тайно было переправлено несколько партий оружия. В стране начались беспорядки, в помощь вооруженным силам Шамуна по воздуху было переброшено американское оружие, многие признаки явно предвещали там возможность гражданской войны. Чтобы «спасти положение», Шамун попросил прислать американские войска. Эйзенхауэр в осуществление своей новой доктрины в течение нескольких последующих дней направил в эту бывшую подмандатную территорию Франции 7 тыс. морских пехотинцев — силы, равные по численности всей армии Ливана.
Влияние коммунистов в Ливане было слабым и в те критические дни оно продолжало оставаться незначительным фактором. В ливанском вопросе, так же как и в предыдущих случаях, в ход снова была пущена либеральная риторика: вооруженное вмешательство снова объяснялось необходимостью «преградить путь коммунизму», в то время как подлинная причина вторжения США в Ливан заключалась в защите того, что для американской экономики представляло огромный интерес: нефть. После вывода английских войск из восточных районов Средиземноморья Соединенным Штатам в 1955 г. удалось убедить Англию, Иран, Ирак, Пакистан и Турцию подписать Багдадский пакт, целью которого являлось устранение влияния Египта и Советского Союза в районе Ближнего и Среднего Востока. Однако этот пакт не оправдал возлагаемых на него надежд США. Насер национализировал Суэцкий канал и после окончившейся неудачей англо-франко-израильской агрессии в 1956 г. приобрел еще большее влияние. Образование ОАР и падение в июле 1958 г. королевского феодального режима в Ираке поставило под серьезную угрозу доступ западных стран к богатым нефтяным запасам Ближнего Востока. Соединенные Штаты проявляли гораздо меньшую заботу о поддержке непрочного демократического режима в Бейруте, чем о сохранении доступа к источникам ближневосточной нефти. Следствием переворота в Ираке явилась поспешная высадка морских пехотинцев США в Ливан и английских парашютистов в Иорданию.
Эйзенхауэр направил в Ливан опытного дипломата госдепартамента Роберта Мэрфи для переговоров с представителями различных групп. Он договорился о преемнике Шамуна — генерале Фуаде Шихабе, кандидатура которого была утверждена ливанским парламентом. После «избрания» Шихаба последовало прекращение в стране военных действий и вывод американских морских пехотинцев. Интервенция в Ливане по сравнению с действиями США в других странах относилась к числу «малых», однако она наглядно показала, что республиканская партия не намерена отставать от демократической в попытках силой утвердить американское господство в мире.
Г) Куба, 1961 г
Вмешательство Соединенных Штатов Америки в дела Кубы постоянно проводилось в соответствии со специальным методом, применяемым США для управления своей латиноамериканской империей. Прямая аннексия отвергалась. Вместо нее американское правительство предлагает своим южным соседям отеческую защиту от внешних врагов в обмен на разрешение создавать там американские военные базы, контроль США над ключевыми отраслями их экономики; американскую поддержку даже тех правительств, которые применяют варварские методы управления народом своей страны, но сочувственно относятся к военными экономическим интересам США, а в случае необходимости и к американским войскам.
Этот подход начал практиковаться со времени «освобождения» Кубы от Испании на рубеже XIX–XX столетий. При заключении договора об окончании испаноамериканской войны США вынудили Кубу разрешить им создать на острове американскую военно-морскую базу и посылать свои войска на Кубу, если американцы усмотрят необходимость поддержать «способность правительства Кубы к защите жизни, собственности и личной свободы». В этом была суть «поправки Платта», включенной в 1901 г. в конституцию Кубы.
В период проведения политики «доброго соседа», провозглашенной Франклином Д. Рузвельтом, «поправка Платта» была отменена, однако морская база в Гуантанамо продолжала существовать, а экономика Кубы подчинялась империалистическим интересам Соединенных Штатов. К началу 50-х годов американские предприниматели контролировали 80—100 % кубинских предприятий в сфере общественных услуг, а также шахт, скотоводческих ранчо и нефтеочистительных заводов. Под контроль США попали также 40 % предприятий сахарной промышленности и 50 % железнодорожного транспорта. В период 1950–1960 гг. платежный баланс между Кубой и Соединенными Штатами достиг 1 млрд. долл. — в пользу США. В 1952 г. Фульхенсио Батиста — военный диктатор, чья власть на Кубе восходила к 30-м годам, вновь захватил власть, произведя государственный переворот. На протяжении следующих семи лет Батиста продолжал служить иностранным экономическим интересам в целях упрочения своей власти, бросая представителей политической оппозиции в тюрьмы и прибегая к террору и пыткам. В те годы Соединенные Штаты под предлогом консультаций правительства Батисты направляли на Кубу военные миссии и оказывали ему существенную военную помощь.
Коррупция, жестокость и непопулярность правительства Батисты привели в 1959 г. к падению его режима. Вслед за неудачной попыткой нападения 26 июля 1953 г. на военные казармы Монкада в Сантьяго-де-Куба Ф. Кастро был заключен в тюрьму. После своего освобождения он направился в Мексику с целью изучения тактики ведения партизанской войны, познакомился с аргентинским революционером Эрнесто («Че») Геварой и в декабре 1956 г. возвратился на Кубу с небольшой группой людей, значительная часть которых была схвачена или убита. С горсткой партизан Кастро провел следующие два года в джунглях Сьерра-Маэстры, выдержав натиск вооруженных сил Батисты, который пустил в ход самолеты и танки американского производства. В конце 1958 г. отряд Кастро спустился с гор, прошел маршем через страну от провинции Ориенте до Гаваны, и в ночь под Новый год правительство Батисты пало.
Кастро обрисовал положение на Кубе и изложил программу «Движения 26 июля» в статье «Свободная Куба», опубликованной в Коста-Рике. В статье говорилось:
«200 тыс. сельских семей на Кубе не имеют в своем распоряжении ни клочка земли, чтобы прокормить себя; в то же самое время примерно 10 млн. акров никем не используемых пахотных земель находятся в руках богатых землевладельцев. На Кубе насчитывается около 200 тыс. хижин и лачуг, 400 тыс. семей в сельской местности и городах проживают в перенаселенных трущобах, лишенных элементарных санитарно-гигиенических условий… 2800 тыс. сельских и городских жителей не имеют электричества… Только смерть избавляет от бедности, распространению которой способствует государство».
Кастро, указывая на природные богатства Кубы, писал:
«Естественных причин массовой бедности и нищеты населения Кубы нет. Рынки должны быть полны продуктов, кладовые в наших домах никогда не должны пустовать, каждый человек должен быть занят полезным трудом. Это нельзя считать невозможным. Но воистину невероятно то, что находятся люди, живущие впроголодь, в то время как есть хотя бы клочок незасеянной земли; то, что 30 % сельского населения совершенно неграмотно, а 90 % не имеют никакого представления об истории Кубы; невероятно то, что большая часть сельских семей живет в условиях более неприглядных, чем условия жизни индейцев во времена Колумба, которых он нашел в «самой прекрасной стране, когда-либо виденной человеком».
Взяв в свои руки власть, Кастро сразу же выделил средства на жилищное и школьное строительство, а также на цели здравоохранения. Была снижена квартирная плата и стоимость электроэнергии, земля по закону об аграрной реформе была распределена между безземельными крестьянами, правительство конфисковало у трех крупных американских компаний свыше миллиона акров земли.
Ухудшение взаимоотношений между Кубой и США началось вскоре после 1 января 1959 г. Для финансирования своей реформы Кастро нуждался в займе, однако из своей полной драматизма поездки в США в апреле 1959 г. он вернулся с пустыми руками: вероятно, США не проявили особой готовности финансировать намеченную Кастро программу. Попытка Кубы получить заем у Международного валютного фонда, подчинявшегося диктату США, не увенчалась успехом в силу отказа Кастро от выдвинутых фондом условий о «стабилизации», принятие которых задержало бы осуществление революционной программы.
В октябре 1959 г. Соединенные Штаты выступили с официальным протестом против принятого Кубой закона о земельной реформе, в соответствии с которым была экспроприирована собственность, принадлежавшая американским бизнесменам. Через несколько месяцев Куба подписала договор о торговле с Советским Союзом. Начиная с того времени кубино-американские отношения неуклонно ухудшались. Когда принадлежавшие американцам нефтяные компании на Кубе отказались рафинировать сырую нефть, поставляемую из Советского Союза, Кастро в качестве контрмеры национализировал эти предприятия. В июле 1960 г. Соединенные Штаты отказались от дальнейших закупок кубинского сахара, нанеся тем самым крайне чувствительный удар по торговле Кубы; буквально через несколько дней Советский Союз изъявил готовность закупить все 700 тыс. т сахара, от которого отказались США. Поэтому неудивительно, что Куба и США перестали быть «добрыми соседями».
В марте 1960 г., менее чем через полтора года после прихода Кастро к власти, президент Эйзенхауэр отдал Центральному разведывательному управлению секретный приказ вооружить и обучить в Гватемале кубинских эмигрантов с целью их последующего вторжения на Кубу. Когда в январе следующего года президентом США стал Джон Кеннеди, ЦРУ и 1400 вооруженных и обученных эмигрантов были готовы к выступлению. Отмена намеченного вторжения поставила бы Кеннеди, по выражению Артура Шлезингера-младшего, приглашенного из Гарвардского университета на роль советника Кеннеди и официального историка США, в «затруднительное положение» и породила бы, как выразился глава ЦРУ Аллен Даллес, «проблему готовности»— как запретить-1400 мобилизованным кубинским беженцам выдать секретный план вторжения, разработанный американским правительством.
По словам Шлезингера, «кубинское наследство» было как бы «завещано» Кеннеди Эйзенхауэром, что отражает действительное положение дел. Однако верно также и то, что президентом в тот период являлся уже не Эйзенхауэр, а Кеннеди и что Кеннеди относился к правительству Кубы, пришедшему к власти после революции, не менее враждебно, чем его республиканский предшественник. В телевизионных дебатах с Ричардом Никсоном, состоявшихся 21 октября 1960 г., в период президентской кампании, Кеннеди критиковал администрацию Эйзенхауэра за отсутствие достаточной твердости в отношениях с Кастро. Его позиция вызвала положительную реакцию Г. Сокольского, политического комментатора США, придерживавшегося реакционных взглядов, который писал о Кеннеди следующее: «Дух его выступления с исторической точки зрения сближался с духом Теодора Рузвельта в большей мере, нежели Франклина Д. Рузвельта… США, безусловно, должны осуществлять политику большой дубинки, в противном случае они могут стать посмешищем в глазах Западного мира…»
Примерно в то же время, когда состоялась телевизионная дискуссия между Никсоном и Кеннеди, в печати появились сообщения о секретной оперативной базе в Гватемале. Первые сообщения были опубликованы в городской газете Гватемалы, в сборнике Стэнфордского университета, посвященном проблемам Латинской Америки, и в журнале «Нейшн», а в январе 1961 г. сообщение о базе было напечатано в «Нью-Йорк тайме». В феврале «Уоллстрит джорнел» в сообщении из Форт-Брэгга, расположенного в штате Северная Каролина и являвшегося центром подготовки специальных армейских частей по борьбе с партизанским движением, говорилось: «Не секрет, что США уже поставляют оружие и боеприпасы силам, выступающим против Кастро и действующим в горах, расположенных в центральной части Кубы, и обучают кубинских контрреволюционеров во Флориде и Гватемале». Госдепартамент выступил с опровержением этих сообщений; его представитель Линкольн Уайт заявил журналистам: «Что касается сообщения о специальной базе, то мне абсолютно ничего не известно о ней».
В марте, когда до вторжения оставался всего лишь один месяц, Кеннеди попросил Шлезингера составить «Белую книгу», в которой была бы изложена позиция федеральной администрации в отношении Кубы. Эта книга представила собой образец либеральной демагогии, прикрывающей консерватизм мышления. В ней Куба характеризовалась как «открытая и несомненная угроза подлинной автономной революции стран Латинской Америки». Шлезингер, комментируя позицию Д. Кеннеди, подчеркивал, что Соединенные Штаты не являются противником революции вообще, они лишь против коммунистических революций. Однако о том, насколько страстно желали «подлинной революции» подготовленные в США кубинские эмигранты, стало ясно в результате объявления войны, которое опубликовал 8 апреля 1961 г. в Нью-Йорке Хосе Миро Кардона от имени «Революционного совета Кубы». Он ругал Кастро за ликвидацию системы свободного предпринимательства, подчеркивая: «Мы торжественно заявляем, что каждому, кто был несправедливо лишен своей собственности, она будет возвращена… Мы намерены всячески способствовать капиталовложениям в частную собственность, как внутри страны, так и за границей, и мы предоставим полные гарантии частным предприятиям». Решительно все — и кубинские эмигранты, и Кеннеди, и Шлезингер — утверждали, что они являются сторонниками революции, но только такой, которая не покушается на «частную собственность», то есть на земельные владения, предприятия, контрольные пакеты акций и нефтеочистительные заводы американских предпринимателей.
Вторжение — с участием американцев — произошло 17 апреля 1961 г. в районе залива Кочинос, расположенного на южном побережье Кубы, в 90 милях от Гаваны. Военные последствия были подытожены помощником президента Теодором С. Соренсеном: «Силы вторжения, насчитывавшие примерно 1400 реакционно настроенных кубинских эмигрантов, организованных, подготовленных, вооруженных, доставленных до места высадки и руководимых Центральным разведывательным управлением США, были разбиты менее чем за три дня значительно превосходившими силами Фиделя Кастро». Политическим последствием вторжения явился удар по американскому престижу во всем мире. «Манчестер гардиан» писала: «Всем известно, что вторжение сил наемников, в котором в настоящее время обвиняют США, в моральном отношении смыкается с агрессией».
Однако Соединенные Штаты были виновны также и с юридической точки зрения. В 1948 г. они поставили свою подпись под 15-й статьей устава Организации американских государств, которая гласит: «Ни одно государство, или группа государств, не имеет права вмешиваться прямо или косвенно, независимо от причины во внутренние дела любого другого государства». Более того, ЦРУ и высокопоставленные представители федерального правительства несли ответственность за нарушение уголовного кодекса США, считающего преступником любого американского гражданина, который «обеспечивает, или предоставляет денежные средства, или принимает участие в любой военной или морской экспедиции или мероприятии, осуществляемых с пределов настоящей страны против территории или владения любого иностранного государства или любой колонии, территории или народа, с которым Соединенные Штаты не находятся в состоянии войны…» Когда группа профессоров-юристов обратила внимание министра юстиции Роберта Ф. Кеннеди на нарушение американцами этого закона, он бросил в ответ, что закон этот чересчур устарел, чтобы им можно было руководствоваться в новых условиях холодной войны. Политика консервативной администрации Эйзенхауэра по отношению к революционной Кубе осталась неизменной и при «либеральной» администрации Кеннеди. Оба президента проявляли готовность к осуществлению тщательно маскируемых планов вторжения в соседние страны в нарушение всех договорных обязательств и законов Соединенных Штатов. Оба не склонны были проявлять щепетильность в вопросах финансирования, организации и вооружения сил вторжения в другую страну, если все это делалось в условиях достаточной секретности. Замечания, высказанные Кеннеди на пресс-конференции 12 апреля, за четыре дня до вторжения, следует рассматривать в лучшем случае как упражнения в обмане.
Кеннеди уверял: «Вооруженные силы Соединенных Штатовне вторгнутся на Кубу ни при каких условиях, Нынешнее правительство сделает все от него зависящее — а я полагаю, что оно в состоянии справиться с возлагаемой на него ответственностью, — чтобы ни один американец не был замешан в каких бы то ни было действиях против Кубы».
Соренсен писал позднее, что, когда на второй день после начала вторжения уже был очевиден его провал, Кеннеди «согласился наконец, чтобы реактивные самолеты военно-морских сил без опознавательных знаков защитили экипажи самолетов типа «Б-26», привлеченные для обеспечения воздушного прикрытия. Однако, как оказалось, экипажи «Б-26» были укомплектованы американскими летчиками; четверо из них были убиты. Соренсен, раскрывая подоплеку указанного плана, писал: «Воздушные силы эмигрантов, не считая транспортных средств, состояли только из бомбардировщиков типа «Б-26», введенных в качестве составной части для выполнения секретного плана, Эти самолеты времен второй мировой войны имелись в столь большом числе стран, включая Кубу, что участие США было бы трудно доказать, а их появление над кубинскими аэродромами до нападения на них могло бы быть объяснено как ошибка кубинских летчиков». В связи с этим было намечено направить один самолет названного типа в штат Флорида, где его экипаж должен был заявить о своем «переходе» из кубинских военно-воздушных сил на сторону США.
Эта ложь прозвучала даже в заявлениях, сделанных от имени Соединенных Штатов представителем США в ООН Эдлаем Стивенсоном. Шлезингер, описывая совещание, состоявшееся в Белом доме в разгар вторжения, отмечал: «Кеннеди, проявлявший большую озабоченность тем, как будут восприняты Организацией Объединенных Наций действия США на Кубе, сказал собравшимся в его кабинете, что он хочет, чтобы Стивенсон располагал полной информацией, и что все сказанное в ООН должно являться только правдой, даже если эта правда будет неполной». Стивенсон, знавший о планах вторжения в Гватемалу, был, очевидно, недостаточно полно проинформирован своим правительством о характере участия США. Инструктивное совещание, проведенное Шлезингером и агентом ЦРУ Треси Барнесом за неделю до вторжения, носило, по словам Шлезингера, «пожалуй, слишком общий характер». Однако, каковы бы ни были причины, Стивенсон явился участником распространения ложной информации, когда он в своих выступлениях в ООН настойчиво утверждал, что ни американский персонал, ни американские самолеты не принимали участия во вторжении. Шлезингер сообщает, что, хотя Стивенсон относился неодобрительно к идее вторжения, «ради торжества национальной политики он был готов сделать все от него зависящее».
Осуществлению планов правительства способствовали также некоторые влиятельные газеты и журналы, задерживая по требованию властей материалы о подготовке вторжения. За несколько недель до вторжения редактор журнала «Ныо рипаблик» Джильберт Гаррисон направил в Белый дом гранки статьи об обучении Центральным разведывательным управлением кубинских эмигрантов во Флориде; Шлезингер показал их Кеннеди, который заявил, что статья не должна публиковаться, и Гаррисон повиновался. Примерно в то же время политические обозреватели «Нью-Йорк тайме» Джеймс Рестон и Тернер Кэт-лидж приложили активные усилия к тому, чтобы указанная газета не опубликовала другую информацию из Майами, в которой сообщалось о предстоящем вторжении на Кубу. Шлезингер пишет: «Налицо был еще один патриотический поступок, но, оценивая его в ретроспективном плане, я задался вопросом — не грозит ли стране безответственное поведение печати бедой».
Сторонники Кеннеди реагировали на неудачу в бухте Кочинос выражением сожалений по поводу провала. Вопрос о том, имели ли Соединенные Штаты право вмешаться во внутренние дела Кубы, не был задан ни одним из них. Их реакция описана в книге Соренсена «Кеннеди» и книге Шлезингера «Тысяча дней»; последний, помимо всего прочего, утверждал, что «свободные государства» в отличие от других не могут отказаться от доктрины невмешательства. Сам Кеннеди, в выступлении перед Американской ассоциацией редакторов газет вскоре после вторжения на Кубу, заявил:
«Любая односторонняя интервенция Соединенных Штатов Америки, не вызванная нападением на США или на какого-либо из их союзников, противоречила бы американским традициям и принятым США международным обязательствам. Однако США должны дать понять, что их сдержанность не беспредельна. Если когда-либо окажется, что межамериканская доктрина невмешательства служит прикрытием или оправданием политики бездействия, и если страны этого полушария окажутся не в состоянии выполнить свои обязательства против коммунистического проникновения извне, то я со всей определенностью заявляю, что наше правительство не замедлит выполнить свои главные обязательства, призванные обеспечивать безопасность страны».
Являлась ли Куба примером «коммунистического проникновения извне»? История движения, связываемого с именем Кастро, не дает тому практических подтверждений. Представляла ли она угрозу безопасности США? Вскоре после вторжения Д. Рестон писал: «Куба не представляет для Соединенных Штатов непосредственной опасности». Однако истина заключалась в том, что существование революционных правительств, политика которых угрожала американским частнособственническим интересам, являлось для правящих кругов США недопустимым, особенно в Западном полушарии. События в заливе Кочинос представляли собой одно из звеньев в длинной цепи действий, совершаемых Соединенными Штатами в целях сохранения своей латиноамериканской империи.
Д) Доминиканская Республика, 1965 г
Трумэн совершил интервенцию в Греции и Корее, Эйзенхауэр — в Гватемале и Ливане, Кеннеди — на Кубе, а в 1965 г., словно для того, чтобы подчеркнуть преемственность агрессивных устремлений американского национализма, настала очередь Линдона Джонсона. На этот раз объектом нового вторжения Соединенных Штатов была выбрана Доминиканская Республика, расположенная в районе Карибского моря. Эта интервенция, как и все предыдущие, была совершена в нарушение устава Организации американских государств. Во введении к своему исследованию американской интервенции в Никарагуа в 1926 г. Нейл Маколи, указывая на историческую параллель между действиями США в отношении Никарагуа и Доминиканской Республики, пишет: «Военная хунта, свергшая избранное конституционным путем правительство Хуана Боша в Доминиканской Республике, была признана США вскоре после прихода Джонсона к власти. Затем, когда общее недовольство незаконным правительством приняло форму вооруженного сопротивления, президент Джонсон в порыве спонтанной реакции, вызванной предполагаемой коммунистической угрозой, высадил в Доминиканской Республике многочисленные американские войска, повторив тем самым аналогичные действия США в 1926–1927 гг. в Никарагуа, связанные с именем президента Кулиджа. Интервенция США предотвратила победу «мятежников» в Доминиканской Республике, но в то же время воскресила в памяти образ Соединенных Штатов как дерзкого воителя, готового разгромить любое демократическое движение, имеющее хотя бы отдаленное сходство с коммунизмом».
Соединенные Штаты оказывали поддержку диктатуре Трухильо в Доминиканской Республике в течение его 30-летнего правления. С 1930 г. семейство Трухильо постепенно завладело 80 % доминиканской экономики. Какое значение для Соединенных Штатов имела «либеральная» политика в районе Карибского бассейна? Значение это, как и в других подобных случаях, заключалось в том, что жесткой системе правления правого толка, поддерживаемого представителями американского бизнеса, отдавалось предпочтение перед любым режимом левого толка, начиная с умеренно левого, как в Гватемале, и кончая крайне левым, как на Кубе. Шлезингер, располагавший широкими возможностями доступа к информации в силу своего особого положения в Белом доме в период правления администрации Кеннеди, сообщает о высказывании президента Кеннеди относительно Доминиканской Республики после его прихода к власти следующее:
«Имеются три возможных типа политических режимов. Назовем их в порядке убывающего для нас значения: во-первых, демократический режим, во-вторых, режим Трухильо и, наконец, режим Кастро. Нам следует стремиться к режиму первого типа, однако нам не следует также отвергать и режим второго типа, по крайней мере до тех пор, пока мы уверены в том, что мы в состоянии не допустить возникновения режима третьего типа».
Когда после падения режима Трухильо в Доминиканской Республике Хуан Бош, пользовавшийся значительной поддержкой народных масс, получил на выборах 1962 г. 60 % голосов избирателей, а затем, чтобы обеспечить рабочих жилищами, обложил налогом прибыли владельцев предприятий по производству сахара, Вашингтон забил тревогу. Сенатор от штата Флорида Джордж Смэзерс — близкий друг Кеннеди и представитель деловых кругов Соединенных Штатов Америки в Латинской Америке — после падения режима Трухильо настаивал на высадке в Санто-Доминго войск морской пехоты США. Смэзерс тогда заявил: «Многие американцы, вложив в Доминиканскую Республику 450 млн. долл., считают, что генералиссимус Трухильо обеспечивал наилучшую гарантию американским интересам в этой стране… в настоящее время необходимо решиться на открытую интервенцию с целью защиты их собственности и предотвращения захвата власти коммунистами…» Не удивительно поэтому, что свержение правительства Боша в результате военного переворота в 1962 г. произошло, по выражению корреспондента журнала «Тайм» Сэма Холпера, «по знаку из Пентагона».
Однако военное правительство не завоевало симпатий доминиканцев, и весной 1965 г. в стране вспыхнуло восстание. Специальным посланником США Джоном Бэртлоу Мартином оно было охарактеризовано как «серьезная угроза коммунистического переворота», хотя, согласно данным ЦРУ, во всей Доминиканской Республике насчитывалось «не более ста хорошо подготовленных, преданных своему делу и вполне дисциплинированных» коммунистов. Восстание дало повод президенту Джонсону послать в страну морскую пехоту, хотя осуществление этой меры было намечено еще при Кеннеди. «Я полагаю, мы не хотим, чтобы Бош был снова у власти», — заявил Кеннеди Мартину, прибывшему в Вашингтон для консультаций. «Не хотим, — ответил Мартин, — это не президент».
Основной причиной интервенции США в Доминиканскую Республику являлся тот факт, что Соединенные Штаты в отношении этой страны, так же как и в других случаях, присвоили себе право решать вопрос о том, кто должен стоять во главе ее правительства. Восстание было подавлено под предлогом «преграждения пути коммунизму», но подлинной причиной являлись деньги и влияние
США, которым угрожал новый режим. После подавления восстания it насаждения угодного США режима Барнет сообщал: «На остров снова потекли частные капиталы, вкладываемые в жилищное строительство и туризм. Не успела прекратиться стрельба, как «IВЕС» — компания Рокфеллера — начала разрабатывать новые проекты жилищного и гостиничного строительства «Хилтон хоутелс» и «Холидей иннс». Пуэрториканская компания по производству сахара, слившаяся с американской «Галф энд Уэстерн индастриз», решила отделиться и использовать часть своих владений для сооружения нового туристского центра». Доминиканская Республика снова обрела «стабильность».