Володя мой Соловьев, флейта русского языка…
Первоначально строка значило укол.
Володя мой Соловьев,
Флейта, узел русского языка,
Бесшабашно-точных
Нью-йоркских рулад соловей,
Завязывающий Слово в петлю,
От которой
Трепещет строка,
Становясь то нежней, то злей.
Вокруг никого,
Поговорить уже не с кем,
Среди небоскребов —
Один.
Но если и так,
Что бы там ни было —
Господин,
Сам себе
И отец,
И блудный
Подсудный сын.
Держитесь, Володя,
Делать нечего,
Такие вот времена.
Волна отбросила,
О скалы расшибла,
Отлива, прибоя
В этом вина.
Но всё прибывает, питает
Никем не отобранный
Плавный мощный язык.
Знаю, что только к нему
Вплотную,
Как живительному
Источнику,
И приник.
Никого нет вокруг.
Страшно. Пустынно.
Но Библия на столе.
Перед работай читать,
И дурные мысли
Умчатся на помеле.
Да вот еще кот-мудрец,
Сбоку у книг примостился,
Смотрит взглядом
Всех континентов
И всех времен,
И не отводит глаза…
Какая нам разница, Володя,
Что за погода
И что за день,
Слабый свет
Неслышной луны
Или беснующаяся гроза?
Пейте живительный
Горький напиток,
Дивный язык
Далекой бездонной
На время канувшей
В топи сказок
Или исполнившихся
Предсказаний
Сонной покорной страны.
Там травы благоухают
И веют отравой,
И выходы из потерь
Почти уже не видны.
Но все еще
Вещая птица Сирин
Властительно в темной
Беззвездной ночи поет
И призывает
Над материками
Необозримый,
Незримый,
Неутолимый
Строки
Победный полет.
Елена КлепиковаМужские комплексы Голливуда
Соединенные президенты Америки: все они любили этот никакой фильм!
Журналисты, историки и писатели долго и безуспешно пытались вычислить «среднего американского президента». Что их всех, таких разных и всяких, роднит? В чем их национальная и в чем личная особость? Где у них можно потянуть за ту ниточку, чтобы обозначился пунктирчик судьбы, характера, командного склада? Вот, к примеру, сотворили в Америке и в Европе внятный всем типаж советского генсека, а нынче — российского президента. А с американскими президентами не получилось.
И вот, начиная с 34-го в середине прошлого века избранного президента и кончая предпоследним, 44-м, общая между ними черта была наконец отыскана. Все эти одиннадцать белодомовских друзей Оушена, вся эта президентская рать просто жить не могла без нравственной опоры и суфлерской подсказки фильма «Ровно в полдень».
Есть фильмы для детей, есть только для взрослых. А бывают фильмы исключительно для американских президентов.
Конечно, их смотрит, когда захочет, вся Америка. Но только президентам без этих фильмов — совсем невмоготу в Белом доме. Билл Клинтон, квартировавший там восемь лет подряд, отсмотрел этот, специально для президентов, фильм свыше 20 раз. Кинооператоры, таскавшие одну и ту же ленту по заказу Клинтона в Белый дом, считали до 20 раз. А потом считать перестали — сочли президента киноманьяком.
Дуайта Эйзенхауэра никак не заподозришь в пристрастии к Голливуду. Но был один фильм, который он смотрел, смотрел и не мог насмотреться. Более того — всякий раз видел его заново: напряженно и страстно.
Выпущенная на экран в 1952-м, в год избрания Эйзенхауэра на высший пост в стране, картина «Ровно в полдень», резкая, как гравюра, и прямолинейная, как стрела, была прокручена на экране в Белом доме раз пять за двухсрочное проживание там 34-го президента США.
Да, Эйзенхауэр — не только президент, но и суровый, прямодушный генерал — не возбуждался от искусства. Но был в отпаде от одного-единственного фильма. В самом деле: не успел он разместиться на новом месте и усвоить его устав, как тут же заказал бобину с любимой кинолентой. Предвкушая восторг от предстоящего ему зрелища и мысли не допуская, что кому-то этот фильм не по ноздре, Айк (так называли Эйзенхауэра) пригласил на просмотр скучавших в кулуарах репортеров.
Свет погас, еще мелькали титры, а здравомыслящий и хладнокровный президент с головой ушел в виртуальный мир. На экране одиноко маячил Гэри Купер в роли отважного шерифа, падающего с ног от усталости. Четверка неумолимых киллеров протурила шерифа сквозь его опустевший от страха городок, и он затаился в конюшне, которую эти подонки подожгли. Айк наклонился вперед в ужасном волнении. Как только Гэри Купер прыгнул на лошадь и, сохраняя свое дурацкое достоинство перед бандитами, двинулся из конюшни, президент уже не мог сдержаться. «Беги! — завопил Айк. — Скорее!»
Интуитивный порыв Эйзенхауэра, отождествившего себя с киногероем, оказался пророческим. «Ровно в полдень» — фильм бесхитростный, простодушный, но в то же время — знаковый, эпохальный, исторически плодовитый. За ним тянется длинный и внушительный хвост истории. И не только тем славен этот фильм, что живо и емко воплощает в сюжете кредо ковбоя-главнокомандующего: «Мэн должен делать то, что мэну должно делать».
«Ровно в полдень» — самый прославленный из голливудских вестернов. Казалось бы, ну что в этой скромной киноленте привлекательного? Фильм мрачно-черно-белый, беден сценическими и живописными эффектами, сполна уложился в скупые 85 минут.
Но именно этот киношный простак повлиял решительно на все — от телесериала «Дымок от пистолета» до спагетти-вестернов Серджио Леоне. Киноцитаты из «Ровно в полдень» достигли космоса в жанре фэнтези и в виде постеров «Солидарности» приняли участие в первых в Польше посткоммунистских свободных выборах.
Но вот что удивительно: «Ровно в полдень», или дословно «Высокий полдень» («Нigh Noon»), до сих пор боевая, гордая и актуальная политическая метафора. И фильм остается ненаглядным и до зарезу потребным для всех, после Айка, американских президентов, включая интеллектуала Барака Обаму.
Режиссер фильма — Фред Циннеманн, автор сценария — Карл Форман, заказчик — независимая кинокомпания Стэнли Крамера. Здесь дебютировала молодая Грейс Келли и вернулся в кино после долгой отлучки весьма немолодой Гэри Купер, затухающая тогда звезда на голливудском небосклоне. «Ровно в полдень» получил четырех Оскаров (Купер — за лучшую актерскую роль).
Этот фильм-семенник с мощной детородной потенцией сотворил на телевидении жанр докудрамы в прямом эфире. Разумеется, это была игровая докудрама, художественная фикция. Накаленные события из «Ровно в полдень» на телеэкране разворачивались серийно и с уловкой подлинности — с места действия и в реальное время, необычайно подходящее для этой моральной телепроповеди: в воскресное утро.
Прокрученный на кинофоруме в Манхэттене, этот — исключительно для президентов — фильм был восторженно и вдумчиво встречен более широкой, хотя и элитной аудиторией. Прихотливый критик из «Нью-Йорк таймс», сам на себя дивясь, написал хвалебную рецензию на простецкий (интригой, пафосом, этикой), сплошь черно-белый, к тому же 50-летней давности фильм. Критик рассуждал приблизительно так: вроде бы все сюжеты вестернов — давно отстрелянный материал, однако этот вестерн не устарел ни по стилистике, ни по идее. Идее одинокого, никем не востребованного, абсолютно убыточного для подвижника подвига. В истории шерифа, который встал на защиту трусливых, неблагодарных сограждан от мстительного гангстера, есть потрясающее уяснение того, что мы называем мужеством в человеке, и как это тяжко и горько быть мужественным в мире головорезов и трусов.
У этого кинолоха не только умопомрачительно долгое — до наших дней! — и славное будущее, но и мрачноватое и не очень симпатичное прошлое.
Предыстория такова: в 1948-м, в разгар охоты за «красными ведьмами», Карлу Форману предложили написать пародийный сценарий про ООН. Спустя пару месяцев после окончания сценария, когда фильм уже был запущен в производство, Форман, бывший член компартии, предстал перед пресловутой комиссией по расследованию антиамериканской деятельности. Как и многие тогдашние интеллигенты, Форман отказался назвать имена своих коммунистических сообщников. И был выброшен своим партнером Стэнли Крамером из независимой кинокомпании, независимость которой оказалась теперь под вопросом.
Под влиянием этих чрезвычайных событий сама аллегория фильма приобрела несколько иной, более актуальный смысл, и Форман с тех пор неизменно настаивал, что «Ровно в полдень» — кино против маккартизма как такового. И более конкретно: о так называемых черных списках. В эти списки входили известные писатели, ученые, журналисты, которых сенатор Маккарти требовал лишить работы. Так был изгнан из «Манхэттенского проекта» отец американской атомной бомбы Роберт Оппенгеймер, так исчезли с афиш имена Артура Миллера и Лиллиан Хелман. Больше всего, само собой, пострадал Голливуд и его окрестности. Форман — в том числе. Тем более он успел добавить в сценарий диалог в духе времени, несмотря на уговоры друзей не ставить под удар фильм, в который уже столько вложено сил.
Особенно усердствовал Джон Уэйн, самый ярый антикоммунист в Голливуде. Беспокоясь за репутацию Купера больше, чем сам Купер, он умолял Формана, чтобы тот самолично снял свое имя из титров фильма. Форман наотрез отказался. Уэйну ничего не оставалось, как выразить возмущение фильмом «Ровно в полдень» в целом. Случилось это в 1958 году, когда он сыграл главную роль в «Рио Браво» — своеобразном антиподе, идейной перелицовке в обратную сторону киноленты «Ровно в полдень». Его крутой шериф из «Рио Браво» не только не взывает к горожанам, но даже отклоняет их, с его точки зрения, неуместную помощь. Даже спустя многие годы Джон Уэйн продолжал негодовать, называя «Ровно в полдень» «самым антиамерианским фильмом, когда-либо мною виденным». И признавался «Плейбою», что «никогда не сожалел о том, что помог вышибить этого Формана из нашей страны».