Лишь на другой день 15 октября фотографии были переданы из ЦРУ в Пентагон. Начальник разведывательного отдела Керрол передал их заместителю министра обороны Р. Гилпатрику, а тот передал их министру обороны Р. Макнамаре. Последний решил, что содержание фотографий не таково, чтобы беспокоить президента, и передал их помощнику Кеннеди Макджорджу Банди. Он также не спешил передать фотографии Кеннеди и сделал это лишь на следующий день 16 октября. По словам М. Банди, Кеннеди сначала воспринял содержание фотографий спокойно.
Сравнительно спокойная реакция военных и гражданских чиновников США, а также самого президента страны, объяснялась следующим: хотя обнаружение строительства площадок для ракет на Кубе существенно усиливало возможность СССР нанести ядерные удары по американским городам, такие возможности существовали и до размещения ракет на Кубе. Хотя число советских межконтинентальных ракет было преувеличено в свое время Хрущевым, их реальное количество позволяло нанести довольно ощутимый удар по США. Под водой в непосредственной близости от крупнейших городов США могли находиться советские подводные лодки с ядерным оружием.
Однако поскольку появление советских ракет на Кубе существенно усиливало возможности СССР для нажима на США в ходе переговоров по берлинскому вопросу, то в государственном департаменте размещение советских ракет на Кубе оценили как сигнал тревоги. Государственный секретарь Дин Раск, его заместитель Д. Болл и его помощник Э. Мартин сочли, что содержание фотографий дают повод для решительных действий против Кубы. В этом они получили поддержку от помощника министра обороны по вопросам международной безопасности Р. Нитце. Уже вечером 15 октября Раск и Нитце стали настаивать на приведение в действие планов Пентагона о вторжении на Кубу. Правда, они признавали, что отсутствие единства среди союзников США по вопросу о Кубе вынудит их действовать с осторожностью.
Лишь узнав о реакции государственного департамента на результаты аэрофотосъемки, Кеннеди принял решение обсудить этот вопрос на заседании ряда членов правительства. Историк Л. Фитцсаймонс писала: "Президент Кеннеди был вынужден выступить из-за того, что он был связан с историей кубинского вопроса…, из-за его страха, что американская общественность отстранит его партию от власти". Теперь Кеннеди понимал, что, в случае, если он по-прежнему будет говорить, что никакой угрозы для США нет, против него взбунтуются его собственные министры и в этом случае его ждет политическая катастрофа. 16 октября было созвано совещание ряда высших чиновников правительства, которое впоследствии получило название "Исполнительный комитет Национального совета безопасности", или "Экском", хотя существование такого органа не было предусмотрено ни одним правовым документом США. Профессиональный дипломат Р. Хилсмэн подчеркивал: "Кубинский ракетный кризис… никогда не вышел на публичную арену для обсуждения. Решение было принято в кулуарной обстановке".
На заседании "Экскома" сразу же выделились две группировки: "ястребы" – сторонники немедленного вторжения на Кубу, и "голуби" – сторонники объявления блокады Кубы и последующего поиска мирного решения кризиса. "Голубиная" группировка Кеннеди – Макнамары, предлагая осуществить агрессивные действия против Кубы, стремились поставить будущую агрессию в определенные рамки. Даже в том случае, если бы нападение на Кубу не привело бы к ядерной войне, оно бы сопровождалось большими потерями для США.
Позже Кеннеди сообщил подсчеты, сделанные Макнамарой в то время: оказалось, что в случае вторжения погибло бы от 40 до 50 тысяч американских солдат, то есть больше, чем в ходе Корейской войны. И все же "ястребиная" группировка Банди – шефа ЦРУ Маккоуна – председателя Объединенного комитета начальников штабов Тейлора настаивали на ничем не ограниченной агрессии. Хотя министр обороны Р. Макнамара принадлежал к "голубям", он объявил, что "необходимые военно-воздушные силы, личный состав и материальная часть приведены в боевую готовность, и мы можем начать бомбардировку с воздуха во вторник 23 октября, если будет принято соответствующее решение".
17 октября "голуби" выступили за осуществление блокады Кубы. "Ястребы" – за бомбардировку. Началась дискуссия, которая не завершилась и 19 октября. Тем временем Объединенный комитет начальников штабов объявил тревогу по Атлантическому и Карибскому командованию. Казалось, что военные хотели спровоцировать начало конфликта и тем самым создать условия для бомбардировки Кубы.
18 октября Д. Ф. Кеннеди принял А. А. Громыко. который предложил американскому президенту встретиться в ноябре с Хрущевым. В своих мемуарах Громыко писал: "На всем протяжении беседы Кеннеди, вопреки имеющим хождение на Западе утверждениям, ни разу не поднял вопрос о наличии на Кубе советского ракетного оружия. Следовательно, мне и не надо было давать ответ, есть ли такое оружие на Кубе или нет". По его словам, Громыко заявил Кеннеди: "В течение длительного времени… американская сторона ведет безудержную антикубинскую кампанию, предпринимает попытки блокировать торговлю Кубой с другими государствами. В США раздаются призывы к агрессии против этой страны… В условиях, когда США предпринимают враждебные действия против Кубы, а заодно и против государств, которые поддерживают с ней добрые отношения, уважают ее независимость и оказывают ей в трудный для нее час помощь, Советский Союз не будет играть роль стороннего наблюдателя… СССР – великая держава, и он не будет просто зрителем, когда возникает угроза развязывания большой войны в связи ли с вопросом о Кубе или в связи с положением в каком-либо другом районе мира".
В ответ Кеннеди, по словам Громыко, заявил: "Нынешний режим на Кубе не подходит США и было бы лучше, если бы там существовало другое правительство". В то же время Кеннеди решительно заверил Громыко: "У моей администрации нет планов нападения на Кубу, и Советский Союз может исходить из того, что никакой угрозы Кубе не существует". Заметив, что "эта беседа с Кеннеди была, пожалуй, самой сложной из тех бесед, которые мне приходилось вести за 48 лет с каждым из всех девяти президентов США", Громыко писал: "Должен сказать, что беседа с Кеннеди по вопросу о Кубе изобиловала резкими поворотами, изломами. Президент нервничал, хотя внешне старался этого не показывать. Он делал противоречивые высказывания. За угрозами по адресу Кубы тут же следовали заверения, что никаких агрессивных замыслов против этой страны Вашингтон не имеет". В тот же день, по словам Громыко, аналогичное заявление сделал Дин Раск: "США не намерены осуществлять вооруженное вторжение на Кубу, хотя остров превратился в военный плацдарм для наступления на США. Внутренний режим на Кубе не соответствует безопасности Западного полушария".
Тем временем "Экском" продолжал дискуссию. 21 октября Кеннеди поставил вопрос: возможно ли полное уничтожение советских ракет в результате бомбардировки. Поскольку этого представители военно-воздушных сил не могли гарантировать, "Экском" принял компромиссное решение: США объявят блокаду Кубы, но в то же время они будут готовы совершить нападение с воздуха.
22 октября 1962 года Д. Ф. Кеннеди выступил по телевидению. Он
сообщил, что на Кубе размещены советские ракеты, способные доставить ядерные заряды на расстояние более 1000 миль и поразить Вашингтон, Панамский канал, мыс Канаверал, Мехико. Кеннеди заявил, что США будут рассматривать "любой запуск ракеты в направлении любой страны Западного полушария как нападение Советского Союза на Соединенные Штаты, которое потребует полного ответного удара по Советскому Союзу". Кеннеди потребовал немедленного вывода советских ракет и объявил, что США устанавливают военно-морскую блокаду Кубы. Правда, поскольку "блокада" означала объявление войны, Кеннеди назвал ее "карантином". Кризис, который потом получил разные названия (карибский, кубинский, или ракетный) начался.
23 октября Советское правительство опубликовало заявление, в котором говорилось: "Наглые действия американских империалистов могут привести к катастрофическим последствиям для всего человечества, чего не желает ни один народ, в том числе и народ США". "Народы всех стран, – говорилось в заявлении, – должны ясно представлять себе, что, идя на такую авантюру, Соединенные Штаты Америки делают шаг на пути к развязыванию мировой термоядерной войны. Нагло попирая международные нормы поведения государств и принципы Устава Организации Объединенных Наций, США присвоили себе право, и объявили об этом, нападать на суда других государств в открытом море, т.е. заниматься пиратством". Заявление подчеркивало, что "если агрессоры развяжут войну, то Советский Союз нанесет самый мощный ответный удар". Одновременно СССР внес в ООН предложение о созыве Совета безопасности для рассмотрения вопроса "О нарушении Устава ООН и угрозе мира со стороны Соединенных Штатов Америки".
По приказу министра обороны Малиновского в ракетных войсках стратегического назначения, в войсках противовоздушной обороны и на подводном флоте СССР было задержано увольнение старших возрастов и отменены отпуска всему личному составу. Командование объединенных вооруженных сил стран Варшавского договора провело ряд мер по повышению боеготовности войск и флотов. В тот же день Хрущев направил Кеннеди личное послание. Он отвергал обвинения Кеннеди в том, что СССР разместил наступательное оружие на Кубе, и протестовал против блокады Острова Свободы. Хрущев призывал Кеннеди к благоразумию.
Тем временем во Флориду было переброшено свыше 100 тысяч американских военнослужащих. К району действия "карантина" двигалось 90 американских военных судов. На борту 8 авианосцев находилось 86 самолетов. Все единицы боевой техники стратегической авиации США, все американские ракеты дальнего радиуса действия и все подводные лодки "Полярис" с атомными ракетами были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Десятки самолетов с ядерным оружием летали над Гренландией и северной Канадой в ожидании сигнала следовать далее к СССР. Мир оказался на грани термоядерной войны.