Адамс также писал в инструкциях: "Обсуждение русских притязаний, предложенных в настоящее время необходимо затрагивает интересы трех держав и делает очевидно целесообразным, чтобы Соединенные Штаты и Великобритания пришли бы к взаимопониманию в отношении их соответствующих притязаний, а также их общих взглядов в отношении взглядов России". Комментируя это положение инструкции, Н. Н. Болховитинов писал: "В переводе с несколько замысловатого дипломатического языка это означало целесообразность политического соглашения Соединенных Штатов и Англии о совместных действиях в переговорах с России. Соединенные Штаты стремились заручиться поддержкой своего давнего соперника – Англии и выступить с ней в переговорах с Россией единым фронтом".
Создавая единый антироссийский фронт, Англия и США старались представить Россию как сторонницу колониального режима в Западном полушарии. В разгар переговоров в Петербурге и англо-американских переговоров в Вашингтоне о совместных действиях США и Великобритании в Западном полушарии 11 июня 1823 года газета "Морнинг кроникл" опубликовал текст "Веронского секретного договора" от 22 ноября 1822 года между Россией, Австрией, Пруссией и Францией. В публикации утверждалось, что участники договора намерены "положить конец системе представительного правительства". Материал был опубликован в десятках американских газет. Лишь впоследствии было доказано, что "договор" был фальшивкой.
Одновременно распространялись сообщения, что Александр I и другие монархи Европы договорились о начале интервенции в бывшие колонии Испании с целью реставрировать там колониальные порядки. Впоследствии версия о подготовке странами Священного союза интервенции в Западном полушарии повторялась в ряде исторических сочинений. Между тем для этих утверждений не было никаких оснований. По мнению Н. Н. Болховитинова "в пропаганде легенды об угрозе интервенции Священного союза в 1823 году были заинтересованы те страны, которым это было выгодно, то есть Великобритания и Соединенные Штаты. Тем самым у политических деятелей этих стран появлялись "заслуженные" лавры "спасителей" и "защитников" Латинской Америки. Легенду можно было использовать для завоевания политического капитала, а вместе с тем и экономических позиций в молодых республиках".
Хотя американское правительство воспользовалось версией об угрозе интервенции стран Священного союза в Латинскую Америку, оно не поддержало попыток Каннинга слишком резко выступать единым фронтом против континентальной Европы. С одной стороны, США оставались верными завету Вашингтона: не вовлкаться в межевропейские конфликты. С другой стороны, США стремились присвоить себе единоличную роль "защитника" Латинской Америки. Следствием этих соображений стало послание, которое Джеймс Монро направил конгрессу 2 декабря 1823 года. Впоследствии положения этого послания стали известны как "доктрина Монро".
В своем послании президент подчеркивал достижения общественно-политической системы, созданной в США. Он говорил: "Если мы сравним современное положение нашего Союза с его действительным положением к концу нашей Революции, то мировая история не сможет представить примера, который имел какое-либо сходство с прогрессом, достигнутым во всех важных областях, образующих счастье нации". Президент говорил об "огромных достижениях, сделанных самой системой благодаря принятию настоящей конституции и счастливейшему влиянию на возвышение характера и обеспечение прав нации и индивидуумов" и подчеркивал, что эти "достижениям" Соединенные Штаты "обязаны совершенству наших институтов".
Для "увековечения" этих институтов Монро предлагал принять внешнеполитические меры. Он заявлял, что "искренние и дружественные отношения между Соединенными Штатами" и европейскими странами мира "обязывают нас заявить, что мы будем рассматривать любую попытку с их стороны распространить их систему на любую часть нашего полушария опасной для нашего спокойствия и безопасности. Мы не вмешивались и не будем вмешиваться в дела существующих колоний или зависимых территорий любого европейского государства. Но что касается правительств, которые провозгласили свою независимость и сумели ее сохранить и независимость которых мы признали при зрелом размышлении и согласно с принципами справедливости, то мы можем рассматривать вмешательство в их дела со стороны какой-либо европейской державы с целью их подчинения или контроля любым другим способом их судьбы иначе как проявление недружелюбного отношение к Соединенным Штатам".
Впоследствии содержание доктрина Монро было сведено к формуле "Америка для американцев". При этом уверяли, что доктрина носила оборонительный характер и ее провозглашение остановило интервенцию европейских стран в Западной полушарие. И это стало еще одной легендой в богатой мифологии, окружившей историю и внешнюю политику США. Во-первых, слов "Америка для американцев" в послании Монро не было. Во-вторых, Монро вполне определенно заявлял, что США не намерены вмешиваться в дела европейских колоний в Америке, которые тогда занимали значительную часть американского континента и прилегавших к нему островов (Канада, Британская Вест-Индия и Гвиана, Русская Америка, Куба, Пуэрто-Рико, голландские, французские колонии в Гвиане и на островах). В-третьих, признание новых независимых государств, о чем шла речь в послании, касалось лишь четырех государств (Мексика, Буэнос-Айрес, Чили и Великая Колумбия). Наконец, в-четвертых, как подчеркивал Н. Н. Болховитинов, "провозглашая доктрину Монро, правительство Соединенных Штатов исходило прежде всего из своих собственных интересов, а не из интересов борьбы испанских колоний за независимость… Доктрина Монро по существу была направлена не в защиту, а против стран Латинской Америки, а также против Великобритании и других европейских стран, как конкурентов Соединенных Штатов в борьбе за влияние в Западном полушарии".
Тщательно сбалансированные по сути и обтекаемые по форме положения послания Монро стали предметом противоречивых комментариев сразу же после ее провозглашения. В освободившихся странах Южной Америки многие политические деятели увидели в "доктрине Монро" готовность США придти на защиту национально-освободительному движению. Вице-президент Колумбии Сантандер заявил, что действия США были "поступком, достойным классической страны американской свободы". Приветствовали доктрину Монро Боливар, а также руководители Аргентины.
В то же время немало видных деятелей Латинской Америки расценили "доктрину Монро" как попытку США стать во главе американского континента. Будущий диктатор Чили Диего Порталес заявил в январе 1824 года: "Нельзя доверять этим господам, которые очень охотно хвалят деятельность наших борцов за освобождение, ничем нам не помогая… Я уверен, что все это отвечает заранее составленному плану, который выглядит приблизительно так: осуществить завоевание Америки не оружием, а установлением влияния во всех сферах. Это, может быть, произойдет и не сегодня, но завтра – обязательно. Не следует обольщаться этими лакомствами, которые только дети едят, не опасаясь отравы".
В свою очередь в Западной Европе такие видные деятели феодально-монархических правительств Европы, как Меттерних, восприняли "доктрину Монро" как вызов легитимистским принципам Священного союза и попытку разделить мир, установив контроль над Новым Светом.
Посланник России в Вашингтоне барон Тейль в своем послании в Петербург так расценивал смысл послания Монро: "Правительство Соединенных Штатов отныне делает общее дело с восставшими в Америке; во всеуслышание объявляет себя в качестве протектора и образует руководителя демократической лиги Нового Света, находящейся в открытой оппозиции к союзу государей континента Европы". Однако, основываясь на "достаточно длительном пребывании в этой стране, беседах с осведомленными лицами и своих собственных впечатлениях", барон, по словам Н. Н. Болховитинова, уловил в позиции президента "моменты дипломатического блефа". Барон полагал, что поддержка восставших США ограничится лишь словами. Тейль писал, что "американское правительство, не рискуя ничем, затрачивая немного средств, кончило бы в случае успеха тем, что приписало бы себе большую часть славы в обеспечении союзников: результат всего образа действия, желательный для не знающего границ национального тщеславия и для завоевания влияния, которого оно со всем жаром добивается".
Скоро стало ясно, что "доктрина Монро" представляла собой заявку США на роль гегемона в Западном полушарии. Это вызывало раздражение в Англии. В 1826 году Каннинг писал, что, хотя Англия не возражает против объединения бывших испанских колоний, любая попытка поставить во главе "Американской Конфедерации" Соединенные Штаты был бы крайне нежелателен для английского правительства. По мнению Каннинга такая попытка поставила бы под угрозу мир как в Америке, так и в Европе.
Одним из следствий "доктрины Монро" и сближения США с Англией в период ее подготовки стало усилившееся давление на Россию в ходе переговоров относительно судьбы северо-западной Америки. В результате жесткой позиции США, поддержанной Англией, в договоре от 5 (17) апреля 1824 года Россия пошла на уступки США и отказалась от притязаний на земли до 51 градуса северной широты. Граница была установлена по 54 градусу и 40 минутам (США первоначально требовали границы по 55 градусу). Россия отказалась и от запрещения американским купцам и зверопромышленникам заниматься своей деятельностью в русских владениях в Америке.
Другим следствием "доктрины Монро" стало вмешательство США в дела новых суверенных государств Латинской Америки. Правительство США помешало попыткам Колумбии и Мексики направить экспедиции вооруженных революционеров, чтобы освободить Кубу и Пуэрто-Рико. Г. Клей писал посланнику Колумбии в США 20 декабря 1825 года: "Президент считает, что отсрочка на определенное время экспедиций, которые готовятся… против этих островов Колумбией или Мексикой, окажет благотворное влияние на великое дело мира". Н. Н. Болховитинов замечал: "В результате влияния интересов рабовладельцев политика Соединенных Штатов и Пуэрто-Рико в 1825 – 1826 годах по существу смыкалась с наиболее реакционными планами, на кото