Узнав о нападении Германии на СССР 22 июня 1941 года и посовещавшись с экспертами, военный министр США так оценивал в своей записке для Рузвельта значение германского вторжения в СССР для Америки: "Этот шаг Германии почти напоминает дар провидения… Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России". По мнению министра это заставит Гитлера "оставить или отсрочить… всякие планы вторжения на Британские острова… напасть на Исландию… планы нажима на Западную Африку, Дакар и Южную Америку… Эта последняя иллюстрация честолюбия и вероломства нацистов открывает для вас широкие возможности выиграть битву в Северной Атлантике и обеспечить защиту нашего полушария в Южной Атлантике".
Однако многие на Западе сознавали, что успех Германии в войне против СССР лишь усилит третий рейх. В своем выступлении 22 июня 1942 года по радио Черчилль исходил из того, что германское "вторжение в Россию является не более чем прелюдией перед вторжением на Британские острова". Он говорил: "То кровопролитие и разорение, которое его победа принесет русскому народу в случае, если он ее одержит… будут лишь ступенью к попытке низринуть 400 или 500 миллионов людей, живущих в Китае, и 350 миллионов людей, живущих в Индии, в бездонную пропасть варварства, над которой развевается дьявольская эмблема свастики". Черчилль объявил: "Угроза, нависшая над Россией является угрозой и для нас, и для Соединенных Штатов".
За день до этого выступления 21 июня госдепартамент США в своей рекомендации Рузвельту предлагал воздержаться от помощи СССР после начала советско-германской войны. Американские дипломаты подчеркивали: "Тот факт, что Советский Союз сражается с Германией, не означает его согласие с принципами международных отношений, которых придерживаемся мы". Однако после выступления Черчилля Рузвельт на пресс-конференции 24 июня объявил о готовности предоставить СССР помощь по программе ленд-лиза, оговорив, что главным направлением этой программы останется Англия.
В меморандуме для внутреннего пользования правительства США отмечалось: "Мы противники догмы коммунистов и нацистской догмы". Но тут же подчеркивалось: "За 27 лет с тех пор, как Россия стала коммунистической, Советы никогда не угрожали серьезно нашим национальным интересам и нашему укладу жизни. Однако за два года безумного подхода Гитлера, предпринятого им с целью порабощения всего мира, возникла серьезная угроза самому нашему существованию как свободного народа… Мы не за коммунизм, но мы против всего, за что выступает Гитлер. Он и его безбожные нацисты – главная угроза миру, справедливости и безопасности… В этот момент, как и всегда, мы должны помнить, что наша главная сила в единстве, а величайшая опасность – в разногласиях".
Известие о начале советско-германской войны многие республиканцы встретили с ликованием. Р. Шервуд писал: "Теперь изоляционисты получили возможность вовсю пропагандировать первоначальную установку нацистской партии, а именно что Гитлер – единственный оплот против большевизма". Сенатор-республиканец Тафт заявил: "Победа коммунизма в мире будет более опасна для США, чем победа нацизма". Мнение же значительной части руководства демократической партии выразил сенатор от Миссури Гарри Трумэн, который 23 июня 1941 года заявил: "Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше".
Однако опрос общественного мнения показал, что эти мнения не поддерживали большинство американцев. Лишь 4% из них высказались за победу Германии (близко к позиции Тафта). 17% не видели разницы между СССР и Германией (позиция Трумэна). Зато 72% американцев желали победы СССР. 7% опрошенных не выразили своего мнения.
Эти настроения учитывал и Рузвельт. Кроме того, переговоры его помощника Г. Гопкинса с И. В. Сталиным в конце июля 1941 года убедили правительство США, что несмотря на понесенные потери, Советский Союз готов продолжать упорную борьбу против немецко-фашистских захватчиков. В своем совместном послании Сталину от 15 августа Рузвельт и Черчилль подчеркивали: "Мы полностью сознаем, сколь важно для поражения гитлеризма мужественное и стойкое сопротивление Советского Союза, и поэтому считаем, что в этом деле планирования программы распределения наших общих ресурсов на будущее мы должны действовать при любых обстоятельствах быстро и без промедления". Рузвельт и Черчилль заверяли советского руководителя: "Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают в ближайшем будущем".
22 сентября 1941 года Белый дом принял решение передавать большую часть производимого в США вооружения противникам гитлеровской Германии. В ходе совещания представителей СССР, США и Великобритании в Москве 28 – 30 сентября были подписаны соглашения о поставках вооружений и военного снаряжения в СССР. Однако, как подчеркивал Г. А. Куманев, "лишь небольшая доля" вооружений, произведенных США в 1941 – 45 гг. "была использована на европейском театре военных действий и еще меньшая часть – направлена Советскому Союзу". По словам Г. А. Куманева, "только с 7 ноября 1941 г., то есть спустя почти пять месяцев после начала фашистской агрессии, ленд-лиз был распространен американским правительством на Советский Союз. До конца года… в самое трудное и критическое для нашего государства время – оно получило 0,1% всей американской помощи по отношению к тому, что намечалось в соответствии с подписанным соглашением".
Со второй половины 1941 года США все больше беспокоили Тихоокеанский регион и активность в нем Японии. Н. Н. Яковлев замечал: "Отношения с Японией приобрели первостепенное значение в глазах Ф. Рузвельта не потому, что империя восходящего солнца могла поставить под угрозу существование Соединенных Штатов, а потому, что японо-американская война неизбежно сорвала бы замыслы Вашингтона – остаться пока вообще в стороне от вооруженной борьбы… В конце июля 1941 года японское правительство, рассмотрев сложившуюся обстановку в мире, пришло к выводу, что следует захватить страны южных морей, то есть пойти на войну с США и Англией. Что касается давно подготовлявшегося похода на север, против Советского Союза, то в Токио отложили его до того момента, когда военные поражения на западе ослабят СССР… Все эти обстоятельства были отлично известны Ф. Рузвельту. Весной 1941 года американские криптографы сумели расшифровать японский код, использовавшийся для передачи телеграмм из Токио дипломатическим представителям, аккредитованных в других странах".
Зная планы японских руководителей, Рузвельт предпринимал усилия для того, чтобы видоизменить их так, чтобы, по словам Н. Н. Яковлева, "Япония не подняла оружие против Соединенных Штатов, а ввязалась в войну либо с Англией, либо, что было предпочтительнее с точки зрения империалистических интересов США, напала на Советский Союз. К этому и сводились маневры американской внешней политики".
Поэтому, когда министр внутренних дел Икес ввел в конце июня 1941 года эмбарго на вывоз горючего в Японию, которого не хватало для отправки в Великобританию, Рузвельт отменил этот приказ. Объясняя свой шаг, президент ссылался на наличие у него конфиденциальной информации. В своем письме от 1 июля Икесу Рузвельт писал: "На протяжении последней недели япошки дерутся между собой насмерть, пытаясь решить, нак кого прыгнуть: на Россию, в сторону южных морей… или они будут продолжать "сидеть на заборе" и более дружественно относиться к нам. Никто не знает, какое решение будет принято в конечном счете, но, как вы понимаете, для контроля над Атлантикой нам крайне необходимо сохранить мир на Тихом океане. У меня просто не хватает флота, и каждый небольшой инцидент на Тихом океане означает сокращение числа кораблей в Атлантике".
Рузвельт явно скрывал и другие аргументы в пользу продолжения американо-японской торговли. Такая торговля приносила немалые прибыли американским компаниям. Как и в Европе, США были заинтересованы в продаже агрессорам, в данном случае Японии, которая вела войну против Китая и могла начать войну против СССР. Американцы вывозили в Японию нефть, сталь, металлический лом, цветные металлы. По сути США представляли собой главный военный арсенал Японии.
Однако США не были готовы уступать Японии свои позиции в Южной Азии и бассейне Тихого океана. Еще в 1940 году Государственный департамент подготовил меморандум, в котором говорилось, что захваты Японии в Южной Азии приведут "к утрате наших… позиций, потере наших рынков в Китае, Индии, Южных морях. Это приведет также к потере японского рынка, так как Япония станет все более самообеспеченной… У нас же возникнут непреодолимые трудности в снабжении каучуком, оловом, джутом и другими важными материалами, производимыми в азиатском и океанском регионов". Поэтому, узнав о захват Японией Южного Индокитая, Рузвельт ввел 25 июля ввел эмбарго на американо-японскую торговлю и объявил о замораживании японских активов в США. Это было чревато катастрофическими последствиями для Японии и правительство принца Коноэ начало переговоры с США.
Позиция США в отношении Японии быстро ужесточалась. В ходе конференции США и Великобритании в августе 1941 года, состоявшейся на борту военных судов у берегов Ньюфаундленда, Рузвельт и Черчилль составили почти идентичные ноты в адрес правительства Японии, в котором содержалось жесткое предупреждение империи. В американской ноте говорилось: "Всякое дальнейшее продвижение Японии в юго-восточной части Тихого океана создаст положение, при котором правительство Соединенных Штатов будет вынуждено принять контрмеры даже в том случае, если таковые могут привести к войне между Соединенными Штатами и Японией… Если какая-нибудь третья держава станет объектом агрессии Японии в результате таких контрмер или своей поддержки их, президент будет просить разрешения конгресса оказать помощь такой державе".