Как это было и раньше, обеспечению материально-технического перевеса в военных действиях придавалось в американской армии бОльшее значение, чем военному искусству. Объясняя заметное отставание американской военной мысли от европейской, многие указывали на то, что служба в армии никогда не считалась престижным делом в США, в отличие от Великобритании. Хастингс подчеркивал, что, оказавшись в вооруженных силах все, кто мог себе это позволить, старались устроиться в те рода войск, которые не были связаны с действиями на поле боя. Он писал: "Во время Второй мировой войны молодые англичане из привилегированных слоев общества все еще тяготели к пехотным и танковым полкам, в то время как их американские двойники предпочитали более престижные назначения в авиации, в управлении стратегических служб, на административные должности в армии или в дипломатическом ведомстве. Служба в качестве офицера в боевых подразделениях на фронтах так и не стала модной среди молодых американцев… Это дает основание считать, что "зубы" американской армии были серьезно затуплены, так как в армии отсутствовала определенная часть наиболее способных и подходящих для военного дела солдат и офицеров".
Обратил внимание Хастингс и на плохую военную и психологическую подготовкуь американских солдат и офицеров к боевым действиям. ОН писал: "С первого и до последнего дня войны американскую армию никогда нельзя было принять за что-либо другое, чем она была на самом деле – гражданские люди в военной форме… Там, где в немецкой армии офицеры составляли только 2,86% личного состава, в американской армии их было 7%, причем многие из них ни разу не побывали даже вблизи от фронта". После своего посещения американского военного лагеря британский коммандор Бутчер говорил: "Меня беспокоит отсутствие стойкости и расторопности у молодых американских офицеров, которых я видел сегодня… Это такая зелень, точно прорастающая пшеница. Как они будут вести себя в бою?"
Американцы полагались на сокрушительную мощь авиаподготовки, которая должна была смести противника. К началу вторжения, писал Типпельскирх, "в распоряжении союзников имелось 5049 истребителей, 1467 тяжелых бомбардировщиков, 1645 средних и легких бомбардировщиков, включая самолеты-торпедоносцы, 2316 транспортных самолетов и 2591 планер. В то же время на французских аэродромах было сосредоточено лишь 500 немецких самолетов, из которых всего 90 бомбардировщиков и 70 истребителей были в полной боевой готовности".
Немецкий генерал-лейтенант Б. Циммерман указывал: "Превосходство западных союзников в авиации превратилось весной 1944 года в полное господство их в воздухе. Наступило такое время, когда авиация англо-американцев стала разрушать не только военные объекты, но и промышленные предприятия. В груды развалин превратились все наиболее важные железнодорожные узлы; вся транспортная система западных областей пришла в невообразимый хаос. Сообщение теперь удавалось поддерживать только при помощи различных ухищрений и временных мер. Внешнее кольцо парижского железнодорожого узла подвергалось таким ударам с воздуха, что иногда на несколько дней полностью выходило из строя… Действия истребителей-бомбардировщиков противника, проникавших далеко в глубь страны, исключали всякую возможность движения по дорогам днем и вызывали большие потери среди войск и гражданского населения". Как отмечал адмирал Маршалль, "в день высадки западные союзники подняли в воздух до 6700 самолетов, которым противостояли всего лишь 319 немецких машин".
К началу десанта в Англии было построено 4600 специальных десантных судов. Немецкий адмирал Маршалль писал: "Перед самой высадкой и в ходе нее 317 тральщиков противника протралили почти все немецкие минные заграждения. Под прикрытием легких кораблей и при поддержке мощных соединений флота, в состав которых входило 6 линкоров, 23 крейсера и 104 эсминца, десантные суда противника приблизились к побережью Нормандии, предварительно уничтожив слабые силы сторожевого охранения немцев".
Уже после высадки англичане и американцы стали сооружать "искусственные порты, использовав для этого 60 специально оборудованных торговых пароходов, 146 гигантских 6000-тонных плавучих кессонов и до 100 плавучих волноломов и пристаней. Все это было опущено на дно неподалеку от берега и превращено в искусственный заслон длиной 8 км".
Руководители операции долго выбирали наиболее подходящие условия для десанта, сообразуясь с состоянием моря, лунного света и многими другими обстоятельствами. Казалось, все было подготовлено для блистательной победы. Преобладание в военной технике и материальном обеспечении, постоянные многомесячные тренировки, в ходе которых солдаты были ознакомлены с условиями десанта, убеждали многих из них, что победа над немецкими войсками будет быстрой и сокрушительной. Рядовой Линдли Хиггинс вспоминал, что до начала вторжения "мы действительно считали, что в любой момент весь рейх вот-вот рухнет. Мы верили, что стоит нам только высадиться на тот берег, как все фрицы поднимут руки".
Уверенность в скорой победе разделяли и генералы. Они, кроме того, полагали, что эта победа должна была привести к новому триумфу США. Как вспоминал О. Брэдли, в марте 1944 года генерал Джордж Паттон, поддержав предложение о создании англо-американских клубов, сказал: "Идея, положенная в основу организации таких клубов, как нельзя своевременна, ибо, несомненно, нам предначертано судьбой править всем миром". Слова Паттона, получившие широкую огласку, свидетельствовали о том, что в США, как и прежде, многие верили в "предначертание судьбы": "Америка должна стать хозяйкой мира".
6 июня началось вторжение. Хотя боевые задания в целом успешно выполнялись, многие американские солдаты впервые почувствовали, как велика разница между тренировками и реальностью войны. Вину за эту разницу они возлагали на тех, кто убедил их в легкости победы над врагом. Отражая эти чувства, участник войны, писатель Ирвин Шоу писал в своем романе "Молодые львы" о двух точках зрения на десант: тех, кто наблюдает за ходом военных действий из штаба, расположенного на расстоянии 80 миль от фронта, и людей, находящихся на месте действия. "С людьми на месте действия, – писал И. Шоу, – не проконсультировались о продолжительности авиаподготовки. Синоптики не проинструктировали их о подъеме или спаде приливов в июне и возможной вероятности штормов. Они не сидели на совещаниях, на которых обсуждалось сколько дивизий можно потерять, чтобы достичь нужного рубежа к 16.00… Они видят лишь каски, блевотину, зеленую воду, гейзеры от взрывов, клубы дыма, разбивающиеся самолеты, кровяную плазму, находящиеся под водой препятствия, орудия, бледные, бессмысленные лица, беспорядочную толпу тонущих людей, которые то бегут, то падают и всё это не имеет никакого отношения к тому, чему их учили с тех пор, как они покинули свои занятия и своих жен, чтобы одеть военную форму своей страны… Когда человек на месте действия ранен или ранен его сосед, когда моряк на мостике кричит высоким девичьим голосом: "Мама!", потому что у него ниже пояса уже ничего нет, то человеку на месте действия кажется, что он попал в ужасную передрягу и он не может себе представить, что за 80 миль от него есть человек, который предвидел эту передрягу, готовил ее и теперь может сообщить,… что все идет по плану".
Неизбежно жестокий, как всякий план боевых действий, план операции "Оверлорд" в основном выполнялся, хотя и с огрехами. Курт Типпельскирх, который, в отличие от Ирвина Шоу, рассматривал ход боевых действий с точки зрения штабного генерала, писал: "С наступлением рассвета авиация и корабли засыпали северное побережье Нормандии от реки Ори до залива Гран-Ве и далее градом авиабомб и снарядов. Они подавляли немецкие батареи, разрушали оборонительные сооружения, сметали проволочные заграждения, уничтожали минные поля и повреждали минные линии связи. Под прикрытием этого адского огня к берегу подошли десантные суда. Штормовой силы норд-вест поднял уровень прилива выше, чем предполагалось, волны стали захлестывать заграждения у берега. Разбушевавшееся море швыряло, как скорлупки, мелкие десантные суда, немало их было выброшено на рифы или опрокинуты. Лишь в двух пунктах удалось спустить на воду танки-амфибии, при поддержке которых пехота должна была выходить на сушу. Заграждения, поставленные у самого берега, в условиях шторма, невозможно было полностью устранить, поэтому они причинили значительные потери. Изнуренные морской болезнью американские, канадские и английские пехотинцы с трудом выбирались на берег. Но огромной интенсивности огневая подготовка не осталась безрезультатной. И восемь полков, полностью укомплектованных по штату военного времени и сосредоточенных в пяти пунктах высадки, перешли в наступление против в полтора раза более слабых, растянутых по всему побережью Нормандии немецких дивизий, из которых только часть могла вступить в бой в районах непосредственно атакованных пунктов".
Несмотря на явное преобладание англо-американских сил, немцы сумели организовать контратаки. Благодаря этому, как отмечал Типпельскирх, "американцы в своих районах высадки в течение всего дня не вышли за пределы захваченных узких плацдармов. Особенно тяжело пришлось двум полкам, наступавшим в районе Вьервиля: они натолкнулись здесь на 352-ю дивизию… Наступавшие американцы понесли тяжелые потери, и временами даже казалось, что они не смогут удержаться".
В течение июня и большей части июля союзники накапливали силы и неспешно расширяли свои плацдармы в Нормандии. Лишь, когда у них оказалось 30 пехотных и 13 танковых дивизий, они развернули наступление 25 июля. Им противостояли около 20 пехотных и 8 танковых дивизий противника, насчитывавших, по словам Типпельскирха, не более "50% штатной численности и не располагавших к тому же сколько-нибудь значительной авиационной поддержкой". В середине августа был осуществлен десант на юге Франции и, быстро подавив сопротивление сравнительно слабых немецких частей, союзники двинулись на север. 24 августа англо-американские войска вошли в Париж. Эрнест Хемингуэй, сопровождавший американские войска в качестве военного корреспондента, описывал, какое волнение он испытал, когда в свой бинокль увидел "серый и как всегда прекрасный город".