Стейнбек замечал, что во время этой войны солдаты постоянно думали о том, что их ждет в послевоенной Америке. "Разговаривая с солдатами, я видел, что они в постоянной тревоге. Окажется ли страна под властью влиятельных и всесильных группировок? Позволят ли развиваться инфляции, потому что от нее выгадывают немногие люди? Будут ли расти богатства у них в то время, когда простые люди будут зарабатывать по 50 долларов в месяц? Вернутся ли они в страну, в которой господствует жадность?" Стейнбек писал, что письма с родины, в которых родные сообщали солдатам про развитие "черного рынка" и рост стоимости жизни, усиливали страхи солдат, у которых даже возникали мысли о том, что вернувшись с полей боев Второй мировой войны, они станут свидетелями и участниками гражданской войны.
Первые впечатления вернувшихся на родину подтверждали их страхи. Как и после Первой мировой войны, возвращение многих солдат с фронтов войны и сокращение военного производства сопровождались в США спадом в экономике и ростом безработицы. Индекс промышленного производства упал с 239 в 1943 году (за 100 принимался уровень 1939 года) до 170 в 1946 году. Число занятых сократилось с 55,7 миллионов человек в конце июля 1944 года до 51 миллионов в январе 1946 года.
О тревоге простых американцах и неблагоприятных тенденциях в развитии экономики были прекрасно осведомлены руководители США. Поэтому были приняты правительственные меры для предотвращения сильного экономического спада. Это стало возможным благодаря тому, что за годы "Нового курса", а затем войны американское государство существенно усилило контроль над экономикой страны. Так из 747 тысяч станков, произведенных за годы Второй мировой войны, государство закупило 550 тысяч. Из них около 50% было установлено на предприятиях, производивших вооружения. Около 40% всех капиталов, вложенных во время войны в нефтяную и нефтеперерабатывающую промышленность, обеспечивалось государством. Судостроительная промышленность развивалась почти целиком за счет государства. Одним из мощнейших средств стимулирования государством экономического развития стало военное производство. Видный экономист Джон Гэлбрайт писал: "Капиталистическая экономика страдает от ограниченного рынка. Расходы на вооружение… вносят необходимую коррективу".
Сразу же после окочания войны Трумэн стал настаивать на замедлении послевоенной мобилизации, укреплении вооруженных сил, поддержании военных заказов. В своем послании конгрессу от 19 декабря 1945 года Трумэн заявил: "Военная программа должна быть поддержана в мирное время планированием промышленной мобилизации и развития индустриальных и сырьевых ресурсов… Программы научных исследований должны быть нацелены на военные цели". Военные расходы США занимали все бОльшую долю государственного бюджета.
В то время как для разоренного войной Советского Союза расходы на вооружения были прежде всего тяжелым бременем, доля военных расходов по отношению к валовому национальному продукту не было столь велика в США. Обладая валовым национальным продуктом превышавшим СССР, Соединенные Штаты могли с гораздо большей легкостью переносить бремя гонки вооружений. Как известно, США находились на более высоком уровне развития, чем СССР и не только не так пострадали от войн ХХ века, а обогатились на них. После окончания Второй мировой войны уровень жизни среднего американца намного опережал средний уровень жизни населения в любой стране мира.
Принятые меры по предотвращению кризиса отразились на настроениях многих американцев. Постепенно стал набирать темпы так называемый "бэби-бум", то есть невиданный до сих пор в США прирост рождаемости. Бэби-буму предшествовал затяжной спад деторождаемости. Начиная с конца 20-х годов, американцы не верили в стабильность своего положения и боялись заводить семьи и детей. Теперь же после окончания войны заключались браки, которым до тех пор мешали войны, кризисы и Великая Депрессия. Многие же бездетные семьи также решили завести своих детей. Бурный рост деторождений происходил в расчете на экономический подъем страны, рост доходов населения, и происходил в условиях появления в стране социальных гарантий для широких масс населения, созданных еще во времена "Нового курса".
Чтобы поддерживать рост производства правительство наращивало гонку вооружений. Однако для того, чтобы оправдать рост военных расходов в мирное время нужно было постоянно убеждать население страны в том, что что над ним нависла внешняя угроза. Как объяснял Гэлбрайт, "фантазия и создание образов играет важную роль в отношении между индустриальной системой и государством". При этом, как признавал экономист, "образы, созданные государством, воспринимаются очень серьезно. Если создан образ страны, отстающей в техническом отношении в мире, где от этого зависит успех страны, это обеспечит капиталовложения в научные исследования и технологическое развитие. Если создан образ нации, осажденной врагами, ответом будут капиталовложения в вооружения".
Американский историк Д. Йерджин утверждал, что взятая на вооружение в США "доктрина национальной безопасности" "постулирует взаимодействие столь многих различных политических, экономических и военных факторов, что развитие событий на противоположной стороне земного шара рассматривается как имеющее автоматическое и прямое воздействие на американские коренные интересы. Фактически любые изменения в мире воспринимаются как потенциально критические. Неблагоприятный ход событий где-либо создает опасность Соединенным Штатам… Таким образом желаемые внешнеполитические цели трансформируются в вопросы национального выживания, и спектр угроз становится неограниченным. Доктрина характеризуется экспансивностью, тенденцией продвигать субъективные границы безопасности вовне и на все новые и новые районы, охватывать все больше и больше географических пространств и проблем. Она требует, чтобы страна заняла позицию военной подготовленности; нация должна быть в состоянии постоянной тревоги".
Такое содержание "доктрины национальной безопасности" отвечало вековым традициям правящих кругов США с их стремлением расширять границы до устья Миссисиппи, затем до Тихого океана, затем до двух полюсов в пределах Западного полушария, затем далеко за этими пределами. Этому движению способствовало умение обнаруживать опасных врагов американской цивилизации то в индейцах, то в мексиканцах, то в обитателях различных островов Тихого океана. На сей раз источником угрозы Соединенным Штатам был объявлен Советский Союз.
Переход от дружбы к вражде надо было обосновать. Ведь еще в середине 1941 года в секретном меморандуме Госдепартамента подчеркивалось, что "за 27 лет с тех пор, как Россия стала коммунистической, Советы никогда не угрожали серьезно нашим национальным интересам и нашему укладу жизни". В ходе войны США были яростными противниками Германии и ее союзниками по Антикоминтерновскому пакту, объявившими крестовый поход против коммунизма. На протяжении войны и первых послевоенных месяцев президенты США посылали теплые послания и пожелания успехов И.
В. Сталину, Красной Армии, всему советскому народу. Поэтому требовались какие-то объяснения, почему СССР, прежде не угрожавший Америке, вдруг превратился в ее главную угрозу и каким образом США приняли эстафету антикоммунизма у Гитлера.
Одним из первых идейно-политических обоснований антисоветской политики стал секретный меморандум советника американского посольства в Москве Джорджа Кеннана. Поскольку он был направлен телеграммой, меморандум стал также известен как "телеграмма из 8 тысяч слов". В меморандуме была изложена "доктрина сдерживания", которая была положена в основу внешней политики США с начала 1946 года. Искажая историю нашей страны, как дореволюционную, так и советскую, Кеннан писал о ее якобы извечной непримиримости к Западу и извечной агрессивности. Он утверждал, что "русские… будут использовать каждую возможность для распространения советской силы или для помех и ослабления других". Кеннан пытался доказать невозможность нормальных отношений с Советским Союзом. "Главным элементом любой политики США по отношению к СССР должно быть долговременное, терпеливое, но твердое и бдительное сдерживание русских экспансионистских тенденций… Советское давление против свободных институтов западного мира является чем-то таким, что может быть сдержано искусным и энергичным применением контрсилы и в целом ряде постоянно меняющихся географических и политических пунктов, соответствующих переменам и маневрам советской политики".
Придавая своей доктрине "оборонительный" характер, Кеннан в то же время не исключал применение и иных методов воздействия на СССР. Он писал: "В действительности возможности американской политики никоим образом не ограничены сдерживанием линии и надеждами на будущее. Для США вполне возможно влиять своими действиями на внутреннее развитие как в России, так и в мировом коммунистическом движении". США, подчеркивал Кеннан, могут "колоссально увеличить напряжение, под которым должна оперировать советская политика… и таким образом поощрять тенденции, которые должны в конечном счете найти выход или в крушении, или в постепенном размягчении советской силы".
В своих выступлениях в США, в которых он разъяснял суть своего меморандума, Кеннан ставил вопрос еще резче, призывая к "конфронтации с русскими с позиции превосходящей силы в любой точке, где они могли бы иначе проявить склонность к покушению на жизненные интересы стабильного и мирного мира".
Эти идеи во многом определили политику США не только во время
президентства Трумэна, но и в течение всех лет холодной войны. Тем временем в США стало резко меняться отношение к СССР. В американской печати появлялись аналитические статьи, атакующие СССР, его внешнюю и внутреннюю политику. В массовых газетах и журналах публиковались клеветнические материалы о нашей стране и карикатуры на советских руководителей.
Между тем советские люди продолжали воспринимать США как дружественную державу. Советские люди помнили, как в день смерти американского президента Ф. Д. Рузвельта на улицах городов СССР были вывешены траурные советские флаги, а в газетах были опубликованы его портреты. Многие люди еще хранили газеты от 10 мая 1945 года, в которых вместе с портретом И. В. Сталина, были помещены портреты У. Черчилля и Гарри Трумэна. Даже на коробках печенья, произведенных после дня Победы, красовались флаги трех великих держав, в том числе и американский. В то время по радио звучали американские песенки в исполнении Леонида Утесова про смелого капитана Джима Кеннеди, про "чудный кабачок", в котором вино стоило "пятачёк". В кинотеатрах демонстрировались американские фильмы: "Серенада Солнечной Долины", в котором негритянский ансамбль пел про "Чатанугу чу-чу", и "Джон из Джинки-джаза", в котором война выглядела забавным приключением. А в американском фильме "Сестра его дворецкого" Дина Дурбин пела на русском языке про две гитары, которые "жалобно заныли" за стеной. В любом газетном киоске можно было купить ярко иллюстрированный журнал "Америка" на русском языке.