аугурации Эйзенхуэра, Сталин, отвечая на вопрос корреспондента "Нью-Йорк таймс" Джеймса Рестона 21 декабря 1952 г., заявил о готовности "сотрудничать" с будущим правительством США в любом "новом дипломатическом мероприятии, имеющем целью положить конец войне в Корее". Сталин подчеркнул возможность нормализации отношений с США и выразил готовность начать переговоры с представителями победившей на выборах 1952 г. республиканской администрации и встретиться лично с вновь избранным президентом США Дуайтом Эйзенхауэром для обсуждения вопроса "об ослаблении международного напряжения".
Однако после прихода к власти ни Эйзенхауэр, ни кто-либо из членов его кабинета не откликнулся на заявление Сталина. Внезапная же смерть И.В. Сталина 5 марта 1953 года породила, по словам Ю. Мельникова, "иллюзорные надежды на возникновение "внутренних осложнений" в СССР, "ослабление" его мощи". Свидетельством этого явились события 17 июня 1953 года в столице ГДР – Берлине. Хотя для недовольства берлинских рабочих были веские основания, было очевидно, что их забастовка и демонстрации были в значительной степени спровоцированы западной пропагандой и умелыми действиями западных разведок. Однако быстрый разгром этого выступления показал иллюзорность расчетов на непрочность позиций СССР и ее союзников в Европе.
В это время правительство США не раз заявляло о своей готовности расширить масштабы военных действий на Дальнем Востоке. Выступая на пресс-конференции президент Эйзенхауэр заявил о том, что продолжение военных действий в Корее может привести к вовлечению в них Тайваня, Индокитая, Малайи и других стран, к нападению на КНР, к применению атомного оружия. Отвечая на вопрос корреспондента ("будем ли мы рады или опечалены, если завтра коммунисты примут предложенный Индией компромисс для урегулирования войны в Корее"), Даллес сказал: "Мы будем сожалеть об этом. Я не думаю, что мы сможем многое получить от корейского урегулирования, если не покажем всей Азии наше явное превосходство". Так осуществлялась политика, получившая название "балансирование на грани войны".
Все же США пошли на подписание соглашения о перемирии в Корее 27 июля 1953 года. Однако среди правых сил это соглашение вызвало разочарование. Орган военно-промышленных компаний журнал "Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт" писал в статье "Что пожинают
Соедниненные Штаты в корейской войне": "Победы нет, миллиарды затрачены, потеряны 140,5 тысяч человек".
Еще большим разочарованием для США стали новости из СССР в августе 1953 года. У. Лоуренс писал: "Летом 1953 года Россия объявила потрясенному миру об успешном испытании термоядерной бомбы, которая была сброшена на большой высоте с бомбардировщика, тогда как наши испытания в ноябре 1952 года и в марте 1954 года были взрывами наземных устройств, представлявших громадные сооружения, занимавшие большую часть острова. Лишь в мае 1956 года, спустя три года после успешного испытания Советским Союзом данного вида оружия, мы, наконец, сумели провести испытание водородной бомбы, которая была сброшена с самолета Б-52".
Однако появление в СССР водородной бомбы и прекращение войны в Корее не привели к переменам во внешней политике США. Правительство США постаралось успокоить крупные корпорации: спада в производстве оружия не будет после прекращения корейской войны. В своих воспоминаниях Д. Эйзенхауэр писал: "Наша страна сделала очередной исторический поворот. Она признала, что не может положить на землю свой меч и щит и вернуться к мирному состоянию, при котором больше не было войн. Она взглянула в лицо тому факту, что не может больше сбросить с себя тяжесть расходов на вооружение в масштабах военного времени. Она осознала, что должна учиться жить, возможно, на протяжении целого поколения или дольше, сжимая оружие в своей руке, с миллионами людей, одетыми в униформу".
10 июля 1953 года Даллес объявил на заседании кабинета: "Сейчас такое время, когда мы обязаны удваивать наши ставки… Сейчас самое время потеснить врага – и может быть, покончить с ним раз и навсегда. Но если мы будем медлить, он сможет консолидироваться и, вероятно, отбросит нас назад". Эти слова означали переход от "сдерживания коммунизма" к политике "отбрасывания коммунизма".
В конце 1953 года Совет национальной безопасности завершил разработку новой военной доктрины, получившей название "массированного возмездия". Объясняя ее смысл, Даллес говорил: "Мы живем в мире, в котором всегда возможны критические ситуации, и наше выживание может зависеть от нашей способности встретить эти кризисы. Чрезвычайные меры дороги; они поверхностны, и они означают, что враг держит инициативу… Мы хотим для самих себя и других свободных наций максимальных средств устрашения по сносной цене. Местная защита должна быть подкреплена далее устрашающей силой массированного возмездия… Основное решение состоит в том, чтобы зависеть в первую очередь от огромной способности к возмездию мгновенно, средствами и в районах по нашему собственному выбору". Даллес провозгласил эту доктрину официально в своем выступлении в Совете по международным отношениям в Нью-Йорке 12 января 1954 года.
На совещании в Белом доме в конце декабря 1953 года Эйзенхауэр объявил о готовности развязать превентивную "тотальную" термоядерную войну. Одной из целей военной политики США, заявил он, должно быть обеспечение "резервов достаточной силы, чтобы противостоять "партизанской" войне в одной или самое большее двух местностях. Если же конфликты возникнут одновременно в большем количестве мест, тогда мы автоматически окажемся в большой войне… В этом случае нашей целью в первой фазе такой глобальной войны должно быть предотвращение катастрофы, пока мы в свою очередь не обрушим наши ядерные запасы на агрессоров. После этого у нас будет время продолжить войну до победы".
В условиях утраты монополии на атомное оружия и прорыва СССР в создании термоядерной бомбы США старались все более полагаться на преобладание у них количественных запасов атомных бомб и средств их доставки – стратегической авиации. Председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал Редфорд заявлял: "Сегодня акцент действительно делается на создании, поддержании и использовании воздушной силы… Президент США, министр обороны и комитет начальников штабов едины в своем убеждении, что наша страна будет сохранять национальную воздушную силу, превосходящую авиацию любой другой державы в мире".
Наращивание военного потенциала страны сопровождалось нагнетанием страхов по поводу вероятности скорого развязывания войны. В американских городах были повсеместно установлены указатели бомбоубежищ и регулярно проводились учебные воздушные тревоги. Оказавшись впервые в США в сентябре 1959 году, я увидел на стенах подземных тоннелей для городских трамваев в Вашингтоне указатели "shelter" ("бомбоубежище"). Такие надписи я видел в Москве лишь во время войны.
В американских школах постоянно проводились занятия, в ходе которых школьников обучали правилам поведения в случае ядреной войны. В своем романе "Список Маккарти" Мэри Макки вспоминала: "Мы послушно складывались в то положение молитвы и покорности, известное только детям 50-х годов: ноги согнуты, голова – между коленями, руки подняты, чтобы защитить тот уязвимый, невидимый нерв, который плавал где-то в темноте за нашими глазами". Учителя демонстрировали детям карты их городов, на которых был точно указан эпицентр взрыва вражеской ядерной бомбы.
В результате в сознание американцев прочно укоренилась вера в реальность советской, или русской угрозы. Домашние хозяйки рассказывали мне тогда, что, услыхав вой полицейской сирены или тревожный сигнал по телевизору, предшествующий рекламному ролику, они пугались и думали о том, что началась война. Удивительным образом, в США, которые находились за тысячи километров от СССР, страх перед войной был гораздо сильнее, чем в нашей стране. И это несмотря на то, что СССР был окружен американскими военными базами, а у его границ постоянно дежурили американские бомбардировщики с ядерным оружием на борту.
Страх перед советским нападением нагнетался и в ходе уроков антикоммуниза, которые проводились во многих школах США. В ходе них СССР изображался чудовищной державой, стремящейся поработить США и другие страны "свободного мира".
Антикоммунизм служил также идеологическим орудием для подчинения других стран мира Соединенным Штатам. Это можно было видеть на примере Латинской Америки. В конце Второй мировой войны и первые послевоенные годы в странах этого региона значительно выросла популярность коммунистических партий. Их численность достигла в 1947 году 400 тысяч человек. На выборах 1945 года в составы учредительных собраний штатов Бразилии и Федерального учредительного собрания было избрано 73 коммунистов. В 1944 году коммунисты Эквадора и Кубы, а в 1946 году коммунисты Чили вошли в правительства этих стран. В этих и ряде других стран осуществлялись социальные преобразования в интересах широких масс, которые встречали сопротивление господствовавших американских компаний.
Для подавления левых сил в Латинской Америке при поддержке американских монополий, орудовавших в этом регионе, в послевоенные годы были совершены перевороты в 13 странах (в некоторых из них по нескольку раз): в Бразилии (1945 и 1954 гг.), Венесуэле (1945 и 1948 гг.), Боливии (1946 и 1951 гг.) Эквадоре (1946 г.), Чили (1947 г.), Никарагуа (1947 г.), Коста-Рике (1948 г.), Сальвадоре (1948 г.), Перу (1948 г.), Колумбии (1949 и 1953 гг.), Парагвае (1954 г.). На Кубе в 1952 г. после очередного переворота Батисты была установлена его личная диктатура. В результате этих переворотов к началу 50-х годов в 16 латиноамериканских странах (из 20) у власти находились военные диктаторы, коммунистические партии были объявлены вне закона в 14 странах, а деятельность левых профсоюзов была запрещена в 16 государствах.
Любые действия правительств стран Латинской Америки, ущемлявшие интересы американских монополий, США спешили объявить "происками мирового коммунизма" и "угрозой безопасности Западного полушария". Так случилось и после того, как правительство Гватемалы во главе с Х. Арбенсом стало в 1952 году осуществлять аграрную реформу, в соответствии с которой были экспроприировано 159 022 га, принадлежавших "Юнайтед фрут компани". Внимание правительства США к событиям в Гватемале усилилось после того, как Государственный департамент возглавил Д. Ф. Даллес, который в 30-х годах, будучи главой крупной адвокатской фирмы "Салливан энд Кромвель", вел дела "Юнайтед фрут".