На Дальнем Востоке, в частности по отношению к Китаю, США столкнулись с конкуренцией со стороны агрессивной державы, которая стремилась реализовать свои собственный империалистические амбиции в этой части мира, а именно Японии, Страны восходящего солнца. Отношения между Вашингтоном и Токио не были хорошими уже в течение многих десятилетий, но еще более ухудшились во время депрессии 1930-х годов, когда накалялась конкуренция за рынки и ресурсы. Япония еще более нуждалась в нефти и подобном сырье для своих заводов, а также в рынках как для своей готовой продукции, так и для инвестиционных возможностей. Токио зашел так далеко, что начал войну с Китаем и «отрезал» государство Маньчжоу-Го от северной части этой большой, но слабой страны. Американцев беспокоило не то, что японцы скверно обращались со своими китайскими (и корейскими) соседями, как с «недочеловеками», или, пользуясь нацистской терминологией, Untermenschen, а то, что они были полны решимости превратить Китай и остальной Дальний Восток, в том числе богатую ресурсами Юго-Восточную Азии и Индонезию, в то, что они именовали «Великой восточноазийской сферой взаимного процветания», то есть созданием собстенной экономической вотчины, «закрытой экономики», в которой не найдется места для американских конкурентов135.
Американские бизнесмены и американская правящая элита в целом были чрезвычайно озабочены перспективой вытеснения с прибыльного дальневосточного рынка «япошками», якобы «неполноценной» «желтой расой», которую многие американцы начали презирать уже в девятнадцатом веке136. В свете этого можно понять, почему уже в 1930-х годах американские военные выработали планы приготовления к войне против Японии. (Также были подготовлены планы войн против Мексики, Великобритании, Канады, но не против нацистской Германии)137.
С началом войны в Европе в действие вступил новый фактор. Поражение Франции и Нидерландов в 1940 году от рук нацистской Германии подняло вопрос о том, что будет с колониями данных стран на Дальнем Востоке: Индокитаем, богатым каучуком, и Индонезией, богатый нефтью. Их метрополии были оккупированы немцами, и эти колонии выглядели, как зрелые плоды, готовые упасть к ногам одного из выживших в жестокой борьбе между великими державами-конкурентами, но кого именно? Возможно, немцев, если и когда они победят в войне и навяжут договор в стиле Версальского проигравшим. Но перспективы немецкого триумфа быстро испарились во время краха их планов в 1941 году, когда более вероятным стало, что вермахт столкнется с перспективой длительной войны в России. У англичан руки были по-прежнему связаны войной против нацистской Германии. Очень вероятным кандидатом, однако, была Япония, держава весьма амбициозная, особенно в своей части мира, с большими аппетитами в отношении каучука и нефти. Могли ли США стерпеть японскую экспансию в Юго– Восточной Азии в дополнение к японской монополии на китайском рынке? Это было маловероятно, так как это означало бы полную японскую гегемонию на Дальнем Востоке и конец американских амбиций и мечтаний в этой части мира. Тем не менее именно такой сценарий, казалось, начал реализоваться, когда французское коллаборационное правительство в Виши передало контроль над Ханоем и Сайгоном Японии в 1940 году и когда на следующий год Япония забрала себе весь Индокитай.
В США тогдашняя правящая элита считала, что нужно срочно действовать, пока в руки Японии не попала богатая нефтью Индонезия, ибо тогда весь Дальний Восток был бы потерян. В 1930-е годы, как мы знаем, американская элита была в основном против войны с Германией, но все чаще благосклонно смотрела на перспективу войны против Японии. Страна восходящего солнца воспринималась как высокомерная, но, по существу, слабая страна-выскочка, которую могущественная Америка может легко «стереть с карты мир за три месяца», как выразился однажды секретарь военно-морского флота Фрэнк Нокс138. Как уже упоминалось, планы войны против японцев готовились в течение довольно продолжительного времени. Именно с учетом этих планов авианосцы и стратегические бомбардировщики были разработаны в 1930-х годах. Это оружие делало руки Дяди Сэма достаточно длинными, чтобы дотянуться через Тихий океан, где Филиппины, стратегически расположенные недалеко от Японии, а также от Китая, Индокитая и Индонезии, могли, очевидно, служить наиболее полезной для операций базой.
Правящая элита США хотела войны против Японии, и президент Рузвельт, капиталы семьи которого были созданы, по крайней мере, частично за счет торговли опиумом с Китаем, показал себя вполне готовым начать такую войну. Но Вашингтон не мог позволить себе считаться агрессором и начать конфликт, только оборонительную войну можно было бы представить Конгрессу, где были сильны изоляционистские настроения, и американской общественности, которая не очень-то желала войны. Американское нападение на Японию, кроме того, вызвало бы вступление в эту войну нацистской Германии, которая должна была прийти на помощь Японии в соответствии с условиями их взаимных договоров, в то время как нападение Японии на США такой необходимости не вызвало бы139. (Более того, так как она уже была в отчаянном положении в СССР, Германия, как считалось, вовсе не стремилась взять на себя нового врага калибра США. Эта мнение, очевидно, подтверждалось сдержанной реакцией Берлина на серию инцидентов с участием кораблей и немецких подводных лодок в Атлантике осенью 1941 года, которая получила гиперболическое название «необъявленная морская война»). Для того, чтобы вызвать в воображении войну, которая была бы желанной, своего рода новую редакцию «великолепной маленькой войны» против Испании на рубеже века, войны против единственного и предположительно относительно слабого врага – Японии, последнюю надо было спровоцировать, так чтобы представить эту войну как акт агрессии.
Решив, что «Япония должна быть представлена как сделавшая первый выстрел», президент Рузвельт положил «провоцирование Японии на очевидный акт войны в основу политики, которой руководствовались [его] действия по отношению к Японии на протяжении 1941 года». Используемые военные хитрости включали в себя развертывание военных кораблей близко от японских территориальных вод или даже вхождение в них, по-видимому, в надежде что это вызовет инцидент, который мог бы служить в качестве «казуса белли» (благовидного предлога). Более эффективным, однако, было то неумолимое экономическое давление, которое было пущено в ход против Японии, страны, отчаянно нуждавшейся в сырье и поэтому более вероятно считающей такие методы особенно провокационными. Летом 1941 года администрация Рузвельта заморозила все японские активы в Соединенных Штатах и приступила к «стратегии предотвращения приобретения японской стороной нефтепродуктов». В сотрудничестве с англичанами и голландцами США ввели тяжелые экономические санкции против Японии, в том числе эмбарго на жизненно важные нефтепродукты, политику, которая служила для того, чтобы усилить японское желание взять под контроль богатую нефтью голландскую колонию Индонезия. Ситуация еще более обострилась осенью 1941 года, особенно после того, как Вашингтон начал также оспаривать «эксклюзивный» характер политики Токио в Китае, требуя «открытых дверей» для мериканского бизнеса в этой стране. Токио ответил предложением применить в Китае принцип недискриминационных торговых отношений при условии того, чтобы американцы сделали бы то же самое в своей собственной сфере влияния в Латинской Америке. Однако Вашингтон хотел «взаимности» только в сферах влияния других империалистических держав, но не в своем собственном заднем дворе. Японское предложение было отклонено.
Продолжающиеся провокации США против Японии были предназначены для того, чтобы подтолкнуть Токио к войне, и все более и более усиливали вероятность этого. «Это продолжающееся покалывание гремучей змеи булавкой, – доверился Рузвельт друзьям позже, – наконец, вызвало проглатывание этой страной наживки». 26 ноября, когда Вашингтон направил свою «Записку из 10 пунктов» с требованием немедленного вывода Японии из Китая, «гремучие змеи» в Токио решили, что с них хватит, и приготовились к тому, чтобы «укусить»140.
Японский флот получил приказ выйти в море на Гавайи для того, чтобы атаковать впечатляющую армаду кораблей, которую Рузвельт решил разместить там в 1940 году, – вызывающий, а также «напрашивающийся на ответ», как считали японцы, шаг. Они надеялись, что смертельный удар по находящейся посреди Тихого океана военно-морской базе сделает невозможным для американцев любое эффективное вмешивательство на Дальний Восток в обозримом будущем. И это предоставит Японии достаточно большие возможности для того, чтобы твердо установить свое господство на Дальнем Востоке, например, путем добавления Индонезии в свою коллекцию трофеев, захватом Филиппин и так далее. То есть поставить, таким образом, США перед свершившимся фактом, который они не смогут отменить даже после того, как оправятся от удара, нанесенного им в Перл-Харборе, особенно потому, что тогда американцы будут уже лишены плацдарма на Дальнем Востоке в виде Филиппин. Расшифровавшие японские шифровки американское правительство и верхние эшелоны армии точно знали, что намеревалась сделатт японская армада, но не предупредили своих командующих на Гавайях, позволив таким образом «внезапное» нападение на Перл-Харбор, которое произошло в воскресенье, 7 декабря 1941141. На следующий день Рузвельт легко убедил Конгресс в необходимости объявить войну Японии, а американский народ, потрясенный таким трусливым, как казалось, нападением, о котором ему не было известно, что нападение это было спровоцированным, как и ожидало его собственное правительство, предсказуемо сплотился под флагом войны142.
США были готовы к войне против Японии, и перспективы относительно легкой победы едва ли уменьшились от потерь, понесенных в Перл-Харборе, которые, хотя и были якобы тяжелыми, были далеки от катастрофических. Корабли, которые были потоплены, являлись «старыми, в основном… реликвиями Первой мировой войны» и вовсе не незаменимыми для войны против Японии. С другой стороны, современные военные корабли, в том числе авианосцы, чья роль будет иметь решающее значение в войне, как окажется позднее, остались невредимыми. Они весьма подходяще для Вашингтона ушли с