[59], обслуживающую город. И то может не хватить…
– Как я тебе?
Я критически посмотрел на Машу, она была в светлом платье, довольно коротком и открытом. Я чистил «Гюрзу» на компьютерном столе.
– Джинсы надеть не хочешь? – сказал я. – А то мало ли…
Маша надулась и ушла в комнату. Не выходит у меня с женщинами.
Закончив с пистолетом, я тоже начал одеваться. В джинсовый костюм и джинсовую же куртку. Так давно никто не ходит, в девяностые как дорвались до легального денима, так все готовы были трусы джинсовые купить, а теперь даже «Левайс», мечта жизни советских прыщавых подростков, энтузиазма не вызывает. Вон, в «Светлане»[60] лежит – и ткань, и джинсы готовые – и никому на фиг не надо…
Зачем? Именно потому, что так никто не ходит – нас легче будет отслеживать. Второе – ткань грубая, крепкая, не рвущаяся – самое то, на случай неприятностей.
Пистолет – в кобуру под мышкой, напротив, для уравнивания – три магазина снаряженных. В «Гюрзе» магазин на восемнадцать, почти как на «стечкине», но патроны девять на двадцать один, бронебойные. Новые варианты – пробивают рельс.
«ПСМ» в карман, там я наскоро подшил, как надо. Еще один пистолет в рукав, он маленький совсем, экспериментальный. Его даже на вооружении нет. Сделан всего в нескольких десятках экземпляров, по схеме это «ПМ», но в магазине всего четыре патрона, пятый в ствол, который тоже укорочен. С виду игрушка, но кладет насмерть. Я его взял «для опробования» в первом отделе Ижевского механического, он совсем рядом, двести метров пройти. Там меня хорошо знают…
Появилась Маша – светлая блузка, длинные ноги в джинсах. Я восхищенно поднял большой палец…
Парк культуры и отдыха, как я уже говорил, расположен около Купола, это другой конец города. Я решил ехать по Карла Маркса, потом – свернуть на Максима Горького. Максима Горького раньше стояла то и дело, но теперь, как пустили дорогу по набережной, пробки рассосались. Это теперь с завода в город не выехать…
Про Карла Маркса и говорить особо нечего, а вот Максима Горького – это одна из самых старых улиц города. Там стоит дом, в котором большевики Ижевска собрались на первую сходку, там раньше был храм, ныне переделанный в кинотеатр «Октябрь», там раньше размещалось правительство – это здание сохранилось, но в нем теперь второстепенные службы сидят. Раньше еще была площадь, но теперь она застроена – там ДК «Ижмаш», а за ним – музей «Ижмаша». Михаил Тимофеевич[61], покойный, там часто появлялся, там же людей принимал. И памятник советским оружейникам, ковавшим победу в ВОВ[62]. Ижевск выдал армии вдвое больше стволов, чем вся промышленность Великобритании.
Дальше – с одной стороны парк Горького с аттракционами, бывший генеральский сад, слева, а справа – немецкий дом с рестораном на первом этаже. Там жили немецкие оружейники после ВОВ, они участвовали в модернизации заводов, в конструкторских работах. За немецким домом – купеческие дома, там сейчас книжный, райсуд – и дальше громадная бетонная уродина. Это «Аксион» – еще один суперсекретный завод, там производятся кухонные комбайны, электромясорубки, коллиматорные прицелы и начинка для «Энергии-Буран»[63]. Дальше по левую руку их ДК, еще старой постройки, а по правую – бывшее здание Ижевского технического университета – это эвакуированный из Москвы МФТИ имени Баумана. А дальше – «лыжи Кулаковой» и новая, уже ельцинская застройка, на которую я смотреть не могу.
У Дворца пионеров поворачиваем налево, дорога уходит резко вниз – рельеф такой, что можно ралли устраивать. Я тут раньше жил, пока не переехал. Прибавляю скорость – проскочу трамвайные пути и проеду так, чтобы выйти напрямую к электромеханическому. Во дворах припаркуюсь.
– Не надо торопиться, не надо волноваться…
– Да поняла я!
Маша злая. Нервничает. Возможно, из-за того, что я не оценил ее платье, возможно, потому что при ней два пистолета.
Почему я принимаю такие меры предосторожности? А потому, что если американцы пошли ходить почти в открытую, то про МОССАД и его позиции в городе мы не знаем почти ничего. А ну как тут команда «Кидон», профессиональных убийц? Я с ними сталкивался в Египте, в Ливии – хорошего мало.
Тихий район – слева набережная, справа высотки и магазины. Эти дворы мне до боли знакомы, пацаном тут бегал. Кружным путем заезжаю во двор и паркуюсь за кафе «Бригантина». Мельком замечаю красную «Тойоту» – значит, и братва тут. Знаю я ее владельца…
– Готова?
…
Я достаю рацию.
– Кабан на связи, ответьте.
– Кабан, это Посол. У нас одиннадцать.
Отвечает Янкель. Значит, все на местах, но Гельман не появился. Пока.
Интересно, а что будет? И вообще – что с ним делать? Брать? А за что? То, что он в Израиль уехал – не преступление, старого друга решил повидать – тоже. Прокурор быстро напомнит про соцзаконность и про то, что сейчас не тридцать седьмой[64].
– Вас понял.
…
– Пошли!
Выходим из машины – и тут, как назло, Жендос с братвой. Это как раз он – владелец красной «Короллы». Любит повыпендриваться человек.
– Кабан. Оба-на…
Б… Еще и датые – время обеденное, а уже готовы. «Бригантина», впрочем, то еще местечко, там с утра наливают…
– Жека.
Обнимаемся, Жека моментально просекает, что при мне «ствол». Меняется в лице.
– С красавицей познакомишь?
Краем глаза замечаю – красная точка на вывеске «Бригантины». Это снайпер, целится со здания шестнадцатиэтажки рядом. Смотрю туда и отрицательно качаю головой – нет, нельзя. Для верности делаю запрещающий жест – касаюсь рукой левого уха.
– Потом как-то, ладно.
– Да ты чо, фрайер… – вступает один.
– Расход, пацаны. – Жека моментально просекает ситуацию. – Этой мой друган с детства. При делах.
Про то, что я воевал, Жека знает. Он тоже, кстати, прошел Афган – по срочке, тогда туда еще срочников посылали. Из Афганистана он вернулся внешне целый, но тяжело искалеченный нравственно, как и многие «афганцы». Начал пить, употреблять наркотики и быстро ушел в криминал…
– Давай, братан, увидимся.
– За руль пьяным не садись! – Я выделяю интонацией.
– Понял. Спасибо за совет.
Их, конечно, примут, совсем скоро. Но одно дело просто ночь в трезваке посидеть, пока все не разрешится, и другое дело лишиться прав. А ГАИ, учитывая, что в дело замешан КГБ – будет карать жестко.
Даю тоном подтверждение – все в порядке. Выходим на улицу – «Бригантина» на повороте на «Аксион», только улицу перейти – и ты в парке.
– Знакомые? – говорит Маша.
– Ага. Друзья детства. Такие вот у меня были друзья…
Не спеша идем к парку. Суббота, поэтому народу много, мамы с колясками, дети. Мы похожи на обычную семью, такие, как все. Если не считать рации и пяти пистолетов с собой…
Дом, милый дом…
– А у тебя в США, какие друзья были? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то спросить.
– Разные. Я почти не помню их…
Правая рука едва заметно дергается – я в ответ поднимаю руку. Есть контакт.
Это «Синичка». Мы так назвали систему бесшумной связи, ее разработали в Афганистане для спецназа. В засаде рациями пользоваться нельзя, а иногда бывает нужно срочно передать информацию. Бывает нужно передать информацию, и если ты под прикрытием, на афганской улице, под видом торговца или бездельника или еще кого.
«Синичка» – раньше это была коробочка с молоточком, сейчас система встроена в часы, это приемник. Передатчик в другом кармане, он может быть замаскирован подо что угодно, это просто коробочка с кнопкой. Командирский передатчик – это часто или радиоприемник, или сотовый телефон. Передача осуществляется не голосом, а сигналами Морзе, который знает каждый спецназовец. Точка – тире – точка. Обратная передача – так же, просто нажимаешь на кнопку, работаешь, как на ключе. Молоточек постукивает по твоей коже короткими – длинными, ты переводишь. Командир выбирает, кому передать сообщение цифрами или веньером, настраивая радиоприемник. Никакого шума, никаких запросов – с виду вообще не заметно, что человек принимает или передает информацию. Понятно, что «Войну и мир» так не передашь, но спецназ обменивается короткими сообщениями, у него есть даже свой радиосленг, который обычный любитель не поймет. У «Синички» есть также функция тревоги – это удар током, несильный. Раньше, кстати, на первых вариантах «Синички» молоточка не было, и все сообщение передавалось именно так, слабыми импульсами тока, короткими – длинными. Хорошего мало…
Парк – сталинской еще закладки, ворота, дальше слева сцена, справа дорога в относительно обустроенную часть парка и к аттракционам. Аллея, уходящая вперед – там памятник Кирову и видна телевышка. Потому сленговое название «Киров на игле». Торгуют семечками, пирожками, татары торгуют чак-чаком, который в жару не слишком хорошо идет. Торгуют перепечами[65]…
– Не проходите мимо! Цирк братьев Запашных!
О! А вот и Михаил Ефимович. Билетами торгует.
– Только два представления! Последние билеты остались, граждане! Подходим, не стесняемся.
– Билетик не хочешь, Маш?
Проходим мимо. Я оглядываюсь… дети… дети… плохо это.
– Иди, купи минералки. Я огляжусь.
Маша фыркает, но идет за минералкой.
Откуда придет Гельман? С города? С леса? С пляжа – там еще и на пляж спуск, за памятником? А если он предложит на пляж сходить? И раздеться?
Скажу, что купание запрещено, а больше и в голову-то ничего не приходит.
Тепло. Солнечно. Бегают, кричат дети. Справа на бетонном заборчике самодеятельный рынок, там встречаются спекулянты музыкой и книгами – это еще лет двадцать назад повелось, сейчас там никакой спекуляции нет, больше это клуб по интересам. Из динамика старенького «Иж-301» похрипывает Розенбаум.