– Он его потом и собирает.
– Всё равно непорядок. Вон паразит этот с ведром идёт!
Похоже, старушке просто нечем было заняться.
– Мурашкина, – я встал, опёрся на древко метлы, словно на посох, – скажи, кто у нас старший по подъезду?
– Чавось? – не поняла бабуля.
– Старший по подъезду вашему кто? Кто за порядком следит? Супервайзер?
– Нет у нас такого, прости господи, – Мурашкина перекрестилась. – Слова-то чудные говоришь, Палыч, матерные, что ли?
– Короче, – не стал я вступать в пререкания, – ты, Вера Семённа, совсем не следишь за событиями. Тебя же назначили старшей, приказ городской администрации. Я что, простой дворник, поделать с нарушителями ничего не могу, а ты можешь. Выше – только участковый.
– Гаспарян, что ли?
– Он самый.
– А я, значит, его заместитель? – бабка хитро улыбнулась. – И главнее тебя?
Такие наезды надо было пресекать сразу, старушкам только дай на шею сесть, они в покое не оставят.
– Мурашкина, пожилая женщина, а такие глупости говоришь. У Гаспаряна звание какое? Лейтенант. А я майор. Вот и подумай, кто главнее. Если я дворник, не значит, что погоны сняли. Теперь, пожалуйста, займись-ка своими прямыми обязанностями, вон Лифшиц, паразит, сейчас ведро опрокинет, а мусор мимо контейнера полетит. Он ведь в твоём подъезде живёт, если что, участковый с тебя спросит.
– Сволочь, – моментально отреагировала бабка и двинулась наперерез тучному мужчине с пышной кудрявой шевелюрой, который неторопливо шёл по двору, размахивая мусорным ведром, – щас я ему мозги вправлю, мигом всю науку усвоит.
Хотел было сказать «фас», но сдержался. Наводить порядок мне здесь оставалось недолго, пять дней, а потом вместе с вещами – на выход. В коммунистической симуляции частных квартир не было, все – служебные, и через неделю в однушку заселится другой дворник, а я перемещусь в другую локацию, вполне возможно, что не на этой планете.
Мурашкина догнала Лившица и орала на него так, что стёкла тряслись. Вот ведь, девяносто лет бабуле, а бодрая, как будто догоняется каждый день чем-то. Хотя почему как будто, может, и догоняется, а значит, и мне пора. Прожив неделю без инопланетного допинга, я решил, что буду колоть «глазные капли» каждый день. Неизвестно, что потом произойдёт, остаться совсем без оплаченного эликсира не хотелось, а с собой брать рискованно, могут отобрать.
Как почти врач, я был против такого режима приёма лекарств, а как игрок – только «за», когда бегаешь с шотганом, пузырьки эти и аптечки везде валяются, только успевай подбирать, зато когда их нет, одна дорога, на респаун.
Решив, что бабка прекрасно справится без меня, убрал инвентарь и поднялся в квартиру. Эта неделя обещала быть спокойной и тихой – врагов схватили наши доблестные органы, внутри себя эти органы пришли к согласию. Что будет дальше, я старался не задумываться, когда ещё выпадет шанс слетать на Луну. Мне, а не Соболеву, тот вон, как таксист, туда-сюда шастал, а простому российскому фельдшеру на спутник Земли только в телескоп и любоваться.
Напевая песню из здешнего телевизора, вышел из ванной – как есть, без трусов, зато с полотенцем на голове, и уткнулся взглядом в женщину, которую видел один раз в этой жизни и ни разу – в другой.
– Здравствуйте, Дмитрий, – сказала незнакомка.
Она сидела в кресле, при виде голого Соболева покраснела, но глаз не отвела. Прямо упёрлась ими в середину организма.
– Добрый день, – я не стал доводить гостью до потери сознания, перекинул полотенце с головы на талию. – Чем обязан?
– Как церемонно, – женщина улыбнулась. – Я к вам по делу, точнее говоря, по двум. Во-первых, тридцать суток адаптации закончились, странно, что вы мне ни разу не позвонили, вопросы-то должны были возникнуть, не каждый день, наверное, перебрасывают из реальности в реальность.
– Позвонить? Может, в мессенджер написать или на почту? Я даже не знаю, как вас зовут.
– Вы инструкцию прочитали? За холодильником?
– Да.
– На обороте был мой номер телефона.
Странно, я ничего такого не помнил. Прочитал, сложил вчетверо, убрал в карман, потом перепрятал – засунул за обивку двери снаружи, в дырку в дерматине возле замка. Там этот листочек и лежал с тех пор. На бумагу налипла какая-то грязь, но текст сохранился. Я развернул листок, перевернул чистой стороной.
Действительно, в углу мелко-мелко были написаны десять цифр и имя – Ирина. Карандашом.
– Ирина?
– Да.
– У меня есть вопросы. До хрена вопросов.
– Дмитрий, – гостья покачала головой, – у вас на это было тридцать суток. Контракт проводника закончился, мне, знаете ли, не улыбается платить штраф только за то, что ваше любопытство удовлетворила. Давайте ко второму вопросу перейдём.
– Подождите, – я вспомнил Лямфельда, – а если я заплачу? Ну и вам, и штраф?
– У вас отрицательный баланс, товарищ Куприн, мне, как проводнику, информация приходит постоянно. Точнее, приходила. Или вы за последние три часа заработали два-три десятка тысяч единиц? Нет? – она достала планшет, такой же, какой был у меня в подвале на другой стороне, только к этому ещё какая-то коробочка была прицеплена. – Шесть тысяч новый контракт, плюс двести единиц в день сопровождение, минимум десять дней. Дешевле заплатить справочной службе.
– И такая есть?
– Всё у вас в терминале, Дмитрий Сергеевич. Будет доступ, уделите время, разберётесь. Ну что, с этим закончили?
– Да.
Ирина посмотрела на меня с жалостью, вздохнула.
– Ладно, один вопрос, только он не должен касаться деталей программы, которые вы можете использовать для погашения долга, и не входит в перечень запретных для обсуждения. У вас три попытки, попробуйте угадать.
– Значит, такой перечень есть? И как его получить?
– Две попытки вы использовали, осталась одна.
Я сплюнул. Сначала мысленно, а потом физически, слюной на пол.
– Так и знал, что на какого-нибудь юриста наткнусь. Хорошо, что такое страховка и зачем она нужна?
– Формально это два вопроса, ну ладно. Надеюсь, меня не накажут, – женщина лукаво улыбнулась. – Сейчас вы живёте в двух мирах, в двух оболочках, одна из них умрёт раньше, другая позже, это естественный процесс, и его, по крайней мере здесь, не остановить. Что вы будете делать, когда останется одна, а единиц на следующую может не хватить, или вы не захотите жить на две стороны одновременно?
– Не знаю.
– Страховка. Платите каждый год, и когда единственная оболочка умирает, вы получаете новую, в зависимости от выбранной суммы. Очень выручает, если смерть – неожиданная, или не хочется зря тратить единицы на двойное существование. И вообще, она, эта двойная жизнь, очень утомительна, первые два-три раза ещё куда ни шло, а потом лучше без всех этих волнений.
– Разве не в этом смысл программы? – я удивился.
– Если вы искатель острых ощущений или новичок – да. Но в основном обходятся одной, а вторую берут в конце жизни, это, так сказать, почти бессмертие. С ограничениями, о которых вы узнаете сами, потому что я на ваш вопрос ответила.
– Спасибо. Так что за второй вопрос?
– У координаторов для вас задание, – Ирина достала из сумки листок, протянула мне. – Стоимость – сорок тысяч.
Я развернул листок, на нём были написаны координаты.
– Что это?
– Место, которое вы должны найти на Луне. Квадрат со стороной в тридцать километров, где-то там полость начинается под слоем породы, примерно восемь метров глубиной, пробурите ход, проберётесь и уничтожите носитель.
– Что?
Женщина вздохнула.
– Дмитрий, я вам сейчас как попугай повторяю то, что мне передали, а сама ни слова не понимаю. Вы нашли на Луне носитель чужой информации, вскрытый метеоритом, и вы, а точнее, Соболев – единственный, кто не прикладывал его к незащищённой коже, но держал в перчатке, и из-за этого ваше тело получило частичную резистентность. Откуда-то координаторы знают, где он находится и что это такое, и хотят, чтобы вы его уничтожили. Вы понимаете сами, о чём речь?
Я кивнул.
– Примерно.
– Отлично, потому что я – нет. Итак, вы ищете артефакт, а потом его уничтожаете. У вас ещё осталось лекарство, в ампулах?
– Да-а, – с сомнением протянул я.
– Надеюсь, что осталось, потому что доставка ещё одной партии влетит, как тут говорят, в копеечку. Не позднее чем за час до контакта, а лучше сразу перед ним, вколете себе десять кубиков.
– Позвольте! – я сразу почувствовал, что меня хотят, как говорится, поиметь, к тому же во флаконе с глазными каплями как раз эти десять миллилитров и остались. – За курс я заплатил, и это лекарство моё. Если координаторы пожелают, могут выкупить, ну скажем, по пять тысяч за кубик.
Ирина уставилась на меня так, словно я что-то очень умное сказал.
– Значит, отказываетесь? – уточнила она.
– Нет, но эти десять кубиков я хочу получить. А лучше двадцать, чтобы наверняка.
Женщина спорить не стала, провела пальцем по планшету и что-то начала набирать на высветившейся клавиатуре. Знаков там было гораздо больше, чем на моей, штук пятьдесят навскидку, со своего места я их разглядеть чётко не мог, но знакомые уловил, они шли отдельно, в двух верхних строках.
– Хорошо, – наконец сказала гостья. – Координаторы согласны. Более того, они одобряют вашу инициативу, примете двадцать доз, половину за час, половину – перед контактом. Можете не колоть, а выпить.
Она отковырнула боковую крышку коробочки, прицепленной к планшету, достала маленький тёмно-синий флакончик с синей резиновой крышкой. Внутри был насыпан светло-кремовый порошок.
– Здесь двойная доза, добавите доверху любую жидкость, лучше – спирт, но можно и физраствор, смотря как будете использовать. Хранится не больше года, – Ирина поставила склянку на стол. – Теперь вот ещё.
Она снова залезла пальцем в коробочку, достала синий камушек на цепочке.
– Это компас, Дмитрий Сергеевич. Он обнаружит артефакт в пределах двух километров и будет отклоняться в его сторону. А когда найдёте, вы должны сжать кристалл в ладонях и продержать так минимум полчаса.