– И что произойдёт?
Моя собеседница набрала что-то на планшете, подождала, пока придёт ответ.
– Координатор говорит, что этот организм будет рассматривать вас как временного носителя и попытается захватить. Не сопротивляйтесь, раствор в вашей крови всё сделает сам. Как только камень станет прозрачным, он – безопасен, и его можно уничтожить.
– Не пойму, – честно признался я, – а почему сразу-то уничтожить нельзя? Сжечь там или молотком разбить?
– Потому что, – Ирина вздохнула, – я не знаю. Хотите эксперименты ставить, да ради бога, сколько угодно, это ваша жизнь, а не моя. Да, вот ещё, на Луне вы будете без поддержки координатора, никто вам не поможет, так что постарайтесь не провалить задание. У вас на это целый год, третьего шанса у этого мира может и не быть.
– Что это значит?
– Не знаю. Я передаю только то, что получила от них, – женщина встала. – Да, ещё, как я поняла, у вас скоро закончится срок участия в программе из-за штрафа. Ситуация критическая, срок продлят, а штраф через некоторое время, если будете стараться – спишут, но терминал всё равно пока будет недоступен. Мой вам совет, личный – не наделайте новых глупостей, другого шанса не только у этого мира, но и у вас лично может не быть.
Ирина взялась за ручку двери, когда я её окликнул:
– Если что-то изменится, я могу вам позвонить?
– Нет. Этому телу осталось немного, может быть, неделя или две, а потом меня здесь не будет.
– У меня ещё есть лекарство, – зачем-то предложил я. – Оно ведь поможет?
– Я уж испугалась, что вы его всё вкололи, от резкой отмены такая ломка, что можно умереть, – женщина печально улыбнулась. – И нет, спасибо, конечно, но, честно говоря, идея глупая. У меня отличный страховой полис, и вообще, этот мир мне не очень нравится.
Она вышла, аккуратно защёлкнув замок. А я остался сидеть с флаконом лекарства непонятно из какой реальности, ювелирным украшением и слегка отвисшей челюстью. Вот эта фраза, про ломку, была очень неприятной, к нам в больницу привозили наркоманов – они очень не любили свой организм, и врачам приходилось его чинить. Не всегда получалось сделать это вообще, и очень редко – за день-два. Остальные что только не делали, чтобы добыть новую дозу, начиная от банальной взятки медсестре и заканчивая попыткой взлома металлического шкафа с лечебной дурью. Ну а если не удавалось, то мучились они очень сильно и громко. Мне бы так не хотелось.
– Доза в неделю, – пообещал сам себе. – Нет, по одному дню буду прибавлять. Со среды.
Со среды, потому что чувствовал я себя после недельного перерыва ну очень хреново, и даже субботний укол не очень положение поправил. Сел с календариком, начал рисовать кружочки, десятый выпал на второе августа. Отличный день для того, чтобы завязать с инопланетным коксом. Но потом вспомнил про ударную дозу и пять уколов решил оставить про запас.
(21). Сторона 1. 13 мая, среда
Димка припарковал скутер возле потрёпанного «логана» и решил перед сменой перекурить. Он уселся на парапет, покачивая ногами, погода стояла солнечная, с еле заметным ветерком, и тёплая – до лета оставалось рукой подать. Парковка медленно заполнялась, те, кто побогаче, стоматологи всякие, урологи-венерологи, проктологи и приближенные к главврачу, высаживались из личного транспорта, кто победнее – шли пешком или на велосипедах добирались. Зарплата медиков шиковать особо не позволяла. Завхоз, дядя Паша, одетый по-летнему – в шортах и майке, шкрябал метлой по асфальту. На дядю Пашу заглядывался весь медицинский персонал женского пола, особенно средних лет. Димка автоматом отметил, что фигура у него похожа на соболевскую, такая же подтянутая и мускулистая. Лицо в многочисленных шрамах, с повязкой на одном глазу, и натянутая на голову косынка делали завхоза похожим на откинувшегося с корабля старого пирата. Или на бывшего военного.
Чуров приехал, когда Димка давил окурок в урне, махнул рукой, мол, подожди, защёлкнул пультом двери своего «аутландера» и не торопясь дошёл до двери.
– А ну пошли со мной, – мотнул головой врач-лаборант и чуть ли не пинком пропустил Куприна вперёд.
– Ты чего, Василич, охренел? – Димка дёрнулся, чтобы пробить двоечку, но вовремя остановился.
– Идём, – пенсионер решительно двинулся в сторону лаборатории. – Привет, девочки, а где Кудельман?
– Так не вышла сегодня, – доложила медсестра, сортируя баночки с анализами. – Заболела.
– Понятно, – Чуров открыл кабинет завлаба, дождался, когда Димка зайдёт внутрь, и захлопнул дверь. – Садись.
– Так в чём дело-то?
Врач внезапно смутился, опустился в кресло завлаба, крутанулся.
– Такое дело, Дмитрий, – сказал он, – ты с лаборанткой Кудельман в каких отношениях?
– С кем?
– Ну с Майей.
– А, с этой. Да уже ни в каких.
Василич приподнял кулак, чтобы грохнуть по столу, но опустил его аккуратно, и звук получился тихий и неубедительный.
– В общем так, девчонки болтают, что увольняется она из-за тебя, потому что ты ей голову закрутил, а потом бросил.
– Да пошла она, – Димка не чувствовал за собой никакой вины. – Вообще, что вам всем за дело до моей личной жизни. И это, Василич, ты чего здесь, а не в патологии? Повысили, что ли?
– Дурак, какое это повышение. Ну да, временно, потому что этого ситуация требует. И чего я тебе объясняю, мал ещё вопросы задавать. Ладно, ты знаешь, что Майя – внучка Нефёдова?
– Угу.
– Жопой по лугу. Отец её, Мишка Кудельман, Нефёдова сын, очень просил меня за дочкой своей присмотреть, потому что она любимого дедушку потеряла, дядю опять же, и вообще, хорошая девочка. Тут ты впёрся со своей пиписькой наперевес, задурил голову, и она вон всё бросить решила.
– Темнишь ты, Василич, – изобразил Димка майора Соболева.
Хорошо получилось, с прищуром, Чуров аж вздрогнул.
– Так и быть, – сказал он, – лучше от меня узнаешь. В общем, было у Нефёдова два сына-дебила и дочка-потаскуха, та ещё семейка. Жили они дружно, сволочи, а другим не особо давали.
– Мне Майя сказала, что её отец уехал отсюда сразу после школы, – осторожно заметил Димка.
– Ага, как же. Здесь он после школы учился, на фарме, а потом у нас в больничке лекарствами барыжил. Свалил отсюда, когда милиция его за жопу взяла, в столицу умотал, там народу много, не найти. В общем, твой отец, он с моей дочкой встречался.
– Да ну!
– Хрен загну. На рубеже тысячелетия это было. Папашка твой из армии откинулся, помыкался по местным бандитам, а потом к Нефёдову шоферить пошёл, что, по сути, одно и то же. Моя Зинка только школу закончила, ну и они встречались. А потом Мишка Нефёдов на неё глаз положил и у отца твоего отбил. А отец твой твою мамашу – у его брата. Короче, вся эта Санта-Барбара к чему, Мишка в столицу сбежал, там женился, взял фамилию жены, аптеку себе купил сначала одну, потом еще парочку, в общем, не бедствовал. А Серёга Куприн через два года сгинул, ну ты в курсе, земля ему пухом, как и почему он помер, никто не знает.
– Чудеса, – Димке по большому счёту на всё это было наплевать, кто там с кем переспал, отца он никогда не видел, а мать с восьми лет – только эпизодически. – Я-то тут при чём?
– Погоди. Нефёдов гикнулся, Мишка на похороны приехал, увидал Зинку, и тут у них старая страсть взыграла.
– Через тридцать лет?
– Двадцать пять, но всё равно, идиоты – они до старости мозгом двинутые, не лечится этот гормональный дисбаланс. В общем, с Германом мы теперь вроде как на разных сторонах, и смотреть в глаза ему мне неудобно. А Кудельман этот вон Майю в больницу пристроил, и ему тоже отказать неудобно, дочь всё-таки.
– Его?
– Моя, дебил, за любовника своего переживает.
– Так это ты, Пётр Василич, виноват, а не я, – Димка обрадовался, – из-за тебя всё, то есть из-за дочки твоей, Зинаиды Петровны Чуровой. Я ей тортик куплю на новое семейное счастье.
– Ты, трахарь-террорист, не возбуждайся так раньше времени. С делами нашими покойницкими можешь попрощаться, потому как если с Майей не разберёшься, Зинка тебя уволит. Хотя чего тебе, ипотеки нет, жены тоже, проживёшь как-нибудь.
– Ну уж нет, – Димка встал, – не дам благому делу пропасть. Поеду выручать тебя, Василич.
– Угу, – судмедэксперт достал лист бумаги, зачиркал карандашом. – Беги, герой. Только смотри, Кудельманов на радостях не заделай десяток, жалеть потом будешь, потому что вся их семейка на голову тронутая и гнилая. Вот адресок.
Майя жила в кирпичной пятиэтажке в квартире 13. Район электромеханического завода был из средних, совсем дурной славой не пользовался, и престижным его бы никто не назвал, здесь обитали обычные работяги и их непутёвые потомки. Машины у подъездов стояли старые, мусорка у «Пятёрочки» на углу была переполнена, и Димка уже инстинктивно подобрался, собираясь найти виновных, но вспомнил, зачем сюда приехал и в каком мире находится.
Тринадцатая квартира находилась на пятом этаже, молодой человек взлетел по лестнице, заодно помог старичку занести сумку на четвёртый.
– К Нефёдовым? – старичок воткнул ключ в скважину.
– Как вы узнали?
– Так весь этаж ихний. Раньше этот старый козёл сдавал квартирки-то, житья не было, а теперь вроде как внучка поселилась, тихая, только на гитаре играет иногда, песни мелодичные и красивые. А ты чего, друг её?
– Нет, по работе. В больнице вместе работаем.
– Это хорошо, – старик толкнул дверь, – дело благородное. Спасибо за помощь, не буду задерживать.
Димка ему тоже был благодарен – за короткое прощание, про больницу он сболтнул зря, обычно люди, когда узнавали, где он работает, тут же начинали жаловаться на болезни, требуя как минимум консультации, а лучше – лечения на месте.
Дверь в тринадцатую квартиру была потрёпанная, почти как у Соболева и его соседей. Дима постучал, подождал, потом нажал кнопку звонка, ещё раз постучал. Открылась не эта дверь, а соседняя, Майя стояла с веником и совком в руках, вся пыльная и злая.