После этого даже Нестерова на время заткнулась.
На восьмом витке челнок наконец достиг той высоты, где летала станция, и после недолгого маневрирования пристегнулся магнитным тросом к причальному шлюзу. И уже через двадцать минут мы были внутри «Восхода–4», где нас встречал полковник Вахромеев, старый приятель Соболева. Это стало понятно после того, как он, пожав остальным руки, крепко стиснул меня в объятьях, постучал кулаком по спине и заявил, что Колька-то отлично выглядит, подлец, несмотря на то что пытался армию бросить.
– Вот ты зараза, я как узнал, что тебя на Землю списали, чуть не напился. Да что там, честно скажу, в сопли ужрался.
Георгий Степанович, а для Соболева – просто Жора, уволок меня в кают-компанию и втянул в разговор о былых временах.
Благо от меня ничего не требовалось, Вахромеев всё делал сам. Рассказал мне, как они с Соболевым лазили к медичкам в общежитие и как на стрельбах он потерял автомат, а я, то есть Колька, его нашёл. И как за полгода до полёта на Луну мы вместе добивались зачисления в отряд космонавтов, но выбрали только Соболева.
– Я ж вам тогда чёрной завистью завидовал, – признался он, – и тебе, и Владьке, он нас постарше был и поопытнее, но всё равно. И Лерке Шацкой, она тебя уже ждёт, кстати, час назад сеанс связи был.
– Где ждёт? – не понял я.
– Так на станции подскока, на «Заре». Она теперь там инженером-исследователем уже полгода как. Бросила свой институт и вот переселилась в космос, радиацию изучает. Только там Романов, бывший её, командиром, они снова сошлись.
– Ну и что?
– Так вы вроде как одно время… Колян, ты меня за сплетника держишь? Короче, Лерка снова с мужем, ты эту информацию на ус намотай и не ляпни чего-нибудь.
– А что он может ляпнуть? – это Нестерова к нам подкралась незаметно.
Вахромеев посмотрел на неё неприязненно, ничего не сказал, ещё раз меня обнял и уплыл по своим делам. А старший лейтенант подтянулась к креслу и защёлкнула ремни.
– Николай Павлович, – вежливо сказала она, – мне кажется, я в вас влюбилась. Нет, что скрывать, это у меня с детства, вот как сейчас помню, качали вы меня на руках, а я млела.
Глаза у Нестеровой, когда она это говорила, были наглые, как у нашей буфетчицы.
– Отлично, – сказал я. – Значит, сегодня вечером приходи ко мне в каюту.
– В какую каюту? – опешила Алиса-два.
– В командирскую. Раз влюбилась, кто я такой, чтобы твоему счастью мешать. Буду помогать.
Нестерова покраснела, выдала длинную фразу о старых козлах-извращенцах, отщёлкнулась и уплыла. Правильно сделала, потому что для гостей отдельных командирских кают на станции не предусмотрели, спали мы, считай, по всем отсекам, прицепившись кто куда. Моё спальное место располагалось неподалёку от исследовательского модуля, тут же расположился Сайкин – я на условной стене, а он на потолке. В невесомости не имеет значения верх и низ, просторные спальные мешки застёгивались до макушки, воздух подавался через вентиляционные патрубки, ткань с наполнителем отлично заглушала звуки и перекрывала свет, а для экстренных случаев приспособили динамик рядом с ухом. В остальном быт не отличался от того, что я успел в роликах НАСА и Роскосмоса посмотреть, еда из одноразовых пакетов, санузел с хитрыми приспособлениями и душевой пузырь, точнее, четыре – по два для женской и мужской частей коллектива, со строгим расписанием и пятнадцатью минутами на все процедуры.
Рядом с таким пузырём меня в пятницу утром Нестерова и подловила. Она вылезла через осушающий гермошлюз, когда я проплывал мимо, и словно случайно чуть было не упустила полотенце, в которое закуталась.
– Куда это вы пялитесь, товарищ майор? – не давая мне удрать, громко сказала Алиса-два. – На молоденьких девушек заглядываетесь, в вашем-то возрасте?
На самом деле, заглядывались другие – трое спасателей из экипажа Велесова и два техника со станции, но наглую девчонку надо было поставить на место.
– Ну, во-первых, Нестерова, ты для меня не молоденькая девушка, а боевой товарищ и пилот корабля, – спокойно ответил я. – А во-вторых, чего я там не видел? Родинку твою на заднице?
Судя по ошарашенному взгляду старшего лейтенанта, такое она услышать не ожидала.
– Мы с её дядей друзья, – пояснил я зрителям, – приходилось эту пигалицу в ванной купать, когда она вместо слов слюнявые пузыри пускала. Тогда и увидел. Жаль, ремнём мало пороли, но ничего, я это исправлю.
Не объяснять же им, откуда я знаю, где у Алисы, что у первой, что у второй, родинки есть. У первой ещё шрам от аппендицита был на животе, два небольших прокола, но здесь могло совпадений и не случиться. Аудитория моё объяснение восприняла нормально и разошлась, точнее, разлетелась, мы с Нестеровой остались одни.
– Значит так, товарищ Соболев? – прошипела она. – Война?
– Не доросла ты ещё со мной воевать, – припечатал я, оттолкнулся от потолка и полетел на склад, знакомиться с капитаном Пастушенко. На свою голову.
С тыловым капитаном у нас установились доверительные отношения. Сначала он два часа таскал меня за собой по складу, увлечённо рассказывая, как сортируются вещи в условиях космоса. Сперва это было познавательно, но когда мы третий раз проплыли мимо контейнеров с сублимированными продуктами, я капитану напомнил, что в космос начал летать больше двадцати лет назад, и не такое успел повидать. И тогда Пастушенко переключился на ускорители, которые должны были доставить со дня на день.
С ускорителями путь до Луны сокращался на два часа и удлинялся на несколько дней. Почему-то этот факт ни у кого вопросов не вызывал, даже начальник станции Вахромеев был уверен, что без этих приблуд лететь нельзя. Во-первых, потому что они предусмотрены конструкцией, во-вторых, потому что с ними радиационные пояса проходятся быстрее, в-третьих, ускорители, помимо своего прямого назначения, ещё и оружием были, точнее превращали в него двигатели. Монтаж двигателей и юстировку излучателей закончили в понедельник утром, и с этого момента нас, кроме этих незначительных, на мой взгляд, деталей, ничто на станции не держало.
И в-четвёртых, самое главное, мы были первыми, кто эти ускорители должен был получить, до этого их испытывали только на беспилотных кораблях и с усечённым функционалом. А мы вроде как удостоились чести первыми воспользоваться совершенно новым продуктом. К таким тестам я всегда относился настороженно, в больнице новые лекарства применялись неохотно – мало ли какая побочка случится, а уж в космосе диареей или кожными высыпаниями не обойдёшься.
После разговора с Пастушенко, глядя на его удаляющийся, обтянутый служебными штанами зад, так и просящий хорошего добротного пенделя, я уж было решил написать рапорт – тут этим все занимались, но тут из шлюза буквально вылетел Мамедов, борттехник станции, мы с ним чуть было не столкнулись нос в нос.
– Везут, Николай Павлович, – радостно отрапортовал капитан, ловким манёвром уходя от столкновения. – «Тайфун» стартовал только что, через час сорок минут пристыкуется, в ноль пятнадцать по Москве. Вместе с нашим грузом и ваши ускорители доставят, так что сразу начнём монтировать.
(32). Сторона 2. 2 июня, вторник
«Тайфун» появился ровно через час сорок, только почему-то с другой стороны – грузовой конус пронёсся мимо станции, чуть было не снеся антенный блок. Только я успел подумать, что в его поведении есть что-то странное, как включился сигнал тревоги. Сигнальные указатели заморгали красным, в этой ситуации у экипажа были свои задачи, а у гостей – свои.
– Это не «Тайфун», а чужой аппарат, – предупредил меня по спецсвязи Вахромеев, – но об этом, Коля, здесь знаем только ты, я и Велесов. От ЦУПа указаний не будет, они считают, что канал связи взломан, так что действуйте по обстановке. Если бы я отдавал приказ, то – сбить к чёртовой матери, но старший по званию у нас генерал Велесов, ему и решать.
– И что он решил?
– В героя поиграть, – было слышно, как начальник станции сплюнул, – один лететь зассал, тебя с собой берёт, так что, Коля, твой выход.
Это я уже слушал, перемещаясь к шлюзу. От Велесова пришёл короткий приказ – вылетать.
– Мы на станции в относительной безопасности, – продолжал Вахромеев, – если что, снесём хоть один Тайфун, хоть эскадрилью, а вы там поосторожнее, без усилителей у вас только торпеды маломощные и лазерная пушка. Велесов в вашей сцепке главный, но ты тоже там мозгами шевели, на третьем витке, судя по расчётам, грузовик на нас наедет, и тут я просто так сидеть не буду, ударю из всего что есть.
– Понял, – я кивнул, хотя полковник меня не видел.
Мы должны были через шлюз перейти в челноки, отойти от станции на безопасное расстояние и атаковать чужака, вот только до ближайшего космоплана было три километра, и добираться к нему предстояло двум людям, командиру экипажа и пилоту. То есть мне и Нестеровой. Рядом облачалась в космическую одежду Алиса-два, я подумал, что не мешало бы её подкормить – она только что достала свой скаф, открывая застёжки, и кроме обтягивающего трико, на девушке ничего не было. Ни выступающей груди, ни округлых бёдер, ни оттопыренной задницы, только глаза большие. О самом процессе выхода в космос я старался не думать, предоставив рефлексам Соболева сделать это за меня, Нестерова отлично подходила для переключения внимания с настоящей проблемы на выдуманную. Так и держался, стараясь не смотреть на открывающиеся лепестки шлюза и уходящий вдаль канат, связывающий станцию с челноком. Когда магнитные захваты подвели скафандр со мной внутри к буксиру, от страха начал вспоминать, как Алиса-один моется под душем, вроде помогло, тело Соболева уверенно зафиксировало блямбу фиксатора на груди, поправило автомат, висящий в креплениях, и оттолкнулось от шлюзового кольца.
В играх космос дружелюбен, даже если тебя взрывом выбрасывает в пустоту, ты красиво вращаешься, любуясь звёздами и прокладываешь путь к спасению, сжимая бластер в могучих руках. Этот космос был ни фига не хорош – меня словно окунули в беспросветную тьму, в какой-то ад со сверкающими глазами демонов. Давление подскочило, пульс прыгнул к двум сотням, на лбу выступила испарина.