– Пигалица ещё, но хозяйственная, – сказала на это Алиса, – если бы не шкурный интерес, посоветовала бы тебе к ней приглядеться, с такой как у Христа за пазухой жить будешь, сыт, напоен и обхожен. Не то что со мной.
Тут прямо в точку вышло, готовить, убираться и вообще по дому что-то делать Нестерова-один отказывалась категорически, припечатав, что это «не её». Но Дима раньше сам как-то справлялся, один, без баб, и не собирался свою жизнь менять. Вика, Вадик с друзьями-полицейскими – это временно, как и посиделки по вечерам у мангала. Точнее у двух – одного уже не хватало на всех. Зато космос это навсегда. Или медицина.
Раздался звонок в калитку, наверное, один из гостей что-то забыл. Димка посмотрел на дверь – Вика как скрылась, так и не показывалась. Потом на испачканные краской руки. Вздохнул и пошёл открывать.
На дорожке стояла Майя Кудельман.
– Привет, братишка, – сказала она, – посоветоваться надо.
– Проходи, – Дима пропустил девушку, прикрыл за ней створку, – что-то случилось?
– До стула доберусь, расскажу.
Майе пришлось подождать, пока Димка протрёт руки подсолнечным маслом, потом смоет с жидкостью для мытья посуды, но когда он начал кремом руки мазать, не выдержала.
– У тебя скоро сиськи вырастут, кремами пачкаться, – она положила на стол кулаки без следов маникюра. – Где твой гарем?
– Одна блюёт, другая на работе, – Куприн уселся напротив. Насчёт сисек он тоже мог бы пошутить, но не стал.
– Это хорошо, – Майя отчего-то вздохнула, замялась. На неё это похоже не было. – Ты только не пугайся.
– Ладно, – Димка внутренне напрягся, разговоры с таким началом всегда означали, что пугаться есть чего.
– Короче, задержка у меня. Чего вылупился? Мы с тобой, между прочим, сексом занимались, от этого всякое случается, от ЗППП до детишек. Две недели, если что.
– Что?
– Задержка, дебил.
– Может, стресс или из-за удара током? – фельдшер припомнил всё, что знал о гинекологии и акушерстве. Немного, этот курс им в училище читал один пенсионер, которому на знания студентов было наплевать. – Мы ведь предохранялись.
– Угу, я вот тоже надеялась, что просто витаминов не хватает, а вчера вот решилась, – и она бросила на стол трубочку с пластиковым окошком, в котором виднелись две фиолетовые полоски. – Сразу отвечу на главный вопрос в твоих испуганных глазах, анализ на ХГЧ я сегодня с утра сделала, там сотня. В общем, поздравляю вас, Дмитрий Куприн, наклепали вы очередного Нефёдова, перекос, так сказать, хреном своим исправили между семейной рождаемостью и неестественной убылью. Папашка с того света, наверное, порадовался, уж очень внуков хотел.
(34). Сторона 2. 6 июня, суббота
– О мёртвых плохо не говорят, но за самоуправство его бы судить и за ненужное геройство, – инженер станции «Заря–11» Валерия Шацкая, для Соболева просто Лера, сидела, пристегнувшись к своему креслу, а я висел напротив, – не взял запасного пилота, сам полез чёрт-те куда, а всё из-за второй звезды, на грудь и на погоны, хорошо что всё обошлось для других. Эх, Владик, Владик, мы ведь с тобой его знали как облупленного, столько лет вместе, помнишь, какой он был? Последнюю рубаху готов был отдать, если друг попросит, за нас горой стоял перед кем угодно, настоящий командир и боевой товарищ. Да что там, ближе человека у нас не было. А потом что-то надломилось, когда Светлана погибла, что-то надорвалось в нём и так и не выправилось. Давай, Коленька, помянем его, солнечного человечка, друга из нашего прошлого, пусть земля пухом ему будет и царствие небесное.
Она достала откуда-то снизу бутылку коньяка, шприцем набрала пятьдесят граммов в одноразовый пакетик, протянула мне, второй шприц вставила в рот и нажала на поршень. Как будто застрелилась. Я выдавил пакет, стараясь не упустить ни капли, они потом куда только не залетают, но одна всё-таки вырвалась. Против Владлена Велесова я ничего не имел, то, что он Соболеву подгадил, или ещё кому, меня это не касалось, поэтому помянул генерала с чистым сердцем и даже удовольствием, коньяк пошёл легко и мягко, не то что больничный спирт. Шацкая одним шприцом не обошлась и слёз не скрывала, вот только особой грусти в её глазах не было.
– А Нестерова твоя – молодец. Молоко на губах не обсохло, но справилась, автоматика автоматикой, а удержать два челнока, да ещё одного полумёртвого разгильдяя, это подвиг. Я поначалу думала, папаша её сосватал, чтобы ракету на грудь получила, только эта деваха всех вас за пояс заткнула. Да ладно, я ж понимаю, если бы не потеря воздуха, ты бы и сам справился, но что есть, то есть. Пусть на Земле решают, а я бы ей представление к награде написала.
По моему мнению, Алисе-два орден полагался без вопросов. Старший лейтенант, летавшая до этого в космос единственный раз, в тренировочный полёт, сумела поймать мою тушку в открытом пространстве, затащить в челнок, связать два «Орла» в одну сеть, взять на буксир чужой космический корабль, и всё это за восемь минут. Правда, пришлось сделать ещё один оборот вокруг Земли, промчавшись мимо станции «Восход», но за это время Нестерова и меня в порядок относительный привела, и траекторию связки аппаратов изменила. И всё одна, от меня помощи пилот не дождалась.
Когда я вылетел из люка, то, естественно, про трос забыл, а Соболев, или что там в голове от него осталось, видимо, миссию счёл законченной и отключился. Так что улетел я в открытый космос без страховочного фала, красиво кувыркаясь и пуская воздушные струйки. Слабые, потому что воздух почти закончился. Все симптомы кислородного голодания, которые мы проходили в училище, я прочувствовал на себе. И стридорозное дыхание, результат обструкции верхних дыхательных путей, и беспокойство, и головную боль. Но из-за спутанности сознания я каждый симптом не выделял, чувствовал только, что помираю. И когда практически помер, Нестерова затащила меня в шлюз, а оттуда – в кабину, к кислороду и нормальному атмосферному давлению. Очнулся я почти сразу, но трое суток пришлось в лазарете провести, потому что эта пигалица, вместо того чтобы на «Восход» отправиться, потащила всю связку на «Зарю». К старой подруге Соболева, Валерии Шацкой.
– Тесть твой два часа назад на связи был, о твоём здоровье справлялся, – сказала Лера.
– Бывший тесть.
– Как знать, – Шацкая задумчиво повела глазами к условному потолку. – Ирина-то теперь снова одна, да и дочка у вас.
Знакомой, и судя по словам начальника станции «Восход», бывшей пассии Соболева, на вид было лет тридцать, максимум тридцать пять, как мне казалось. Но с женским полом всё сложно, сколько им в действительности, иногда только они сами знают. В энциклопедии, которую я в Устинове изучал на предмет старых знакомых, ей было на два года больше, чем Соболеву, значит, сорок пять. Ягодка опять. Ничего так, может, здесь я сорокалетний старпёр, но в душе-то ещё очень молод, и такие вот моложавые, подтянутые, с высокой грудью и румянцем на всю щёку женщины меня даже очень волновали. Шацкая перехватила мой взгляд, и румянец стал ещё гуще.
– Так что с Аграмяном? Он мне ценные указания дал и исчез.
– Там такие дела, Коля, что твой бывший тесть сейчас о тебе даже не думает. Спутники сбивать – это одно, а на станцию напасть, совсем другой коленкор, так и война может начаться. Если ещё не началась.
Я взглянул на дисплей, транслирующий изображение Земли, там вроде ядерных взрывов видно не было.
– Пока ты в медблоке валялся, ускорители тебе Романов установил, челноки к полёту готовы, у ЦУПа возражений нет. Так что ты решай, что делать дальше – ждать нового генерала или лететь самому.
– Почему я?
– Владик мёртв, Попов тебе командование до Луны передал, министр его приказ подтвердил. Ты теперь главный. Говорят, за твой подвиг тебе сразу две звёздочки на погоны прилепят, будешь настоящим полковником, как и должен по выслуге. А теперь иди, Коля, по своим делам, а то муж ревнует, хотя всё быльём поросло. Поросло ведь?
И с надеждой на меня посмотрела. Вот ведь вопрос, как ни ответь, в полной жопе окажешься, так что я неопределённо хмыкнул и поскорее из её каморки отчалил. Благо заняться было чем.
Станция «Заря», несмотря на свой порядковый номер, была всего лишь одним из пяти промежуточных пунктов внутри радиационных поясов. На самой верхней орбите, в пятидесяти тысячах от поверхности, висела всего одна станция, «Заря–2», от которой ходил лунный буксир. У американцев такая же станция называлась «Харон», по негласному соглашению оба этих объекта даже иногда использовались совместно – война войной, а дела делами. Так что путь нам туда с нашим вооружением был заказан. Предстояло стартовать от «Зари–11», пройти через внешний радиационный пояс и пристыковаться к «Луне» с неопределённым пока порядковым номером. Пять человек из моей команды и шестеро из команды Велесова – пилот и пять спасателей-универсалов. Зачем именно мы летим, они не знали, и знать не должны были, у этой группы имелись свои задачи. Помимо возможной эвакуации меня, кристалла и Сайкина, спасатели собирались обследовать разрушенную Базу–36 в Море Спокойствия, загерметизировать разломы, подключить новое оборудование для оранжереи и лаборатории, которое уже дожидалось нас на орбите Луны, и остаться там до прибытия основной группы.
Но на Луну мы могли улететь, только когда ещё одна группа прибудет на «Зарю–11» – вражеский космический корабль так и висел, жёстко пристыкованный к посадочной мачте, вместе с замороженным трупом. Пока никто на них свои права не заявлял, и нам туда ходу не было – с Земли строго-настрого запретили к чужаку приближаться, только начальник станции Романов что-то там подкрутил, чтобы нас не разнесло небольшим ядерным взрывом. Или сделал вид, что подкрутил, муж Шацкой человеком был неразговорчивым и угрюмым, на контакт не шёл даже с Сайкиным.
Начальница Сайкина, Ланская, связалась со мной сразу после моего разговора с Шацкой. У кагэбэшницы был усталый и замученный вид, и она не сидела в кабинете, а висела в воздухе в знакомом интерьере.