— И пусть, — добродушно сказал Женька — Нам же сейчас сочинять ничего не нужно, только выучить. Давай пока без критики и без подсказок.
К тому времени, когда они втроем дошли до кабинета математики, Сушкин с грехом пополам добрался до первого натиска немцев на княжескую дружину и запросил пощады. Взяв с него честное слово, что к сроку он выучит все остальное, Женька усадил его на широкий подоконник и вручил награду за труды — румяное яблоко, принесенное из дома.
— А где Генка? Я думал, он тут — сказал он Алику.
— Был тут. Но у него в седьмом «А» знакомый есть, он как раз сейчас должен быть на третьем этаже. Может Генка его караулит на лестнице, ждет когда он спустится?
— Может быть. Александр Сергеевич, ты пока тут посиди, а мы пойдем поищем нашего сокола, — сказал Женька.
Третьеклассник кивнул, перестал грызть яблоко и настороженно спросил:
— А в спортзал когда?
— А в спортзал — сразу же, как его найдем. Алик, пошли.
Два приятеля двинулись на поиски третьего. По пути Алик сообщил Женьке, что седьмой «А» уже почти прошел собеседование, осталось человек семь — так что пара-тройка часов у них еще есть. Женька поинтересовался подопечными Алика, и тот вздохнув объяснил, что одного сегодня повел в зоопарк отец, работающий сутки через трое, а другой болеет и сидит с бабушкой дома. Затем он слегка оживился и заметил, что сушкинской энергии вкупе с Генкиными близнецами вполне должно хватить для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.
— Ранимая творческая натура — сказал Женька, — бедная Лиза.
Алик возразил в том смысле, что бедная Лиза творческой натурой считаться не может и пригрозил оставить всех критиков и завистников без помощи и поддержки на следующем сочинении. Пришлось признавать неправоту — Алик каким-то образом ухитрялся за время, отведенное на классное сочинение не только написать свое, но и помочь одному-двум соседям тезисами и подсказками по части орфографии и пунктуации. Изучением правил, изложенных в учебнике, он себя не обременял и из всего их богатства знал только метод выявления мягкого знака в глагольных окончаниях. Когда у него спрашивали, откуда ему известно как пишется то или иное слово, он пожимал плечами, говорил что просто знает — и очень редко ошибался. В плане пунктуации дела обстояли чуть хуже, но все равно оценки за сочинения у Альки были всегда положительными. Все объяснялось довольно просто — хорошей памятью и начитанностью. В начальной школе Алька запоминал стихи, которые строчка за строчкой читали всем классом, и как-то раз вызвал подозрения у студентки-практикантки, дававшей им небольшое изложение. Прочитав текст вслух, она попросила изложить услышанное как можно более точно. Алька постарался на совесть и вручил удивленной девушке дословную копию прочитанного. Обвинив его в списывании, она немного испугалась — в классе начался галдеж, смысл которого сводился к тому, что Алька запоминает все сходу и на уроках русского, наоборот, списывают у него. К сожалению, удивительная и полезная способность помогать окружающим не распространялась на другие предметы, а в части точных наук Алька и вовсе отставал от основной массы учеников седьмого «Б».
На третий этаж вели две лестницы, в левом и правом крыле, но идти в левое крыло не имело смысла: дверь левого крыла третьего этажа, выходящая на лестничную площадку сегодня была заперта. Шагая по длинному и широкому коридору, Алик и Женька обсуждали последние события, не забывая всматриваться в лица ровесников и малышей, ища даже не столько самого Генку, обладавшего довольно заурядной внешностью, сколько его подопечных близнецов Севку и Савку, всегда неразлучных и тем примечательных. Первыми увидел их Алик.
— Смотри, вон они, — указал он Женьке на дальний угол холла. Близнецы стояли рядом у стены, но друг на друга не смотрели. Перед ними на корточках сидел Генка, и что-то говорил, положив ладони им на плечи и слега встряхивая близнецов, видимо в такт словам.
— Воспитывает, — предположил Алик. — Вкручивает вовсю. Не иначе молодежь довела бабулю свою до инфаркта. Или дом спалила, к примеру.
— Геннадий, друг мой, — вкрадчиво произнес он, подойдя поближе. — Позвольте вас ненадолго прервать. Я привел вам еще один объект воспитательной работы. Запущенный случай — на встречу со мной прибыл с опозданием. Разберитесь, прошу вас.
Генка широко улыбнулся.
— Тебя, писатель, самого еще воспитывать надо, — сказал он, поднимаясь. Затем вновь перевел взгляд на близнецов.
— Стыдно! Вы же братья — так или нет?
Близнецы синхронно кивнули.
— Ну вот и делите все пополам. Это, Севка, в первую очередь к тебе относится. А ты, Савка, заруби себе на носу — если человек жадничает, это еще не повод бить его портфелем. Да еще по голове. Все, идите в спортзал. Мы вас догоним.
— А что случилось? — спросил Алик.
— Да опять подрались, — с досадой ответил Генка — Видишь, как получилось — шли они в школу и по пути встретили свою тетю. Тетя у них, между прочим, тот еще фрукт — Севку прямо съесть готова, а Савку недолюбливает почему-то. Ну, угостила она Севку конфетой и дальше пошла. Савка у него конечно половину попросил, а этот пожадничал. Ну и вот…
— Понятно. А чего он с портфелем-то шел? Уроков же нет.
— Модель мне несли. Сами клеили, красили. Теперь будем чинить — уже втроем, а то как бы они снова не передрались… над обломками авиакатастрофы.
— Ага, то есть это был очередной самолет? Хотя бы раз твои орлы кораблик собрали. Или машинку. Или вообще рисованием занялись… музыкой! Забиваешь им голову своей авиацией, суживаешь кругозор! — Алик обличительно ткнул в Генку указательным пальцем.
Генка немедленно вспылил.
— Знаешь что, писатель!.. У тебя свои подшефные есть, лепи из них кого хочешь! А я свои интересы скрывать не собираюсь! И если на то пошло, то летчики стране нужнее, чем всякие там артисты-музыканты!
— Никто тебя не заставляет делать из них музыкантов! Но личность должна развиваться гармонично, а не зацикливаться на модельках!
Женька вздохнул. Алик и Генка придерживались диаметрально противоположных взглядов на работу с подшефными, и этот спор был далеко не первым. Первые споры, проходившие пару лет назад, довольно быстро переходили в драки; тогда Женьке приходилось оттаскивать в сторону разгоряченного адепта гармоничного развития или хватать поклонника авиации поперек туловища, прижимая ему «крылья» к «фюзеляжу»…
Авиацией Генка заболел давно, лет шесть или семь назад, хотя сам он утверждал, что интерес к этой области у него появился уже в возрасте одного года. Сам Генка, конечно, не сохранил тех воспоминаний, однако по рассказам его родителей выходило, что их годовалый сын, несомый по летному полю от автобуса до трапа, действительно демонстрировал значительный интерес к огромной дюралевой птице. Родители опасались, что необычная обстановка напугает Генку и он начнет плакать — и Генка действительно громко ревел, но только когда полет закончился, и его уносили прочь от самолета.
В детском саду его любимыми игрушками были пластмассовые лайнеры и истребители, в начальной школе он начал собирать простенькие модели планеров. Недовольный малой дальностью их полета, Генка обратился к отцу и тот рассказал ему, какую форму следует придать крылу и как снабдить планер тягой. Эта консультация имела ряд следствий, как приятных, так и не очень — модели действительно стали летать дальше, но Генкина мама, оставшись без резинок для волос, поставила «конструктора» в угол и сделала выговор «научному консультанту». Выйдя из младшего школьного возраста, и получив доступ к компьютеру, Генка открыл для себя авиасимуляторы. Глубоко презирая любые упрощения, он выбрал наиболее реалистичные программу — и сразу же понял, что даже не знает, как запустить двигатель. Генка закрыл программу и открыл руководство. Открыть программу вновь и приступить к процедуре запуска двигателя он позволил себе только через несколько дней — когда с помощью отца и профильных ресурсов сети более-менее освоил первые главы. Перейдя в пятый класс, он с такой же серьезностью стал относиться к изучению английского — международного языка гражданской авиации. Параллельно с обычным алфавитом, он заодно выучил и фонетический, знание которого вскоре продемонстрировал на уроке, удивив класс и рассмешив учительницу. «Copy that, Genndy.You’re clear to land»[1] — ответила она, и попросила впредь все же придерживаться школьных правил произнесения слов по буквам. Переубеждать учительницу Генка не стал — он знал, где найти более благодарных слушателей. Севка и Савка искренне полагали что самое интересное место на свете — это Генкина комната с моделями, стоящими на полках и подвешенными к потолку, иллюстрированными справочниками и роскошным джойстиком, очень похожим на настоящую ручку управления самолетом.
После того как Генке попались на глаза правила медицинского освидетельствования лиц, поступающих в летные училища, в его комнате появились эспандер и гантели. Вестибулярный аппарат он тренировал изо всех сил раскручиваясь на гимнастическом диске и ежедневно съедал по морковке, иногда сочетая ее с черникой. Единственным, но существенным недостатком этого увлечения стало существенное охлаждение Генки к непрофильным, по его мнению, предметам. Биологию, химию, историю он едва вытягивал на четверки, скатываясь иногда на тройки. По части русского языка и литературы он почти полностью полагался на помощь Алика, который хоть и не одобрял «узколобую специализацию» Генки, но никогда не бросал его в трудную минуту.
Когда они пришли в спортзал, жадный до зрелищ Сушкин сразу же потащил Женьку к турнику, укрепленному растяжками в центре зала, но тот сказал что ему еще надо размяться и пробежать несколько кругов. Генка и Алик, оставив свои разногласия, дружно потащили к турнику маты. Выполнив все положенные упражнения Женька проверил растяжки, вытряхнул на ладонь из принесенного с собой флакона несколько щепоток талька, и, легко подпрыгнув, ухватился за чуть пружинящую перекладину. Слегка раскачавшись, он сделал склепку, используя инерцию маха вышел в стойку на руках, и начал крутить солнышко.