Мне надоело лежать и смотреть. Я слезла по лесенке и вышла из купе. У окна стоял дядя и смотрел. Ему, наверное, было интересно.
– Здравствуйте, – сказала я. И рядом встала.
– Здравствуйте, – сказал дядя. И помахал мне одной рукой. Будто мы не рядом стояли.
Другая рука у него оказалась железной.
– Вы робот? – спросила я.
– Нет, – сказал дядя. – Я человек.
– У вас рука железная, – сказала я. – Можно ее потрогать?
– Сколько угодно, – дядя улыбнулся. – Это кибернетический протез. Вообще-то мне советовали носить перчатку, чтобы детей не пугать, но я об этом забыл.
Железная рука оказалась холодной, словно поручень у окна.
– Здорово, – сказала я. – А зачем вы свою руку поменяли на железную?
– Пришлось. – Он вздохнул. – Наша станция попала в облако космического мусора. Пришлось выходить в открытый космос, чинить повреждения, иначе… иначе было бы очень плохо для всего экипажа. Вот мне и досталось… Микрометеориты прошили навылет. Система аварийной герметизации скафандра спасла. А вот руку… Руку пришлось заменить. А другая… – Он показал: она висела на перевязи, без движения. – Врачи сшили нервы и сказали: надежда есть. Вот я и надеюсь. – Он подмигнул. – Главное в нашей жизни – надеяться на лучшее, ведь так?
– Так вы – космонавт? – крикнула я. – Здорово! Я тоже хочу быть космонавтом!
– Ну, в космос я теперь не летаю: с такими руками в космос не берут. И даже на космодроме не очень-то поработаешь. Вот и катаюсь по больницам, а заодно присматриваю новое дело себе по душе. А чтобы стать космонавтом, надо хорошо учиться. Сейчас все мечтают полететь в космос.
– А на Луне вы были? – спросила я.
– На Луне был, – сказал Железная Рука. – И даже к Марсу летал.
– Ух ты! И как на Марсе?
– Мы там не высаживались, – сказал космонавт. – Жалко, конечно, но программой полета этого не предусматривалось. Сейчас готовится экспедиция, которая сядет на поверхность.
Я хотела рассказать космонавту про то, что у нас есть дома ракета, в которой живут крошечные космонавтики, но не стала. Постеснялась.
– А дело вы себе нашли? Ну, по душе?
Космонавт грустно покачал головой.
– Вот если бы с рукой наладилось…
– Все будет хорошо, – утешила я его. И крепко сжала холодную ладонь.
И вдруг почувствовала, как пальцы космонавта шевельнулись, а потом сжали мою ладошку.
Сначала легко-легко.
А потом крепко-крепко.
Как я полетела к звездам
– Володин? – Вдруг раздался мамин голос.
– Вера? – Космонавт посмотрел на маму, потом на меня, затем поднял настоящую руку и сказал: – У меня рука заработала, представляешь?
Потом они обнимались и целовались, а Володин тряс меня за плечи и говорил, что не верит, что у его бывшего бортинженера такая дочка народилась. А мама говорила, что она уже давно не космонавт, а Володин говорил: космонавты бывшими не бывают. В общем, говорили они шумно, наперебой, так что из других купе стали люди выглядывать. Я сама мало что понимала.
Затем они разрешили мне спать на верхней полке, а сами сидели всю ночь внизу и разговаривали. Иногда громко, иногда очень тихо. Я то засыпала, то просыпалась. Мне не верилось, но, оказывается, моя мама – тоже космонавт!
– Так вы на Байконур? – спросил Володин. – Скоро старт, успеете?
– Нам торопиться некуда, – сказала мама. – Юра в дублирующем составе, да и мы с ним в официальном разводе. Сам знаешь, когда Байконур в предстартовой готовности, да еще и такой экспедиции… Пропуск нам до старта не полагается. Только членам семей основного состава. Вот уж когда основной состав выйдет на орбиту, тогда пожалуйста.
– Бюрократия. – Володин стукнул железной рукой по столику. – Развели на свою голову.
– Ты не прав. Вспомни, что в пятьдесят шестом случилось. Тоже кто-то вошел в чье-то положение, нарушил инструкцию по допуску, в результате – акт вредительства, а старт к Юпитеру отодвинулся почти на три года. Нет, я-то как раз все понимаю. Поэтому особенно и не спешим с Почемучкиной. Вот и в Новосибирск завернем, раз такая оказия возникла. Там, глядишь, и с пропуском решится вопрос. Конечно, хотела Софье старт показать, ну да ладно. Еще увидит. Может, когда и сама полетит. Уже к Альфа Центавра.
– Потомственный космонавт, – сказал Володин, поднял глаза, увидел, что я не сплю, и подмигнул. – Ну, что Софья? Полетишь к далеким звездам?
Я хотела сказать, что полечу, но опять заснула. И мне снова приснились космонавтики, с которыми мы в ракете летели к очень далекой звезде.
Как я потерялась
Когда я проснулась, Володина не было. Мама сказала, что он срочно сошел с поезда. Ему теперь нужно к врачам, на пе-ре-ос-ви-де-тель-ство-ва-ни-е. Вот какое длинное слово! И малопонятное.
– Сейчас будет Новосибирск. Это большой город, – сказала мама.
– Такой же, как Арктания? – спросила я.
– Гораздо больше, – засмеялась мама. – Я там училась. Очень большой город. Столица Сибири.
И я стала смотреть в окно. Мы пересекли широкую реку, Обь называется. Куполов здесь не было. Были дома. Большие и очень большие. И дороги. Многоэтажные. Одна из дорог поднялась так высоко, что сравнялась с поездом. По ней ехал красный автобус, в котором сидели люди и махали нам. Я тоже помахала.
Потом поезд поехал так медленно, что машины нас обгоняли.
Когда мы выходили, мама сказала:
– Только не потеряйся. Хорошо?
– Хорошо, – сказала я и тут же потерялась. Потому что никогда не видела столько народу. Даже в Арктании. Оказывается, там было очень мало людей. А здесь их столько, что надо постоянно уворачиваться.
Я засмотрелась по сторонам и потерялась. Отпустила мамину руку. И осталась одна.
Но не испугалась. Чего здесь пугаться?
– Девочка, ты не потерялась? – стали меня спрашивать наперебой. – Может, тебе помочь?
– Нет, не потерялась, – сказала я. – Мне надо вон туда.
Я решила на лифте подняться на самый верх, откуда и вокзал видно, и город. Там люди гуляют и смотрят. В общем, я нисколечко не испугалась.
Сверху все видно. В одну сторону посмотришь – Новосибирск. В другую сторону посмотришь – вокзал. И купола в городе все-таки были. Только не для жилья, в них деревья росли. Федя сказал, что это специальные круглогодичные парки. Там всегда тепло, даже когда на улице холодно. Поэтому и деревья тоже специальные – всегда зеленые, тропические. Вот бы нам на остров такой парк!
А потом ко мне подошел человек в форме, приложил руку к фуражке и сказал:
– Вас зовут Софья?
– Софья, – сказала я.
– Сержант милиции Степан Субботин, – сказал он. – Товарищ Софья, вы знаете, что вас ищет мама? Разрешите вас проводить к ней?
Милиционер взял меня за руку и повел вниз. Мама увидела меня:
– Вот ты где! Ты куда пропала?!
– Я не пропала, – сказала я. – Я город смотрела.
– Первый раз в Новосибирске? – спросил милиционер.
– Дочка – в первый, – сказала мама. – Раз уж здесь оказались, то надо показать Почемучкиной Академгородок.
– Обязательно покажите, – сказал милиционер.
Потом мы отдыхали в комнате матери и ребенка. Я рисовала, а мама сидела в кресле и разговаривала с другими тетями. Там было много детей. А потом пришла воспитательница и стала с нами играть. А потом мама позвала меня, и мы пошли в гостиницу.
– Тебе понравилось играть? – спросила мама.
Я сказала, что понравилось.
– Надо было тебя в детский сад отдавать, – сказала мама. – Одичала ты у меня на острове.
– Я в университет хочу, – сказала я.
Как мы приехали в Академгородок
В дверь постучали. Мама умывалась и ничего не слышала. Я открыла дверь. На пороге стоял человек и улыбался. Он спросил:
– Кто заказывал такси на Дубровку?
– Мы в Академгородок заказывали, – сказала я и хотела закрыть дверь, но гость вошел. В руках он держал цветы.
– Тебя зовут Софья? – спросил он.
Тут вышла мама, взвизгнула и подскочила к гостю. Гость подхватил маму и закружил. Мы с Федей переглянулись, Федя мотнул хвостом. Мы с ним ничего не понимали.
– Твоя? – кивнул дядя на меня.
– Чья же еще? – сказала мама. – Софья Почемучкина.
– А почему вы обнимались? – спросила я.
– Потому что мы – однокашники, – сказал дядя. – Меня зовут Петр.
– Петр Первый, – сказала мама.
– Петр Первый был царем и давно умер, – сказала я.
– Типун тебе на язык, Софья Почемучкина, – сказал Петр. – Я не царь. Я – физик. Первый – это мое прозвище.
– Потому что ты всегда был первым, – сказала мама. – Красивые цветы! Постой, а ты здесь какими судьбами?
– Товарищей с конференции провожал и случайно увидел вас. Не смог сразу подойти, пока всех в автобусы рассаживал. А потом пришлось долго убеждать администратора, что мы с тобой старинные друзья и что я вовсе не собираюсь покушаться на личную жизнь постояльцев. Но вот я здесь! И не стыдно тебе? Почему не позвонила? Петр бы встретил, Петр бы вам все показал. Ну да ладно. Собирайтесь-одевайтесь.
У Петра был автомобиль. Он стоял рядом с гостиницей и заряжался. То есть из него торчал шнур, и он был подключен к розетке. Как чайник.
– Разрядился, – сказал Петр. – Древняя конструкция, конечно. Раритет. Сейчас ведь все с индукторами. Но ничего, поедем. Я вам Академгородок покажу.
Мы сели в машину и поехали.
Я думала, что Академгородок – это где живут одни академики. Важные такие. Ученые. А там оказалось полным-полно молодых людей. И ни одного академика.
– А где академики? – спросила я.
– Я – академик, – сказал Петр.
Академгородок оказался весь в лесу. По нему даже ездить нельзя, только ходить по тропинкам.
– Экология, – сказал Петр. – Сколько ты здесь не была?
– Как универ закончила, – сказала мама. – Ничего не узнаю.
А еще тут было полным-полно роботов. Больших, очень больших и маленьких. Маленькие убирали улицы. А большие и очень большие строили дома. И просто по тропинкам ходили.