– Институт роботехники забавляется, – сказал Петр. – Проверяет на нас, как сможет человек приспособиться к высокороботизированной среде.
Один из роботов стоял и продавал мороженое. В груди у него имелась дверца. Опускаешь монетку в прорезь, он открывает дверцу и достает эскимо. Или стаканчик. Денег у меня не оказалось, поэтому робот дал мне мороженое просто так.
– Попрошайка, – вздохнула мама.
А я и не просила. Я просто перед ним стояла и смотрела. Честно-честно!
Как мы запускали солнце
– Я вам такое покажу, – сказал Петр. И палец к губам приложил. – Только пока никому не рассказывайте. Это чудо, что вы сегодня объявились.
Мы сидели в столовой и кушали. Столовая почему-то называлась «Под интегралом». Я осмотрела весь потолок, но никакого интеграла так и не увидела. Сначала мы взяли подносы и встали в очередь. Потом брали тарелки. Я хотела взять сладкие ватрушки, но мама поставила мне суп. И кашу. Но я все равно взяла ватрушки. А когда мы подошли к кассе, которая тоже оказалась роботом, то робот сказал:
– За девочку платить не надо. Дети до шестнадцати лет обслуживаются бесплатно.
– А можно я еще ватрушку возьму? – спросила я. И взяла.
– Попрошайкина, – сказала мама. – И что же ты нам покажешь, Петр? «Токамак»? Или «Глобус»?
– Прошедшая эпоха, каменный век, – сказал Петр. – Сколько мы с этими «Токамаками» возились, помнишь? В общем, ешьте быстрее и поедем. Такое пропустить нельзя.
Суп я не доела. Зато ватрушки все скушала. Мы сели в машину и поехали. Дорога поднималась вверх и вела над лесом. Внизу ходили по тропинкам люди. А мы ехали к высокому зданию. То есть я подумала, что это здание. Но до него мы не доехали. Остановились на площадке, где было много людей, машин и роботов. И все смотрели куда-то вверх.
– Как дела? – спросил Петр.
– Все идет в штатном режиме, Петр Семенович, – сказали ему хором люди в белых комбинезонах. На груди у них были нашиты солнышки с улыбками.
– У нас есть спецодежда для научных сотрудников младшего возраста? – спросил Петр. – Принесите, пожалуйста.
Я думала, что принесут комбинезон только маме, но и мне такой дали. И еще темные очки.
А мама забеспокоилась:
– Феде не повредит?
– Магнитный импульс экранируется, – сказал Петр. – У нас тут много аппаратуры. Ничего с ним не случится.
Тут все зашумели.
И стало так светло, что даже в очках хотелось зажмуриться. Но я не зажмурилась. Я смотрела. И увидела высоко над острым шпилем здания еще одно солнце. Оно было яркое и теплое.
И все стали хлопать в ладоши и толкать друг друга в плечи. И говорить:
– Вот мы и зажгли наше солнышко!
Меня кто-то подхватил под мышки и подбросил вверх. Я не испугалась. Новое солнышко светило в лицо. Было очень тепло.
Потом много всего случилось, так много, что вечером я уснула прямо на руках у Петра. А проснулась уже в кровати. То есть не проснулась. Потому что глаза открываться все равно не хотели. Но я все слышала, как Петр говорит маме:
– Не выдумывай. Самый обычный ребенок. У меня у сотрудника свой вундеркинд есть, так тот в десять лет интегралы как орешки щелкает.
– То интегралы, – говорит мама. – Здесь другое. Прямое воздействие на вероятность событий. Про погодную аномалию на Земле Санникова слыхал?
– Только не говори, что это тоже она. – Петр засмеялся. – У тебя какие-то суеверия пошли. Скажи еще: она наложением рук лечит. И то, что опыт наш сегодня удался, тоже она? И то, что я вас встретил? Постой… А не из-за этого вы с Юрой, хм, врозь живете?
– Не из-за этого. Просто… просто надо было выбирать – быть хорошей женой космонавта и плохим ученым или… или наоборот. После родов возникли осложнения, летать в космос я уже не могла. Но и дома сидеть, ждать мужа оттуда тоже не по мне…
– Завидовала ему? Вы ведь, космонавты, навсегда отравлены внеземным пространством.
– Да… наверное…
– В общем, ты выбрала наоборот, – сказал Петр. – Но насчет Софьи не переживай. Все эти теории об особом влиянии дальних космических перелетов на наследственность ничем не подтверждены. Дети как дети. В космосе они родились или на Земле. Софья – первая, конечно. Но со временем таких детей все равно будет больше и больше. Люди будут жить и на Луне, и на Марсе, и на астероидах. Да и вообще, есть более рациональное объяснение. В прошлом говорили про физическую акселерацию. Сейчас на смену физической пришла интеллектуальная акселерация. Наши дети обгоняют нас в умственном развитии. Вот и все.
Как мы сели на корабль
Я рассматривала корабль. На нем мы сейчас поплывем. Петр привез меня и маму на причал. Это не море, это река. Обь. Широкая, но другой берег все равно виден. И волны не такие, как в море. И вода не холодная.
Корабль дал гудок.
– Нам пора, – сказала мама и взяла меня за руку. – Спасибо, Петр.
– Смотри в оба, Почемучкина, – сказал мне Петр. – Вы еще такое увидите!
Потом он долго нам махал, а корабль плыл по реке. А река становилась все шире и шире.
– Это море? – спросила я.
– Ювенальное море, – сказала мама. – Искусственное море, специально сделанное для гидроэлектростанций.
– Здесь все искусственное, – засмеялась я. – Солнце, море, роботы.
– Зато люди самые настоящие, – сказал моряк, который проходил мимо нас. – Настоящие ученые, настоящие труженики. Вырастешь, тоже постарайся быть такой.
– А вы кто? – спросила я, а мама дернула меня за руку.
Моряк приложил ладонь к фуражке и ответил:
– Я – капитан этого славного судна. Федос Петрович Бывалый. Бывалый – это фамилия такая.
Я засмеялась. Разве такие фамилии бывают? Но Федос Петрович не обиделся, а даже пригласил нас подняться на мостик. Я не могла понять – где мостик? Оказалось, так называется место, откуда управляют кораблем.
– Корабль небольшой, но быстрый, – сказал капитан. – Как только выйдем на фарватер, то сразу взлетим.
– Разве корабли летают? – удивилась я. Но Федос Петрович рассказал, что это особый корабль. Он может плавать, может летать. Только невысоко над водой. Зато очень быстро. Поэтому мы и глазом моргнуть не успеем, как окажемся в другом месте.
Я моргнула, но вокруг все еще было море. Наверное, мы пока не вышли в этот самый фарватер.
Как мы плыли по каналу
Корабль летел. Из корпуса выдвинулись крылья.
– Как бы тебя не продуло! – сказала мама.
– Не продует, – сказала я.
Место, где гуляли пассажиры, называется палубой. Мы там сидели и смотрели. С боков корабля поднялись прозрачные стекла, поэтому ветер исчез. А берег несся так быстро, что дух захватывало.
Федя сказал, что корабль, а точнее, экраноплан, набрал крейсерскую скорость. Мимо нас не только берег проскакивал и стоящие на берегу города. Проскакивали другие корабли. Много кораблей. Все грузовые. Но были и такие, как наш. Первый раз я испугалась, что мы столкнемся с другим экранопланом. Он несся нам навстречу и ревел. Но Федос Петрович объяснил, что столкновений быть не может – кораблями управляет киберштурман.
– Скоро войдем в канал, – сказала мама. Она следила по экрану за нашим кораблем. – Видишь, тут начинается система каналов, по которым вода из сибирских рек идет в пустыни и степи. Раньше там не было воды, все оказалось мертвым. Даже море высохло. Но теперь все по-другому.
– А разве море может высохнуть? – спросила я.
– Может, – сказала мама. – А вот и канал. Канал имени Ленина.
Я ничего не заметила. Такая же река, как и раньше. А потом берега стали сближаться. А наш корабль замедлил полет. А затем и вовсе сел на воду. И крылья убрал. И прозрачные стекла. Мы стали как обычные корабли.
Как мы были на базаре
– Это – базар, – сказала мама. – Здесь продают фрукты, овощи.
Повсюду полосатые разноцветные палатки. В палатках стояли столы. На столах лежали фрукты, орехи и овощи.
– Сейчас что-нибудь купим в дорогу, – сказала мама.
И мы пошли мимо прилавков. За ними стояли люди.
– Подходи! Пробуй! Кушай! Покупай! – кричали они.
Пахло очень вкусно. У меня слюнки потекли.
– Что ты хочешь? – спросила мама.
– Все, – сказала я. У меня глаза разбегались.
– Какая хорошая девочка! – закричал один продавец. – Иди сюда, девочка, иди!
Я подошла, и он дал мне большое красное яблоко. Мама протянула ему карточку.
– Зачем деньги? – удивился продавец. – Так кушайте!
Мама тоже получила от него яблоко. И мы пошли дальше. И разглядывали дыни, арбузы, груши, финики, персики… И нам все давали попробовать. И денег не брали. Только руками махали. Одна женщина со множеством косичек сказала:
– Мамаша, что же у вас ребенок такой бледненький? Совсем ее фруктами не кормите?
– Мы на севере живем, – сказала мама.
– Ах, – сказала женщина. – Зачем на севере? Приезжайте к нам жить! У нас тепло! У нас витамины! В нашем колхозе всем работа найдется!
– Спасибо, – сказала мама. – Только жарко у вас. И дождей не бывает.
– Да, дождей у нас нет, – сказала женщина. – И суховеи порой налетают. Но ничего. Когда я была такой же маленькой, тут вообще ничего не росло. Одни солончаки. А сейчас другое дело.
– Мы приедем, – сказала я. Очень мне понравились ее косички.
А потом налетел ветер, небо потемнело, и хлынул дождь. Мы с мамой спрятались под навесом и смотрели. Я в первый раз дождь по-настоящему видела. Какой-то мальчик выскочил наружу и стал по лужам прыгать. Я тоже захотела, но мама крепко держала меня за руку. Она ничего не говорила, только так ладонь мне сжимала, что больно стало.
Как мы ехали на Байконур
Корабль поплыл дальше. А мы остались. Вокруг была степь. И очень жарко. Мама надела мне на голову панаму. Федя поводил боками, охлаждался.
– Смотри! – Мама показала вдаль.
Там вспыхнул яркий огонек, а в небо поднялся столб дыма.
– Ракета взлетает, – сказала мама. – Здесь космодром. Байконур.