Через пару минут ко мне подошёл солдат из оцепления: он вырвал у меня фотоаппарат и с каким-то остервенением стал снимать, обходя площадку кругами. А потом мир выключился. Остался только запах солярки и жжёного пластика, в котором мне чудилась вонь палёного мяса.
За полученные материалы, в том числе фотографии того солдата, меня наградили премией Полевого. Второй степени. Я слушал речи ребят, которых награждали вместе со мной -- умные, искренние, попадающие в тему -- и прокручивал в уме свою. Назвали и моё имя. Я пожал руку главреду СовНов'а, взял конверт с сертификатами и подошёл к микрофону. В этот момент любые слова показались мне лишними. В конце концов, это всего лишь слова.
-- Спасибо -- я развернулся и прошагал на своё место.
-- Тебе в RedChan приглашают. Пойдёшь?
-- Моё место там, в Африке. Север для меня вреден.
-- Нам всем место в Африке -- эту фразу я не понял, но переспрашивать не хотелось. -- Надоест разъезжать или остепениться решишь -- дай знать. Хомут найдётся, была бы шея.
С тех пор я так и не остепенился: сменилось целое поколение, а я продолжал ездить в командировки. А в перерывах -- учить щеглов из новых наборов своей нехитрой науке.
Наверное, мы неплохо делали своё дело, если в сороковом году ОКНШ разразился Актом о защите медиапространства. Печально известным MSPA, что превращал "журналистов вероятного противника в зоне боевых действий" (то есть нас) в цели высшего приоритета, чем собственно "враждебные элементы". Акт снова и снова объявляли фальшивкой, а мы снова и снова испытывали фальшивку на себе.
Впрочем, MSPA только подтвердил сложившуюся практику: за нас взялись всерьёз ещё в начале 38-го. А года с 39-го вместо надписи PRESS мы могли рисовать на бронежилетах мишень -- разницы не было никакой. В "Double Helix" показывали, как советские террористы из Spetsnaz маскируются под советских же репортёров -- в реальности было строго наоборот. Мы работали под солдат, техников, гражданских и Бог знает кого ещё -- вплоть до торговца оружием или муллы-шиита. Многие выдавали себя за сотрудников Reuters и CNN. Или мучились с чудовищными гиростабилизированными телевиками, прячась за километры от цели.
Вот и сбылась мечта идиота. Старого упрямого идиота. Физнормативы сданы, наземный инструктаж пройден, визы -- получены. Я шёл к метро, ощупывая в кармане новенький шлюзовой пропуск. Завтрашним утром мне предстоит вылет из Воропаева на объект Л5, он же -- станция "Север", перевалочная база доброй половины марсианских грузов. Там нас подберёт "Капитан Колесников".
Я шёл через пустеющий парк, вращая головой по сторонам, как будто стараясь наглядеться. Отец тащил домой отчаянно сопротивляющихся детей, заигравшихся в оборону Момбасы, сделанной из десятка картонных коробок. На дальней скамейке лопоухий матрос обнимал свою подружку, раскрасневшуюся так, что это было заметно даже в сумерках, при свете фонаря. Впереди меня возвращались со спектакля в "Брёвнах" несколько студентов да женщина лет сорока. Ветер доносил обрывки их разговоров.
- ... ставь ИнСис, там хоть исходники посмотришь, хрен с ней, с поддержкой...
- ... Веня, мальчик мой, ты свою тётку сегодня в театр приласил, или на ChipInfo ваше проклятое?...
- ... я говорю: девушки, разрешите к вам подсоединиться. А одна мне и отвечает: только через ICR, и в режиме slave...
Навстречу -- почти никого, только перед самым входом в метро я встретил троих крепких ребят в одинаковых брезентовых куртках. Бритые черепа и окладистые бородищи, не хуже моей собственной, выдавали в них коммунаров, причём -- старой школы, уважающих традиции. У одного из них борода почти сливалась с лицом от характерного северного загара. Троица растворилась в людском потоке раньше, чем я успел разобрать эмблему на их нашивках.
Когда-то таким был и я. Что же, по крайней мере, у нас будет неплохая замена...
Из трёх десятков молодых балбесов нашей группы в живых осталось пятеро. Пятеро старых битых псов. Остальные, большей частью, в бессрочной командировке от Катанги до горючих песков Тобрука, пропитанных пролитой нефтью пополам с пролитой кровью.
Пятеро стариков: Казакевич, Проценко, Вася Рахманов, да мы с Бахтадзе -- он и рекомендовал меня на Марс штатным корреспондентом. Я так и не узнал, что "дядя Гиви" написал Персову, известному своей нелюбовью ко всем "дармоедам с зеркалками", если мне не только проставили открытую дату убытия, но и взяли на грузовой рейс вместо третьего экспедитора. Видимо, наша с Гиви репутация чего-то стоит не только среди профи.
***
Когда я добрался домой, было уже далеко за полночь.
Рюкзак, перешитый из десантного, стоял в углу. В нём лежал старенький Nikon E50I, обычный "полтинник", только в индустриальном исполнении, да набор объективов: ЛОМО нынче не уступает даже Карлу Цейссу.
Все вещи убраны или выброшены. Рабочий стол, обычно заваленный бумагами, стерильно чист, только на краю сиротливо улыбается небольшая фотография. Чёрно-белая фотография. Зелёные глаза на ней кажутся серыми, а тёмно-каштановые волосы -- угольно-чёрными. Я запер её в сейф и вышел на балкон.
Луна только что зашла, и звездное небо на горизонте сливалось с ночными огнями земли. Я смотрел в темноту, и мне казалось, что оттуда на меня ободряюще смотрят мои друзья: все, и мёртвые, и живые. Смотрел, видя там и её добрый взгляд.
Наверное, где-то далеко-далеко, за гранью расползшейся во все стороны ночи, в стороне от всех городов, она машет мне на прощанье рукой.
39
Квотчер_МарамакКрасный пух (цикл)
Я узнал, что у меня
Есть огpомная семья -
И тpопинка, и лесок,
В поле каждый колосок!
Кембрик околачивался на площадке ожидания аэропорта Домодедово. Само собой тут имелся и зал ожидания, но в отсутствии снежного бурана там сидели разве что пожилые и пассажиры с детьми, да и то не все, а большая часть народа неспеша прохаживалась по дорожкам, расчищенным по площади примерно кругами. Под валенками похрустывал снег, лёгкий морозец пощипывал, а на небе вяло перетекали сине-серые зимние облака. Хорошо, подумал Кембрик, глядя как посередь площади громоздят снеговика метра под три ростом - правда, там их уже и так стояло семеро, похожих на истуканов с острова Пасхи. У них там что, тоже порт какой-нибудь был, и за неимением снега взялись за камень?... Человек помотал головой - нет, это если сейчас мыслью растечься, так и не заметишь как окажешься на том самом острове.
Несмотря на полное спокойствие, атмосфера к растечению мыслей располагала не особо, постоянно намекая: то мимо прошёл мужик в форме, у которого на рукаве шинели была нашивка "наркомат космофлота", то мелкий пацан заорал на всю площадь "разойдись, вхожу в пылевое облако!!" и с разбегу нырнул в сугроб. Ледяно-пылевое, рассеяно подумал Кембрик, которому эти облака уже изрядно поднадоели. Поколебавшись, он всё-таки не удержался и достал КПК "Электроника", проверить всё ли на месте - должно было быть на месте сто процентов, но спокойнее увидеть лично, а не просто знать. Прибор был ветеранский - пластмассовый корпус, много раз раскоканный и склееный, заключён в железную рамку, а снизу прикручен целый магазин батареек.
С площади открывался неплохой вид на взлётное поле, по которому ползали самолёты, разбегались и исчезали в низкой облачности, приземлялись, перетусовывались на стоянке и тому подобное; гул был слышен, но вполне терпимо из-за глушилок, расставленых по периметру аэродрома. 11:20, скоро должен появиться. Он и появился, подсвечивая облака посадочными фарами - издалека казалось, что это венерианский спускной модуль, пока из тумана не появилась вся тушка... всмысле ТУ-3034, самый быстрый и дальний. Честно сказать, на самолёт он уже был похож весьма отдалённо. Встречающие посмотрели, как огромная машина выпустила шасси и прокатилась по полосе, после чего пошли собственно встречать.
"Самая" тушка - это не среднемагистральный лайнер, из которого пассажиры выкарабкиваются по одному; аппарат открывал подобие здоровенного бомболюка в днище и выгружал герметичный салон весь сразу, после чего хватал другой, загруженный, и быстро отваливал. Ввиду этого близкий гул турбин и керосиновый выхлоп никто не наблюдал, а к таможне тягач подтаскивал "вагон", стыковавшийся к дверям. Между электронными табло, на которых светились таблицы отправления и прибытия, висел незамысловатый плакат, гласивший "Думай головой!"; поспорить было трудно.
Народу в "вагоне" оказалось немного; было полно негров, а также несколько тех, кто видимо не особо думал головой и летел с огромными баулами, считая что возможно унести три кубометра груза в руках. В не особо плотном потоке Кембрик быстро разглядел сестру и не удержался подкрасться сзади.
- Валька!
- Гришка! - крикнула молодая женщина, увидев его, и прибавила ещё что-то не по русски, - Кембрик!
Кембриком, она же изоляционная трубка, его погоняли со времён учёбы в радиотехническом техникуме; там их трое было, Кембрик, Клеммник и Канифоль, но это другой разговор. Обнявши сестру, Григорий убедился в том, что рад её видеть, чем и остался доволен; после чего заметил, что Валентина обвешана сумками если и не как ишак, то всё равно прилично. Взявши сумку, Кембрик чуть не грохнул её об пол, потому как весила она килограмм десять, чего никак нельзя ожидать.
- Ты что думаешь, у нас со свинцом туго? - усмехнулся он.
- Это намёк на что? - хмыкнула Валентина, - Да это эти... кристаллы...