Он натянул дыхательную маску и спрыгнул на снег. Было тепло, а суета и беготня накануне соревнований еще подогревали атмосферу.
— Здесь только семь коробок, я правильно вижу? — орал толстяк Русланко, один из организаторов. Ему было жарко, блестящая лысина покрыта капельками пота. Встроенный в маску микрофон придавал голосу железно-истерические нотки. — В них по пятьсот штук, я так понимаю?
— Да, но должно быть еще, — несколько растерянно отвечал Караулов, начальник смены Матвея.
— И где же они?
— Мы сделали все пять тысяч, я уверен.
— Семь на пятьсот — будет три с половиной тысячи, я еще не разучился считать? Что мы раздадим оставшимся полутора тысячам человек?
— Надо просто поискать как следует, видимо в суматохе не туда сунули.
— Где вы предлагаете искать? Может, у вас под кроватью завалялись? До старта осталось два часа, а сразу после финиша надо вручать призы!
Матвей усмехнулся. Мне бы ваши проблемы.
— О чем спор, — вмешался он. — Все пресс-формы остались на линии, фритта держится горячей. За два часа я вам отолью полторы тысячи сувениров и привезу.
Русланко так и подскочил от радости:
— Сделаешь, голубчик? Выручи, очень благодарен буду. А то ведь нагорит мне…
Вездеход Матвея вновь протарахтел к шлюзу. На проходной уже знали, видимо, Караулов отзвонился, чтобы как можно скорее пропустили в цех.
Ничего сложного. Процесс полностью автоматизирован, по сути, нужно просто набрать на пульте команду запуска конвейера и подобрать нужные пресс-формы. На выходе сложить еще теплые изделия в ящики.
И ненамного сложнее было отвезти вчерашние три коробки не на тот склад. Если кто обнаружит — ну подумаешь, зазевался… Не обнаружили.
В цехе было пусто, только автоматика поддерживала печи горячими — разогревать их заново слишком долго. В смотровую щель виднелось ало сверкающее расплавленное стекло.
Матвей активировал пульт, отстучал знакомые команды. Все. Дело пошло.
Сегодня рабочие на празднике, и некому заметить, что включилась не одна линия, а две.
Спустившись по лесенке, он подошел к конвейеру, на котором формовались стеклоблоки. Обилие оксидов железа в марсианском песке окрашивало стекло в красно-коричневый цвет до полной непрозрачности, поэтому готовые изделия не многим отличались от кирпичей.
Он извлек из кармана горсть камешков. Постоял, вертя их в пальцах, усмехнулся: неужели все будет так просто? Бросил по несколько штук в заполнявший пресс-формы, уже стынущий расплав. Необработанные алмазы медленно потонули.
На фасовочном участке ожидали готовые полторы тысячи памятных знаков. Три коробки с подарками и одна — со стеклянной мечтой…
Осталось только отвезти сувениры в финишный городок, закинув по дороге упаковку с фаршированными стеклоблоками на склад. Там еще сотни таких же подготовлены к загрузке на корабль к Земле — они, в свою очередь, послужат сувенирами как образцы первого марсианского стекла. И Матвею Лапшину, одному из славных строителей обетованного Марса, не посмеют отказать, если он попросит парочку себе на память. Легкий синеватый оттенок нужных блоков не засечет никто кроме того, кто специально добавил красителя.
Сторож на проходной помахал рукой, открывая шлюз, и отвернулся к телевизору: смотрел праздничную трансляцию. Вряд ли он вспомнит, что на тележке было не три коробки, а четыре.
Вездеход вновь выбрался наружу. Склады сразу за гальванической станцией, их вовсе никто не закрывает и не охраняет. Воровать стекло некому, а диких зверей тут нет.
Вдоль укатанного полотна топтались болельщики с флагами, трещотками, вручную нарисованными плакатами, высматривая лыжников. Суетился телеоператор, управляя сразу несколькими летающими камерами, но бояться телекамер Матвею не приходилось: все они были обращены на трассу. Да и движение одного из волонтерских вездеходов не вызовет ничьего удивления.
Внезапно за спинами людей, над резервуаром гальванический станции возникло искрение, и тут же полыхнули языки быстро затухшего в разреженном воздухе пламени.
"Что за черт?"
В окне дежурки торчал силуэт — смотритель тоже наблюдал за гонкой, не замечая непорядка.
Раздался гулкий внутренний взрыв. Огня больше не было, но мелкие осколки бетона разлетелись в стороны, кого-то из зрителей сшибло с ног взрывной волной.
Внешний микрофон вездехода уловил изумленные, но не слишком испуганные возгласы. Никто серьезно не пострадал, упавшие поднимались на ноги, даже взялись за свои флаги. Не срывать же мероприятие из-за мелкой неполадки?
И вдруг Матвей увидел, как по серой бетонной стене резервуара с электролитом в разные стороны быстро поползли змеящиеся трещины. А из разлома потихоньку начала вытекать прозрачная жидкость.
Люди начали оборачиваться, указывать друг другу пальцем. Ближайшие к месту аварии побросали плакаты и побежали — неловко, глубоко увязая в сугробах. Следом кинулись остальные. "Кислота", — мелькнуло у Матвея.
Стена расползалась, словно пропитанный водой картон. Под давлением вываливались большие куски, брызгали струи электролита, тут же разъедая снег и нащупывая себе русло в самое низкое место — к расчищенной трассе. В толпе, спешно пытающейся убраться с его пути, раздавались уже панические крики.
Думать особо было некогда. Ясно, что по снегу людям не удастся уйти. А из-за поворота, как назло, показались пресловутые лыжники…
Вездеход Матвея рванул поперек трассы. Проскочив открытое пространство, он с лязгом опустил толкающий отвал в рабочее положение. Заостренный край вонзился в рыхлый снег, прогрыз его до слоя песка, и поволок закручивающийся вал в сторону дымящейся лужи. Может быть, эта куча грязи задержит поток хоть ненадолго…
Когда мгновенно поднявшийся снег с песком перехлестнул через верхнюю кромку отвала и покрыл грузовую платформу, вездеход остановился. Матвей успел прокатиться еще несколько раз туда-сюда, сформировав некий бруствер, а потом густая суспензия из электролита, снега и песка добралась до гусениц, которые увязли в ней, как муха в тягучем меду.
Все. Приехали.
Кабина была герметична, поэтому Матвею не приходилось волноваться за свою жизнь. Тем более что помощь уже в пути.
Только сейчас он вспомнил о стеклянной мечте, которая лежала на открытой грузовой платформе. Там, где сейчас растекались наплывы едкой грязи.
Он долго смотрел на невообразимую кашу, в которую превратились идеальные тайники для контрабанды, а заодно три коробки памятных знаков с первой в истории лыжной гонки Марса.
Только теперь Матвей понял, каким неподъемным грузом давили на него проклятые алмазы. А потом с облегчением засмеялся.
Отпустило.
Волынец Олег044: Миссия "Оберон"
В главной рубке дежурило несколько старых космонавтов. Все было в норме, их гигантский корабль медленно летел к Солнцу. Вдалеке виднелся Сатурн, рядом маленькой точкой был виден Титан. И такое зрелище они давно уже наблюдали. Никогда у них не было такого спокойного полета и такого медленного на такие расстояния. Скучно. Все они привыкли к стремительному полету, когда за неделю долетали до Марса, а за месяц до Нептуна. Корабль медленно плыл в космосе в своем первом и единственном полете.
В свое время это было место, где стали селить многих людей, так долго бывших в космосе, что их организмы плохо переносили земную гравитацию. Ведь высокая гравитация близкая к земной есть только на планетах со слишком высоким давлением даже для скафандров. На Уране и Нептуне есть поселения людей, но там большое давление и страшные снеговые бури и ураганы. На Венере кроме давления еще и страшная жара, потому там и нет поселений. А на Марсе, Меркурии и карликовых планетах и аналогичных им спутниках гравитация и давление намного ниже земного.
Но здесь многое переделали. Часть поселений убрали, остальные заменили на легкоэвакуируемые модули. Установили много гигантских реактивных термоядерных двигателей от буксировщиков астероидов. Установили все необходимое для ремонта и обслуживания двигателей и их вспомогательного оборудования в долгом пути. Построили все для жизни людей на обслуживании систем. Это был целый автономный мир, на который иногда прилетали быстрые корабли с Земли и соседних миров в гости и с припасами. Сейчас в гостях был грузопассажирский корабль с близкого Титана. Такого еще не бывало в освоении космоса, и всем было интересно.
Оно и неудивительно, почему так всех интересовал этот объект. Круглый корабль диаметром чуть больше полутора тысяч километров. Был спутник, а стал корабль. Сейчас двигатели молчали. Время небывало медленного разгона уже прошло, время торможения еще не пришло. Это был один из населенных миров Солнечной системы. Люди кроме Марса и Меркурия осваивали все гигантские астероиды класса "карликовая планета" и все большие спутники планет. И это был один из больших спутников. Самый дальний некогда большой спутник Урана. Оберон. Дальних малых спутников у Урана давно не было. Их убрали, чтобы расчистить путь Оберону, который в темпе улитки из-за своих размеров и слабеньких для такой тяжелой громады двигателей потихоньку стал летать по расширяющейся спирали вокруг Урана, а не по эллипсу, как раньше.
Прошли долгие годы, пока Оберон вырвался из плена своего голубого хозяина и начал путь к другой планете, планете без естественных спутников. Планете без магнитного поля. Самой горячей планете Солнечной системы. Планете, которая должна была стать вторым домом для людей Земли, которым нужен был новый мир для расселения. Еще было куда расселяться. Был освоен космос, включая карликовые планеты пояса Коупера. Но хотелось теплой планеты с океанами и мягким климатом. А не было межзвездных кораблей. Не изобрели.
Был Марс с его подземными городами и зелеными пещерами, где выращивали растения и животных. Но для полноценной жизни на поверхности нужны были вода, воздух и тепло. Космические зеркала могли обеспечить теплом Марс. Но не хватало углекислого газа, не хватало азота, не хватало воды для создания биосферы. Воды в космосе много в ледяных астероидах. А углекислоты и азота в аммиаке мало в них. И падение астероидов разрушил бы подземные города без антигравитации. Попробовать можно было. Но боялись. А на Меркурии было жарковато.