— Разумеется. — Я передал её тёмный кругляшок марфона, опередив сунувшую было в карман костюма руку Дарью.
Женщина взяла его, покрутила в пальцах и вопросительно подняла бровь.
— Все время забываю, что вы только что прилетели, — пробормотал я. — Просто сожмите пальцами и подумайте о том, кого хотите вызвать.
Она нахмурилась.
— И всё?
— Ну, да, — растерялся я. — Простите, конечно, но разве вас не знакомили с жизнью колонистов?
Лидия Сергеевна смущенно отвела взгляд.
— Знакомили, конечно, — пробормотала она. — С историей освоения и террамодулирования. Это очень интересно. Но вот с повседневной жизнью я как-то…
— Понятно, — сказал я. Мне было действительно понятно. История освоения Марса: первые экспедиции, находка воды, проект создания второго дома для человечества — от этого захватывало дух, и это знали все ещё со школы. Но вот повседневная жизнь… Ей интересовались постольку-поскольку, живут люди и живут, а технические новинки… Их с каждым днём прибавляется всё больше и больше. Я, например, не уверен, что окажись я сейчас на Земле, то не попаду впросак с новыми техническими приспособлениями.
— Это марфон, — сказал я. По глазам Лидии Сергеевны я понял, что название она уже слышала.
— В отличие от обычных мобильных телефонов, марфоны включены в единое пространство Марса.
— Это я знаю, на Земле уже лет сто все виды связи объеденены в единое информпространство. Вот как вы связываетесь без номеров — непонятно.
— А… Да, это действительно новинка, хотя в информразделе, конечно, есть. С год назад выяснилось, что каждый, здесь живущий, проецирует свой духовный отпечаток в единое поле Марса. Выяснилось совершенно случайно: у одной девушки далеко от посёлка, — в панорамном зеркале я увидел, как покраснела Дарья, — сломался телефон. Не представляю, как его можно сломать, разве что раздавить бульдозером, — щёки у Дарьи полыхали, как пожар, — но факт остаётся фактом. Она, кстати, этого не заметила, дозвонилась худо-бедно до спасателей, но позже пожаловалась на безобразную связь, чем немало удивила местный техцентр. Там и установили, что телефон сломан. И в то же время работает, хотя и не должен. Согласно легенде, мастер-электронщик, человек в летах, сжал вскрытый телефон и рявкнул: "Да эта девчонка нас просто за нос водит! Не могла она звонить!". И получил в ответ размытое трёхмерное изображение девушки. Она, между прочим, принимала душ. Очень неудобно получилось, мастер потом долго извинялся. Так и началось. Постепенно, нашим любимым методом "тыка", создали марфоны. Да, теперь таких казусов не случается. Я о душе. К сожалению, как и почему всё происходит, толком не установили, теорий множество. Если заинтересует, то посмотрите потом в библиотеке.
— Обязательно, — кивнула Лидия Сергеевна.
По-моему, она уже начала создавать свою теорию. Я кивнул на марфон.
— Вы звонить хотели.
— Да, действительно. Извините.
Она отвернулась, сжимая пластиковый кружок.
Я развернул кресло и оказался глаза в глаза с Дарьей. Девушка сидела красная, как земной варёный рак, и что-то негромко бурчала себе под нос.
— И ничего я не в душе была, а в бассейне — сказала она чуть громче. — И телефон я под киберплуг случайно уронила, когда посевы марпоники проверяла.
Я ободряюще улыбнулся.
— Зато вошла в легенду. В историю.
— Угу, как девушка, ломавшая в душе телефон! — Она так забавно насупилась, что я не выдержал и рассмеялся. Глядя на меня, в конце концов, улыбнулась и Дарья.
— Ладно, — сказала она, — придётся оставить в истории мокрый след.
— Главное, что оставишь.
Девушка тряхнула головой.
— А вот и нет! След в истории надо оставлять добрый и чистый.
— Куда уж чище, — заметил я. — Из душа-то.
Дарья чуть наклонилась и ущипнула меня за руку.
— Не издевайся!
— Всё, больше про душ ни слова, — пообещал я, потирая руку — было совсем не больно, и спросил: — Скажи, Даш, а ты хорошо тот день помнишь, когда сломался телефон?
Она пожала плечами.
— Ну, помню…А что?
— Ты тогда ничего такого не почувствовала? Необычного?
Даша задумалась.
— Да нет, вроде. А почему ты спрашиваешь?
Я немного помолчал, собираясь с мыслями.
— Не могу понять, почему вдруг ни с того, ни с сего происходит одно самых значительных открытий в истории Марса. Каковы причины? Ни за что не поверю, что до тебя никто не ломал телефонов и не пытался одновременно связаться со спасателями.
— По-моему, — неуверенно проговорила Даша, — вот сейчас, когда ты спросил… Мне кажется — да, что-то такое было.
— Что? — спросил я жадно.
— Не знаю, не могу объяснить. Ты давно с Земли?
— Пятнадцать лет.
— Тогда ты не поймёшь, наверное. Я прилетела полтора года назад после университета. Но не в этом дело… — она запнулась.
— Ты попробуй, — предложил я.
— Мне показалось, нет — напомнило, ожидание прихода весны. Стоишь в лесу, в поле, у речки в конце зимы, и вдруг чувствуешь что-то такое… Что-то в воздухе, в проталинах снега, в льдинках застывшей капели…Весны ещё нет, но она вот, здесь…Не знаю, как объяснить. — Даша замолчала.
Я усмехнулся.
— Я понял. И я помню всё, что было на Земле, и это ощущение тоже. — Краем глаза я заметил, что Лидия Сергеевна закончила разговор и теперь сидела, довольно неудобно повернувшись на сиденье и глядя на нас. Я наклонился и развернул ее кресло, предлагая поучаствовать в разговоре.
— Последние год-полтора у меня здесь точно такое же ощущение. Будто грядёт что-то новое, необычное. Словно Марс, как и Земля, пробуждается после долгой-долгой спячки, и подтверждение тому духовный отпечаток человечества в его едином поле.
— Марсиане? — улыбнулась Лидия Сергеевна.
Я покачал головой.
— Нет. Мало того, что мы за столько времени не нашли никаких следов, так и после терраформирования, они бы наверняка сами объявились. Хотя бы с возражениями.
— Но мы же сохранили самые значительные плато и каньоны, вроде этого, — кивнула за окно Лидия Сергеевна.
— И изменили атмосферу, — возразил я. — Ни один марсианин не стал бы приветствовать повышение кислорода и увеличение давления. Для них это просто смертельно.
— Тогда что? — спросила Даша.
Я немного смутился. Первый раз приходилось озвучивать свои мысли при посторонних. Хотя…всё равно когда-нибудь нужно это сделать.
— Мне кажется, что планета оживает. Вместе с нами. То есть, мы живём, а Марс оживает, и ему это нравится.
— Хотите сказать, что он живой? — Лидия Сергеевна скептически поцокала языком. — Вообще-то, это довольно старая теория о живых планетах.
— Ну и что? — не согласился я. — Старая — не значит неправильная. Как, по-вашему, Земля живая?
— Да, — Лидия Сергеевна не колебалась ни секунды.
— Вот! И Марс такой же.
— Мне нравится! — сказала Даша.
— Подожди! — попросила Лидия Сергеевна. — Мне тоже нравится. Но почему на Земле нет такого единого поля, как здесь? — Она вопросительно уставилась на меня, будто у меня были ответы.
Я пожал плечами.
— А зачем? Там вполне достаточно единого информпространства.
— Это сейчас, — опять вставила Даша, — а раньше. На новых континентах, например. Сколько географических экспедиций погибло!
— Раньше, наверное, просто не доросли. Кстати, новые континенты покоряли, а мы Марс обживаем, чувствуете разницу?
— Антарктиду не покоряли, — возразила Даша, по-моему, из чистого упрямства.
— Но там и не жили.
— Допустим, вы правы, Игорь, — сказала Лидия Сергеевна. — И что дальше? Вы убеждены, что грядущие перемены будут хорошими?
— А почему плохими? В любом случае, перемены дадут новый толчок развитию человечества, подтверждение вы держите в руках, — я кивнул на кружок марфона. Лидия Сергеевна протянула его мне, кивком поблагодарив. — Я убеждён в одном: мы за сто лет вложили столько своей духовности в единое поле Марса, что подстроили его под себя. Довольно банально: он влияет на нас, мы на него.
— Совсем банально, — пробормотала Даша. — Контакт с живой чужой планетой!
— Ну, контактом я бы это не называл. И какой же Марс чужой?
— А что, он под окошком вырос?
— По космическим меркам — на подоконнике. Планеты нашей Солнечной системы — сёстры, родившиеся в одной космической колыбели. Просто в силу разных обстоятельств разумная, как мы себя любим называть, форма жизни проявилась на Земле. А если другие планеты тоже хотят этого, хотят своих детей. Или, — я улыбнулся, — двоюродных. Так что, когда мы доберемся наконец до таких гигантов, как Юпитер или Сатурн, возможно нас будет ждать приятная неожиданность.
— Когда это будет, — протянула Даша разочарованно. — Да и с давлением пока ничего не могут придумать. Я уж о силе тяжести не говорю.
— Вот и я об этом.
— И расстояния, — продолжала юная ворчунья, — пока доберёшься — поседеешь!
— А кто нам мешает построить цепь космостанций от Марса до Юпитера? — спросила Лидия Сергеевна.
— Никто. А зачем?
Женщина смутилась.
— Ну, например, отдыхать по дороге. Я не специалист, я обычный инженер-энергетик, вы уж извините.
— За что? Между прочим, техника не стоит на месте. Мы бы точно не обжили Марс, если бы добирались сюда каждый раз больше года, как шестьдесят лет назад. А сейчас пассажирские лайнеры летят полтора месяца, грузовые автоматы месяц. Так что скоро и к дальним планетам будем добираться не так уж долго. Возможно… — Я замолчал.
— Договаривай, — попросила Даша. — Чего замолчал? Или у тебя есть ещё какая-нибудь теория?
— Есть, — буркнул я, — чего у меня только нет. Ладно! Мне кажется, что между планетами существует какая-то связь. Не спрашивайте какая. Не смогу объяснить. Что-то похожее на единое поле всей нашей системы. И если суметь им воспользоваться, то перебраться с планеты на планету будет не сложнее, чем ступить за порог. Первый шаг, кстати, уже сделан. — Я подбросил на ладони марфон. — Пусть и кажется, что это не так.