Влияние советских советников на развитие революционного движения на юге Китая и действия кантонского правительства еще более уменьшилось с усилением в Гоминьдане внутрипартийной борьбы. Разногласия в ГМД проявились уже в ходе подготовки к Северному походу. Смерть Сунь Ятсена усугубила конфликт. Напряженным стал диалог ГМД с КПК, радикализация программы которой вызывала недовольство правых гоминьдановцев494. В этой обстановке лидеры ГМД – Чан Кайши, Ван Цзинвэй и Ху Ханьмин – стремились за счет привлечения на свою сторону советских советников усилить собственные позиции в партии. Однако нарастающая борьба за лидерство в Гоминьдане и углубление его разногласий с КПК вели к ухудшению отношений с Советским Союзом.
Сигналом о начале распада единого фронта стала демонстрация силы, предпринятая Чан Кайши 20 марта 1926 г. В Гуанчжоу было объявлено военное положение, введены воинские части и арестованы видные деятели КПК Помещение, в котором проживали советники из СССР, оцепили войска. Несмотря на то что ситуация была урегулирована, а представители компартии освобождены, становились очевидными принципиальные расхождения в стратегических планах Кремля и Гоминьдана относительно дальнейшего развития революции в Китае, а также роли в ней армии, особенно выпускников школы Вампу.
Политическая линия Москвы предполагала постепенное усиление влияния в национальном движении советских политических советников и членов КПК. Это должно было привести к подъему в Китае «классовой борьбы», укреплению позиций КПК, левой фракции в ГМД и последующему установлению просоветского режима. Реализация данного плана предполагала использование уже апробированной в годы Гражданской войны в России модели политического и военного строительства, а именно: ускоренной политподготовки командных кадров на базе сети военных школ для их последующего внедрения в войска и активизации на местах агитационной работы. Школа Вампу в перспективе должна была стать экспериментальным учебным центром, опыт которого можно было распространить на всю страну495.
Расчет Москвы на установление контроля над реорганизованными частями строился на участии в обучении, финансировании и вооружении учебных подразделений. В сентябре 1924 г. и. о. начальника военного отдела советнической группы П. Нилов (Сахновский) в докладе военному атташе полпредства СССР в Пекине А.И. Геккеру отмечал, что в случае гарантий советским специалистам непосредственного руководства учебно-кадровым полком «перед нами открывается новая возможность проникновения в армию»496. Кроме того, при том же условии полк рассматривался как надежное формирование, которое может быть представлено в распоряжение левого крыла Гоминьдана.
Однако Чан Кайши стремился не допустить вмешательства СССР во внутреннюю политику Гоминьдана. В его стратегии выпускникам Вампу и созданной на базе учебного центра «партийной армии» отводилась роль организационного стержня в формировании воинских частей, лично преданных главнокомандующему и не связанных с интересами милитаристов. Росту авторитета лидера ГМД должны были способствовать сильные в Китае землячества, так как вербовка военнослужащих для полков Вампу осуществлялась в провинциях Чжэцзян, Цзянсу, Аньхой, Цзянси, где был распространен родной для Чан Кайши диалект. В результате в его руках оказывался инструмент как для влияния на общественное мнение, так и для силового сдерживания. В связи с этим Чан Кайши был недоволен стремлением Кремля привести китайских генералов в прямое подчинение советникам, а тем более попыткой Н.В. Куйбышева лишить «войска Хуанпу» статуса элитных подразделений, уравняв 1-й корпус в правах с другими корпусами НРА497.
Силовая акция 20 марта 1926 г., проходившая в период работы в Гуанчжоу военно-политической комиссии ЦК ВКП(б) под руководством начальника Политуправления РККАА.С. Бубнова, позволила Чан Кайши добиться отзыва неугодных лиц и ослабления советского контроля в войсках. Более того, она должна была служить сигналом о готовности к разрыву контактов с СССР и Компартией Китая. Однако такой шаг мог вызвать ответную консолидацию левых сил. К тому же в период Северного похода НРА нуждалась в военных советниках. Это отсрочило начало антисоветских выступлений. Тем не менее Чан Кайши стремился ограничить сотрудничество с Москвой исключительно военно-техническими аспектами498.
В этой ситуации советские советники должны были согласовывать свои действия с курсом Национального правительства. Политическая работа в НРА и подготовка Северного похода были продолжены. Однако по мере роста антикоммунистических настроений в окружении Чан Кайши контакты стали концентрироваться на представителях лояльного левого крыла ГМД и КПК499.
Методы работы советских политинструкторов непосредственно во время Северного похода практически не отличались от применявшихся ранее. Деятельность политкомиссаров была направлена на разъяснение целей и задач кампании. Перед началом выступления политотделом Главного штаба были сформулированы лозунги для агитации среди военнослужащих: «Бей милитаристов! Да здравствует Северный поход! Да здравствует единение крестьян, солдат, студентов, купцов! Солдаты – авангард в борьбе с милитаристами и империалистами»500. Параллельно было решено вести пропаганду созыва крестьянских собраний, расширения рабочего движения, практической помощи НРА в обеспечении продовольствием, транспортировке грузов, сборе разведданных. Представители обеих фракций ГМД понимали, что эта работа являлась необходимой и соответствовала запросам военного времени.
Однако по мере развития Северного похода раскол внутри единого фронта и ГМД становился все более очевидным. Для советских специалистов это не означало немедленного прекращения всякой политической работы, но полноценное сотрудничество в этой сфере становилось практически невозможным. К нарушению диалога вело сразу несколько факторов.
Во-первых, успешное для Чан Кайши начало боевых действий и быстрый темп продвижения на север привели к тому, что к Национально-революционной армии присоединилось значительное количество отрядов милитаристов. При выходе к Шанхаю в рядах северной экспедиции насчитывалось до 170 тыс. человек. Но в их составе из 60 тыс. контингента армии ГМД, выступившей в поход с территории Гуандуна, сохранилось не больше 30 тыс.501 Следовательно, основную массу личного состава НРА составляли «попутчики». По своей структуре и целям они продолжали оставаться наемными армиями с тем же командованием, что и до перехода к южанам502. По мере роста численности НРА комсостав терял единство политических взглядов. Роль политкомиссаров, прошедших подготовку в военных школах Гоминьдана, постепенно снижалась. Это влекло усиление разногласий между офицерами.
Во-вторых, в руководстве ГМД продолжали развиваться внутренние противоречия. Ярким примером назревавшего конфликта стал спор о переносе резиденции Национального правительства, повлекший целый ряд кадровых перестановок, что, однако, не привело к консолидации партии.
В-третьих, на освобожденных территориях укреплялись позиции численно возросшей компартии. Ее политика, направленная на расширение забастовочного движения, вооруженных выступлений рабочих и крестьян, вызывала серьезные опасения ГМД. Лозунги классовой борьбы, призывы к «гегемонии пролетариата» были неприемлемы для Гоминьдана503.
В-четвертых, в ГМД усиливалось недовольство возросшим влиянием СССР на внутриполитические процессы в Китае.
В интервью для иностранной прессы Чан Кайши по этому поводу открыто заявил: «Стоит только посмотреть на советские консульства в различных городах Китая. Фактически они являются отделами Третьего интернационала и одновременно рассадниками китайских коммунистических интриг»504.
В-пятых, в советской группе отсутствовала единая позиция по вопросу отношений с Чан Кайши. Сказывался конфликт между главным военным советником В.К. Блюхером и главным политическим советником М.М. Бородиным505. Согласно докладам секретаря юридического сектора постпредства СССР в Пекине М. Юшкевича, посетившего в 1927 г. в качестве дипкурьера г. Ухань, Бородин препятствовал отъезду Блюхера в Шанхай, занятый силами Чан Кайши. Главный военный советник, напротив, придавал большое значение приглашению командующего НРА: «[Он] был убежден, что ехать ему необходимо, во что бы то ни стало, что Чан Кайши перебрасывает мостик, чтобы еще не рвать отношения с нами»506. Генконсул СССР О.И. Пличе в целом разделял мнение Блюхера. Однако телеграфная связь с Москвой находилось в руках Бородина, и оперативная информация о ситуации в Китае доносилась в Кремль преимущественно односторонне.
В этой ситуации Москва еще продолжала придерживаться курса на поддержку сотрудничества. Однако контакты советских советников все более концентрировались на КПК и левом течении в Гоминьдане. В февральском докладе 1926 г. М.М. Бородин высказал свое видение основных задач, стоявших перед левой фракцией ГМД. Они сводились к развитию массового движения на основе борьбы крестьян за власть и землю и классовой борьбы в городах; борьбе с империализмом посредством объединения всех сил, выступавших против него; использованию противоречий военных группировок для «ослабления позиций мартовцев»507; усилению существующих и формированию новых коммунистических частей, преобразованию полка Е Тина в дивизию, а по возможности – в корпус.
Однако полноценная реализация данного плана оказалась невозможна. Ситуация обострилась после V съезда КПК, прошедшего в Ухане 27 апреля – 11 мая 1927 г. в присутствии делегаций Коминтерна и Профинтерна. В основе решений съезда лежала резолюция VII пленума ИККИ, утверждавшая, что национальная буржуазия идет на сближение с иностранными державами, так как переход контроля над революционным движением в руки пролетариата угрожает ее интересам. Перспективу революции ИККИ видел в «некапиталистическом пути развития», создании блока рабочих, крестьян и мелкой буржуазии